Томас Аллом. Великая китайская стена. 1845
В Великобритании призывают внимательно отнестись к осмыслению Китаем опыта поражения Советского Союза ИА Красная Весна
Недавно Министерство иностранных дел, по делам Содружества и развития Великобритании сообщило, что Лондон уже несколько лет самым тщательным образом изучает Китай. Речь идет о всех сферах жизни, от экономики до региональных традиций, изучаются литература, культура, история, идеология, слабые точки и так далее. В настоящее время готовятся сотни специалистов по Китаю, которые изучают язык с погружением, проживая на Тайване.
Ожидается, что эти специалисты помогут Лондону выработать политику сдерживания в отношении Китая. То есть речь идет о полноценной холодной войне. И это очень похоже на то, как западные страны изучали Советский Союз для того, чтобы затем нанести удар.
Министр обороны Великобритании Бен Уоллес заявил, что западная военная стратегия предполагает не полномасштабную войну с врагом, а нанесение серии смертельных ударов по опорным точкам противника. А для этого следует основательно изучить его, чтобы бить наверняка.
Один из вопросов, которые Великобритания, как и США, изучает самым пристальным образом, является то, как Китай намерен обеспечить устойчивость своего общества, учитывая опыт распада Советского Союза.
ИА Красная Весна публикует частичный перевод статьи профессора Майкла Кокса, основателя и многолетнего директора аналитического центра Лондонской школы экономики и политических наук LSE Ideas, специализирующегося на вопросах внешней политики. Статья под названием «Насколько советским является Китай?» была опубликована 22 мая в онлайн-журнале Britain’s World британского Совета по геостратегии.
Современные аналитики часто задают вопрос: имеет ли Китайская Народная Республика (КНР), выросшая из советского опыта, хоть какое-то сходство с бывшим Советским Союзом? Чаще всего просто отвечают «нет». Президент России Владимир Путин и генеральный секретарь Коммунистической партии Китая (КПК) Си Цзиньпин возможно, поддерживали стратегические отношения на протяжении многих лет. Но это, как утверждалось, было и остается браком по расчету, в который вступили две уникальные «цивилизации» с противоположными историями, разными культурами и совершенно разными отношениями с Западом.
Однако те, кто утверждают, что между двумя странами мало прямых параллелей, многое упускают из виду. Это не означает, что КНР является копией Советского Союза. Но сегодня очень трудно понять Китай без ссылки на систему, из которой он вырос. Действительно, при Си эта историческая связь стала еще более значимой и, вероятно, окажет — и во многих отношениях уже оказывает — самое тревожное влияние на международную политику.
Да здравствует различие!
Аргумент о том, что у КНР очень мало общего с бывшим Советским Союзом, безусловно, имеет большое значение, особенно если сравнивать экономики двух стран. Рассмотрим эти различия:
У Советов было мало частного сектора; в Китае он огромен;
Советский Союз был автаркичен; Китай — явно нет;
Прямое влияние СССР на мировой рынок было близко к нулю; влияние КНР существенно;
Почти все экономические решения в Советском Союзе принимались в результате централизованного планирования; в КНР государство играет ключевую роль, но не осуществляет планирование таким же образом;
В СССР не было миллиардеров; Китай имеет более двух тысяч;
Советский рубль не стал международной валютой; юань — многообещающая твердая валюта, у которой, по мнению многих, большое будущее; и,
Наконец, современная китайская экономика доказала свою способность конкурировать со свободными и открытыми странами, а СССР так и не приблизился к этому.
Советский Союз и современная КНР реализовывали разные стратегии внешней политики. В то время как Москва до 1990-х годов поддерживала другие коммунистические партии и поддерживала национально-освободительные движения в странах, которые тогда назывались «третьим миром», главной целью КНР после Мао было не достижение цели революции, а скорее расширение своего влияния за счет экономического взаимодействия с другими странами. Более того, в то время как Советский Союз был наследником имперской системы и сам расширялся, Китай был в целом более осторожен. Конечно, это не помешало ему применить силу или угрожать силой, как это обнаружили вьетнамцы еще в 1979 году, а Тайвань узнает сейчас. Но до сих пор его действия вряд ли можно сравнить с политикой СССР, который на протяжении более сорока лет сохранял прямой контроль над рядом стран Центральной и Восточной Европы, пока не был вынужден отказаться от них в 1989 году.
Посткоммунистический Китай?
С тех пор, как Китай принял рыночную экономику у себя дома и сделал решительный шаг к интеграции в мировую экономику, ряд авторов слишком легко поверили, что Китай либо стал «посткоммунистическим», либо даже «постидеологическим» обществом. Однако за впечатляющим экономическим фасадом остается политический порядок, подкрепленный определенным набором идей. Хотя это вполне может иметь свои собственные китайские особенности, оно имеет более чем мимолетное сходство с тем, что существовало в бывшем Советском Союзе. Мао Цзэдун, первый председатель КПК, возможно, ушел со сцены, но система, которую он выковал, продолжает существовать, а партия продолжает играть ведущую роль с долгосрочной целью, по словам Си, «превратить Китай в великую современную социалистическую страну».
Более того, хотя китайская экономика уже не работает так, как это было в старом СССР, все же стоит отметить, что в руках государства остается не только более четверти всего производства, но Си призвал государственные предприятия стать еще «сильнее и больше». Как он ясно дал понять в 2020 году, «они составляют экономическую и политическую основу социалистической системы Китая и являются ключевой опорой правления [Коммунистической] партии».
Конечно, Дэн Сяопин, бывший верховный лидер КНР, много сделал для преобразования Китая. Однако он всегда верил в КПК и ни разу не помышлял об отказе от марксизма-ленинизма. И в истинно советской манере он никогда не ослаблял своей идеологической защиты, когда дело касалось западных демократий. Действительно, после кризиса, вызванного событиями на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, его работы изобилуют всевозможными предупреждениями об опасностях «буржуазной либерализации» и того, что он назвал «полной вестернизацией Китая». Позже на Западе стало модным думать, что его преемник Ху Цзиньтао отказался от идеологии. Но это вряд ли согласуется с более поздним призывом Ху приложить больше усилий для перевода и изучения «классических работ по марксизму и публикации учебников, которые могли бы полностью отразить философию мысли Мао Цзэдуна и теории Дэн Сяопина».
И это не остается без последствий. Достаточно легко утверждать, что идеология в КНР — это просто дымовая завеса, и что экономика важнее политики в мире, где КНР приходится взаимодействовать и конкурировать на мировом рынке. Однако это все еще не объясняет идеологическую призму, через которую КПК смотрит на внешний мир, особенно на либерально-демократические страны, имеющие тесные связи с США, основным соперником КНР. Действительно, когда официальный Китай обсуждает США, он буквально снимает перчатки. Европа и Европейский Союз (ЕС), кажется, получают что-то близкое к свободной торговле; даже ближайший союзник США, Соединенное Королевство, скорее получает покровительство, чем демонизируется. Но не США, которые, помимо того, что их называют «самой воинственной страной в истории мира», также часто характеризуются как одна из наименее демократических стран. Это сопровождается мрачными изображениями американского общества, раздираемого бедностью, расизмом и социальной несправедливостью, причем все они имеют отчетливо советский стиль.
Стоит также изучить регулярные пресс-конференции Министерства иностранных дел, проводимые в Пекине. Бюрократический формализм, отсутствие спонтанности и подготовленные вопросы высокопоставленных представителей прессы, безусловно, делают все это очень советским. Как и большая часть контента с восхвалениями великого лидера — культ личности все еще жив и здравствует — в сочетании с резкими нападками на США за всевозможные грехи от попыток «очернить» КНР до плохо продуманных «препятствий в отношениях».
Упадок Запада
Это далеко не первый случай в истории, когда Пекин разыгрывает антиамериканскую карту. Тем не менее, было время, когда официальная линия КПК в отношении США все еще предполагала, что, пока Китай развивается, он может многому научиться у США. Действительно, китайские граждане восхищались многими аспектами американского образа жизни. Но теперь уже так не кажется.
Во всяком случае, новый нарратив КПК состоит в том, что в США и созданном ими международном порядке нет ничего, достойного изучения и уж тем более восхищения. Действительно, по мере того, как Китай становился все более уверенным в своем положении в мире, тем более пренебрежительно он отзывался о США и Западе и тем больше превозносил «Восток». Безусловно, предстоит дискуссия о либеральном международном порядке и его проблемах. Но что больше всего поражает в новом китайском нарративе, так это то, насколько он напоминает то, что когда-то говорили в старом Советском Союзе. Действительно, до начала 1970-х официальная точка зрения Москвы заключалась в том, что триумф ее видения мира был лишь вопросом времени. Сегодня Китай, как и его советский предшественник, убежден, что декадентский Запад идет ко дну и новый мировой порядок находится в процессе становления.
Мир Си
В конце концов, все дороги ведут обратно к Си, который является лидером уже более десяти лет, и мало что указывает на то, что он откажется от власти в ближайшее время. Учитывая то влияние, которое он оказал, неудивительно, что Си вызвал огромный интерес, в значительной степени потому, что он повел КНР совсем не в том направлении, на которое многие могли бы надеяться. Его представления о мире и месте КНР в нем явно проистекают из его собственного опыта в КНР, а также из его прочтения истории Китая.
Но мировоззрение Си не создавалось в историческом вакууме. На самом деле, это нечто большее, чем мимолетное сходство с набором хорошо зарекомендовавших себя идей, родившихся в другой стране и в другой момент времени. Поднявшись до уровня китайской коммунистической аристократии, чье мировоззрение во многом было сформировано Советским Союзом, Си вырос в КПК и вокруг нее и никогда не проявлял к ней ничего, кроме лояльности, когда поднимался по служебной лестнице. Как бы он ни стремился искоренить коррупцию в КПК, а также наложить на нее идеологическую дисциплину, немаловажным было то, что одним из его главных приоритетов была переоценка того, как партия до сих пор анализировала распад Советского Союза.
Си Цзиньпин фактически перевернул с ног на голову один нарратив о распаде Советского Союза, заявив, что причиной краха были не какие-то серьезные недостатки советской системы, как считалось ранее, а скорее неправильная попытка ее реформировать. Несовершенным был не советский социализм, а лидеры, отказавшиеся от правильного курса, проложенного Владимиром Лениным и Иосифом Сталиным. Однако этого не произойдет с Китаем, и, чтобы убедиться, что этого не произойдет, Си счел жизненно важным активизировать КПК и противостоять любым попыткам бросить вызов ее официальной истории.
Переписывание истории Си также сопровождалось все более тесными отношениями с посткоммунистической Россией. Ранее китайские лидеры уже наладили отношения Пекина с Москвой. Но Си вывел отношения на совершенно новый уровень. Это не было совпадением, поскольку, как говорят, его первый официальный государственный визит был в Россию, страну, возглавляемую бывшим сотрудником КГБ, который так же подозрительно относился к США, как и сам Си. Эти двое также разделяли схожее, если не идентичное, мнение о том, что произошло в 1991 году. Оба считали то, что произошло, катастрофой: Путин, потому что это подорвало российскую власть, а Си, потому что это ослабило тогдашний социалистический лагерь и, возможно, продолжало угрожать коммунистическому правлению в Китае. Оба также согласились с тем, что распад СССР открыл дверь к однополярному мировому порядку, в котором доминируют США, против чего они решительно выступали.
Заключение
Ничто из сказанного здесь не подразумевает, что история другой страны каким-то образом загнала в ловушку современный Китай или что у КНР нет собственной истории. Тем не менее, прошлое и различные способы, которыми одна социалистическая сверхдержава, исчезнувшая в XX веке, продолжает формировать мировоззрение другой, возникшей в XXI веке, вряд ли можно игнорировать. Часто упоминается опасность использования исторической аналогии или извлечения уроков из прошлого для объяснения настоящего. Но, возможно, нам нужно проявить больше открытости и творчества. Действительно, размышляя о настоящем и, несомненно, о будущем КНР, мы должны опираться на Уильяма Фолкнера, великого американского писателя, который однажды сказал об истории: «Прошлое никогда не умирает. Это даже не прошлое». Фолкнер сделал это замечание, чтобы понять, что представляет собой американский Юг в длинной тени, отбрасываемой Гражданской войной. Мы могли бы вспомнить его мудрые слова, когда пытались понять современный Китай, находящийся в такой же длинной тени, отбрасываемой бывшим СССР.
Источник: ИА Красная Весна
