Песня: Лана Дель Рей — «The Other Woman» (кавер на легендарную композицию Нины Симон, которая, в свою очередь, перепела версию 1950-х).
Важный дисклеймер: Я не филолог и не музыкальный критик. Я просто Оля, и сегодня мы с вами разберём эту песню так, будто это не строчки песни, а дневник женщины, которая идеальна настолько, что это стало её клеткой.
Безупречность как проклятие
Если в двух словах: это не про «любовница vs жена». Это про ловушку идеала, в которую могут попасть обе.
Ключевая метафора всей песни: жизнь «другой женщины» — это «fresh cut flowers» (свежесрезанные цветы). Красиво, пахнет волшебно, но без корней и обречено на увядание. И она сама — такой же цветок в вазе чужой гостиной.
Разберем текст песни подробнее
| The other woman has time to manicure her nails
| The other woman is perfect where her rival fails
| And she's never seen with pin curls in her hair anywhere
Manicure her nails — это не про ухоженность. Это про время, которое есть только у тех, кто не занят бытом, детьми, жизнью. Её время — это валюта, которую она тратит на создание образа.
Rival — слово-ключ! Не «wife» (жена), а именно соперница. Автор сразу ставит женщин в позицию врагов на арене, где приз — внимание мужчины. Жутковато, да?
Pin curls in her hair — моя любимая деталь! Бигуди/папильотки — символ нормальной, неидеальной жизни. Жена может позволить себе быть «неприбранной», потому что её любят домашней. А «другая женщина» — всегда на выставке. Она не может себе позволить быть человеком — только картинкой.
| The other woman enchants her clothes with French perfume
| The other woman keeps fresh cut flowers in each room
| And there are never toys that's scattered everywhere
Enchants — волшебный глагол! Она не просто «душится», она околдовывает одежду. Её жизнь — магия, иллюзия, но магия для кого-то другого.
French perfume — сразу аура роскоши, Парижа, чего-то недостижимого. Но запах — вещь эфемерная. Улетучится, как и его визиты.
Never toys... scattered — вот главный удар. В её идеальном мире нет места хаосу, жизни, продолжению рода. Игрушки — это дети, семья, будущее. У неё этого нет. Её мир — это музей, где всё красиво и мёртво.
| And when her old man comes to call
| He finds her waiting like a lonesome queen
| 'Cause to be by her side
| It's such a change from old routine
Old man — сленговое, почти фамильярное «возлюбленный». Контраст с её королевским статусом. Он — обычный, она для него — побег.
Lonesome queen — королева должна быть в центре двора, а она — одна в пустом зале. Ждёт. Вся её жизнь — ожидание.
Change from old routine — а вот и горькая ирония. Для него она — развлечение, глоток воздуха от семейной рутины. А для неё вся её жизнь и есть рутина — рутина безупречности и ожидания.
| The other woman will always cry herself to sleep
| The other woman will never have his love to keep
| And as the years go by, the other woman will spend her life alone
Cry herself to sleep — после всей этой гламурной мишуры — такая простая, детская, человеческая фраза. Идеал плачет в подушку.
Never have his love to keep — ключевое слово keep (хранить, удерживать). У неё есть его визиты, его внимание, но не его жизнь, не его будущее, не его любовь в полном объёме. Это любовь-аренда, а не владение.
Spend her life alone — глагол spend (тратить, проводить) звучит как приговор. Она не живёт — она тратит свою жизнь на поддержание идеала, который в итоге приводит её к одиночеству.
Как язык работает на трагедию
Анафора (повтор) — почти каждая строка начинается с «The other woman...». Это гипнотизирует. Создаётся ощущение монотонности, зацикленности. Она не просто персонаж — она роль, которую играют снова и снова.
Лана много лет демонстрирует свою любовь к этой песне: она добавила её в свой личный плейлист на Spotify ко дню своего рождения, обсуждала её в интервью и даже зашла так далеко, что сделала татуировку «Нина» на верхней части груди (рядом с «Билли» — в честь другой её любимой певицы, Билли Холидей).
Вот вам еще отрывок из интервью The Guardian 2014 по случаю выхода альбома Ultraviolence:
"I mean, I still feel that way," she says. "But with this album I felt less like I had to chronicle my journeys and more like I could just recount snippets in my recent past that felt exhilarating to me."
From the handful of songs I get to hear at the hotel, it's safe to say the new material has plenty to get the bloggers worked up about again. Sad Girl, for instance, talks about how "being a mistress on the side, might not appeal to fools like you".
She laughs when I ask where the inspiration came from: "A good question. I mean … I had different relationships with men, with people, where they were sort of wrong relationships, but still beautiful to me."
By wrong does she mean being the other woman?
She laughs again and looks away coyly. "I mean, I guess so."
«В смысле, я до сих пор так чувствую, — говорит она. — Но работая над этим альбомом, я меньше думала о том, что должна документировать свои жизненные пути, и больше — что могу просто вспоминать отдельные моменты недавнего прошлого, которые казались мне волнующими».
Судя по нескольким трекам, которые мне довелось услышать в отеле, можно смело сказать, что новый материал даст блогерам повод для оживлённых дискуссий. Например, в песне Sad Girl есть строки: «Быть любовницей на стороне, возможно, не по вкусу таким простакам, как ты».
Она смеётся, когда я спрашиваю, откуда взялось вдохновение: «Хороший вопрос. Ну… У меня были разные отношения с мужчинами, с людьми — вроде бы неправильные отношения, но для меня они всё равно оставались прекрасными».
Неправильные — в смысле быть «той самой другой» женщиной?
Она снова смеётся и сдержанно отводит взгляд. «Ну, наверное, да».
Таким образом, Лана подтверждает, что тема "быть другой женщиной" (the other woman) присутствует в её песне и является отражением её личного опыта "неправильных, но всё же красивых" отношений.
Сейчас будет личное мнение! Ultraviolence — это тёмное, выжженное солнцем психоделическое путешествие через токсичные отношения, одержимость и смерть американской мечты. Это сыро, грязно, полно слёз и дешёвых острых ощущений. И затем, как режиссёр, вырезающий финальный кадр, она оставляет нас не с криком, а с шёпотом. С женщиной, сидящей в безупречно обставленной комнате в ожидании. Это ultimate панчлайн всего альбома: как бы ты ни боролась, ни кричала, ни любила — ты можешь закончить именно здесь. В этой безмолвной, элегантной клетке. (слишком драматично, понимаю 😰)
Версия Нины Симон 1959 года — это сырой, усталый блюз. Это голос уставшей мудрой женщины, видевшей эту историю слишком много раз. Лана не пытается перепеть эту силу. Вместо этого она переводит её на свой собственный язык голливудской меланхолии. Если версия Нины — это позднее признание в дымном баре, то версия Ланы — это память об этом признании, увиденная через мягкий фокус забытой плёнки.
Слушаете ли Вы Лану Дель Рей?
