Япония

Эпоха Мэйдзи

Вторая часть разбора исторической части книги Дж.М. Китагавы «Религия в Японии». Текст состоит примерно наполовину из цитат, которые оформлены кавычками(как правило), те, что со ссылками – цитата в самой книге. Почему я привожу «цитату в цитате» - вы можете и сами понять. Все цитаты выделены курсивом, если нет ссылки в скобках - значит, это цитата непосредственно из книги, название которой вы видите в заголовке.

Образование

В соответствии с парадоксами того времени, антииностранное движение Сацума и Тёсю породило новое правительство, целиком и полностью посвятившее себя внешним сношениям. (Sansom G.B. The Western World and Japan)

Приводится один из пунктов декларации Мэйдзи: «5)для укрепления императорской власти необходимо по всему миру искать знания». Это привело к тому явлению, которое можно широко наблюдать при изучении эпохи Мэйдзи: «Для них мир стал одной огромной школой, в и они пришли в неё, полные решимости изучать всё самое лучшее в каждой области». (Reinschauer E.O. Japan: Past and Present)

Между тем, в отличие от либерально-европейской школы, уже века полтора как утверждающей в тех или иных словах ценность личности и развития личности, в Японии же «с точки зрения государства, основным назначением образования было воспитание верноподданных императора, а не развитие личности или подготовка человека к участию в полноценной жизни. Соответственно главной целью образования считалось наставление учащихся на «императорский путь»(кодо)». В исследованиях японского образования можно и по сию пору видеть доминанту «воспитательной» цели над «образовательной», причём вторая в «цивилизованном мире» уверенно вытесняет(если не вытеснила) первую.

Также очень хорошо парадокс сторонников «сакоку» в эпоху Мэйдзи описывает такая цитата: «Арнольд Тойнби однажды заметил, что в XVI в. европейская цивилизация была отвергнута Японией, поскольку она была представлена в первую очередь в виде «чужой религии», тогда как в XIX в. западный образ жизни приветствовался, поскольку был представлен «чужой технологией». (Toynbee A. The World and the West)».

«Закономерным результатом компромисса, названного «вакон ёсай» (японский дух и западное знание), но в реальности подразумевавшего верховенство прав нации над правами народа, стало провозглашение в 1890г. Императорского рескрипта о народном воспитании». Особенно забавно в этой цитате глядеть на вторую часть сложносоставного предложения, конечно, да.

Политика и экономика

Автор явно неодобрительно относится к некоторым явлениям режима Мейдзи, в частности, очень хорошо заметно в области синтоизма как государственной религии: определённо, это так идея, которая дала японцам базис для того, чтобы оставаться японцами как таковыми, между тем, идеологическая подоплёка синтоизма, делающего легитимным правление императора и одновременно через конфуцианство выходящего за рамки религии, становясь сводом нравственных правил – это заслуживает уважения. В этой области японцы определённо переиграли европейцев, невольно противопоставив христианским миссионерам коловерть из буддистов и синтоистов, а законотворцам и иностранным посланникам – конфуцианство, сросшееся с японскими религиями.

В рамках политическо-экономического устроства явно видно, что явтор принадлежит другой школе, и оценивает события несколько иначе, чем стоило бы: «Неизбежными следствиями режима Мейдзи стало то, что Норман справедливо подчеркнул как свойства японского капитализма – «господствующее положение государственного предприятия, опирающегося на финансовую олигархию, замедленные темпы индустриализации и тяжёлое налоговое бремя, лежащее на населении, особенно на сельскохозяйственном сообществе». (Norman E.G. Japan’s Emergence as a Modern State)»

Особенно интересным выглядит такой пассаж: «Будучи, как известно, забывчивыми в отношении социально, экономической и политической несправедливости у себя дома, в особенности если речь шла о нижних слоях общества, режим проявлял крайнюю чувствительность к унизительным статьям договоров с западным державами. В частности, речь шла о том, что некоторые части Японии были переданы в исключительное пользование иностранцам, на которых при этом не распространялось японское правосудие». Как видим, сообщить о том, что ты потеснил государство и народ в его же стране, можно по-разному. Очевидно, что автор достаточно реалистично оценивает произошедшие события: «отсталая феодальная Япония феноменальным образом превратилась в могучую империю», уточню: с 1868г. по 1905 прошло всего около сорока лет, и за этот срок Япония сумела построить такую промышленность и общество, что смогла победить Россию и оккупировать Тайвань, Окинаву и часть Китая. Помимо того. В 1914 году Япония захватила немецкую часть колоний в Китае и на Тихом океане. Есть важное упоминание Сибирской экспедиции, между 1918 и 1922 годами, сначала вместе с союзными державами, а затем самостоятельно. Следует отметить, что события 1939 года отмечены как «пограничные конфликты».

На одной из страниц в обширной сноски дана крайне любопытная информация, из которой главном лично для меня оказался тот факт, что клан Сацума доминировал во флоте, а клан Тёсю в наземной армии. О антагонизме этих двух организаций я знал и раньше, но как-то не догадывался то ли соотнести факты, то ли уточнить их. Особенно мне нравится начало этой сноски: «Не следует забывать, что в основном на протяжении эпохи Мэйдзи политическая стабильность поддерживалась за счёт вынужденного компромисса между бюрократией, финансовыми кругами и военной кликой». Пуркуа бы и не па, но тут же перечислены основные значимые институты государства, которыми оно реально может оперировать, и само обновление Мейдзи стартовало именно за счёт продуктивных конфликтов между этими структурами. Замечу – продуктивных. Однако это не исключает того факта, что в области национальной идеологии Япония оказалась под влиянием промышленников, для которых была выгодна национализация а не либерализация населения, то есть по факту Япония стала на путь фашизма – авторитарной диктатуры корпораций.

Идеология и культура

«Введение режима Мэйдзи стало не только «обновлением» (исин), которое подразумевало отказ от прошлого, но также и «реставрацией монархического правления» (осэйфукко), подразумевавшей возврат к государственному устройству образца VIII столетия. Стремление правительства Мэйдзи совместить эти две противоположные цели привело к разрушительным последствиям в сферах культуры и религии, не говоря уже о политике». Такая авторская оценка исторических событий даёт также его отношение, так как определенно нельзя утверждать о «разрушительных» событиях в культуре Японии, так как это, пожалуй, наиболее самобытная на нынешний день страна, и самобытна она в том числе потому, что деятели эпохи Мэйдзи стремились перенять не «сущностный» а «практический» элемент западной цивилизации. Также, далее описывается религиозное торнадо, которое, пожалуй, разорвало бы Японию, не будь за религией должно контроля. Так что, тут остаётся только цитировать цитату автора, что всё происходящее происходило «в соответствии с парадоксами того времени».

«В соответствии с древним японским принципом «единства религии и правления» (сайсэй итти) режим Мэйдзи в 1868г. учредил Департамент синто и издал указ о разделении буддизма и синтоизма (синбуцу хандзэнрэй). […] В 1870г. правительство опубликовало прокламацию Великой Доктрины, целью которой было восстановление в качестве руководящей национальной идеологии «пути ками» (каннагара). […] В 1871г. был замещен Министерством синто. Одной из функций нового органа власти стала реализация общенациональной образовательной программы, сосредоточенной на трёх вопросах: 1)почитание ками, 2)знание Закона Неба и Пути Человека 3)верность монарху и послушание властям. С этой целью департамент ввёл институт «учителей морали» (кёдоси)…»

«Новая политика объяснялась не тем, что верхушка прониклась ценностями западной культуры: просто это было единственно доступное средство самозащиты, для того чтобы, по словам Арнольда Тойнби, мжно было «держать незваных гостей с запада на расстоянии вытянутой руки, изучая при этом «ноу-хау» их [цивилизации] XIX столетия». (Toynbee A. The World and the West)»

В целом, автор иронизирует над необразованными туземцами, тщащимися приспособить европейские достижения к своей культуре и обычаям; недовольство же его вызывают факты того, что эти достижения так или иначе были приспособлены и осмыслены японцами самостоятельно. Автор регулярно противопоставляет «нацию» и «народ», что бы это значило. Однако я склонен полагать, что они таки делали правильно: «в то время на дальнем Востоке было бы трудно найти больший прагматиков и утилитаристов, чем правящая элита Японии» (Sansom G.B. The Western World and Japan)»