Серия «Жизнь без наркоза»

Помните, в “Триумфальной арке” есть такой эпизод, когда Равик оперирует свою приятельницу Кэт, свою старую пациентку, которую считает чуть ли не своим талисманом. И в процессе относительно безобидной операции выясняется, что у нее рак. Причем в такой форме, что делать что-либо бесполезно: она вся буквально нафарширована опухолями. Равик выбирает зашить ее и ничего пациентке не говорить. Все равно, делать нечего.

И в этом есть определенный смысл. Некий шаг в сторону гуманности: пусть живет, сколько получится, без этого убийственного знания. Пусть будет счастлива, сколько сможет, сколько ей отведено.

В свое время, в другой стране и в другой реальности, можно сказать, в другой вселенной, нас учили подобным образом: не надо говорить пациенту его диагноз, если речь идет о злокачественном заболевании. Сначала посоветоваться с семьей, подумать вместе с ними, может быть, как-то сообщить ему более легкий диагноз, а потом лечить от одного, говорить про другое.

В нынешней моей реальности другой подход. Человек имеет право знать правду о том, чем болеет. Даже если эта правда очень жестока. Такой подход дался мне не без труда. Но я принял его. Я знаю теперь, что человек - очень устойчивое существо. И его способность переносить удары судьбы часто выше, нет, гораздо выше того, что он сам о себе предполагает. Больше того. Мы, люди, очень часто не готовы к тому, чтобы наши близкие страдали и ради этого готовы взять на себя почти все вплоть до права решать за них, как им жить. Мы берем на себя ответственность за других, не спрашивая, чего хотят они, с самыми лучшими намерениями, и часто не понимаем, что обрекаем их на ад.

Вот два подхода. И при всем моем уважении к доктору Равику, он проявил трусость, как я думаю. Трусость и слабость. А вовсе не сострадание..

Что бы вы выбрали на месте пациента?

© Юрий Супоницкий

#Жизнь_без_наркоза

#Медицина

P.S. А на картинке с пациенткой беседует другой выдуманный доктор, совсем не Равик, и у этого человека не было никаких угрызений совести, когда он открывал рот и говорил то, что у него на уме. И ему не были свойственны ни трусость, ни слабость, ни сострадание.

Поликлиника боли.

Это вообще очень странное место. Люди приходят сюда со своей болью, в надежде, что им помогут, но ты-то, сидя по другую сторону стола, знаешь четко, что помочь им чаще всего могут только они сами.

Приходит дед. Болит спина. Сити-шмити - все чисто. Нет проблем с позвоночником. Только мышцы. Всю жизнь работал клерком в банке. Сидел. Вышел на пенсию. Подрабатывает водителем минибуса. Сидит по восемь часов в день. Что делает по вечерам? Смотрит телек. Сидя.

Проверяю. Мышцы на спине - бетон. Все напряжено. Объясняю, мол, твоя проблема в мышцах. Они у тебя работают в три смены и уже забыли, что такое отдых. Я тебе сделаю укол, но он вряд ли сильно поможет. А, может, и побочка к тебе в двери поскребется. Тебе бы, по хорошему, бросить работу, где ты сидишь, а тебе по спине все время стучит дорога. Каждая выбоина. Каждый камешек.

Понимаешь? Понимает.

Тебе, говорю, надо, если уж ты не можешь эту работу бросить, каждый раз, когда машина останавливается на пять минут, выйти, сделать разминку, мышцы немного растянуть, кровь разогнать.

Понимаешь? Понимает.

А по хорошему еще физиотерапия у правильного человека и постоянно, пару раз в неделю, не двенадцать сеансов и адью. И еще плавать. Или йога. Или пилатес. Постоянно.

Понимаешь? Понимает.

Либо ты свою спину немного будешь тренировать и приводить в порядок, либо будешь инвалидом на таблетках и уколах. Которые не особо то и помогают.

Понимаешь? Понимает. Кивает.

Не нравится мне, как он кивает. Пока идет получать очередь на следующий укол, говорю его жене: мол, понимаешь, что, если не возьмет себя в руки, будет только хуже и очень быстро. И она понимает. Но, говорит, она его сорок лет знает. Такой характер. Ничего делать не будет.

Понимаю.

Следом другой дед. На двадцать лет старше. Восемьдесят (пардон) семь. Боли в спине. Был в поликлинике у моего коллеги, пришел на уколы, но за те две недели, что ждал в очереди, чувствует себя лучше. Спрашиваю, что помогло. Что он принимает. Ничего, говорит, не принимает. Слез с велосипеда. С какого? С горного. По шоссе ездить боится (87 лет, еще раз), а на горном в самый раз. Хотя там тропинки, камушки, корни под колесами. Падаешь иногда. Но он понимает, что теперь - всё. Жизнь закрыла дверь к велосипеду. В восемьдесят семь пора бросать. Ну не трагедия. У него еще велотренажер дома, будет смотреть больше сериалов под велик. Понимаешь?

Понимаю.

Я понимаю, что ни в восемьдесят семь, ни в шестьдесят восемь никого не изменить. Что все мы разные, что жизнь с определенного возраста только закрывает двери, а уж открывать их приходится самому. Всегда. Понимаете?

© Юрий Супоницкий

#Жизнь_без_наркоза

Фото взято с сайта freepik.com и на момент использования числилось в нем, как разрешенное к свободному копированию.

Потом разговор перетекает к его болезням. Я понимаю, почему Хаим выглядит, как очень бодрый покойник. Диабет, гипертония, почечная недостаточность, сердечная тоже, два инфаркта, дюжина стентов, короче, пару здоровых мужиков в гроб вогнать его болезни могут.

Но Хаим спешит на диализ. Потому что ему надо успеть отдохнуть и привести себя в порядок, а вечером ехать в Хайфу к подружке, с которой они вместе уже шестнадцать лет и такого замечательного секса, как с ней, у него с женой не было.

Я не хочу болезней Хаима, но, если доживу до восьмидесяти четырех, я точно знаю, в чем хочу быть на него похожим.

© Юрий Супоницкий

#Израиль_без_наркоза

#Жизнь_без_наркоза