Фигура третья, разлучная
Собирались спешно. Казалось, ключевой момент эмиграции — отбытие — мероприятие крайне эмоциональное. Реальность же оказалась куда прозаичнее: ни долгих прощаний, ни обмороков у эскалатора, ни судорожного хватания за перила под аккомпанемент «По диким степям Забайкалья» не случилось.
Родина принципиально выезду не препятствовала. К счастью, в отличие от героини культового фильма Тодоровского, нашему кочевому обозу удалось избежать столкновения с бетонной стеной российской бюрократии. Правда, в аэропорту без жертв не обошлось. На стойке регистрации выяснилось, что ночью произошла страшная диверсия — кто-то набил наши чемоданы кирпичами. Пришлось спешно выгребать из поклажи лишнее.
Помимо кофемолки (жевать бразильские зёрна решили по очереди) и кроссовок (равнение на босоногую бабушку Эвору), в международном терминале Домодедова обрёл своё последнее пристанище фен, верой и правдой служивший мне столько лет, что даже стыдно признаться. Зато теперь стало понятно, что ностальгия весит 23 кг.
Дальше — таможня: царство суровых валькирий, где решается, чьи носки достойны пересечь границы Валгаллы, а чьи синтетические трусы уготованы Хельхейму. Одна из приспешниц Одина, уловив в воздухе аромат кладов Сигурда, хищно направилась в нашу сторону. В то время, как мы с покорностью вассалов открывали чемоданы для досмотра, она несколько раз судорожно сглотнула, готовая пустить в ход отточенные навыки мелкой моторики. Но, пошелестев купюрами и не обнаружив крамолы, валькирия с неудовольствием отпустила нас восвояси.
Больше Родина препятствий не чинила: в лицо лампой не светили, в нелегальном вывозе матрёшек не обвиняли, собак по следу не пустили. Впереди нас ждал многочасовой перелет, кресла, рассчитанные на гномов, квадратные попы и физиономии «а-ля утро в китайском квартале». Однако будущее, которое прежде казалось таким ясным, теперь скрылось за крылом самолёта.
