ЗРИ В КОРЕНЬ - ИЩИ СУТЬ!

Самую дорогую награду Великой Отечественной войны украшают Уральские  алмазы.

Урал оставался единственным источником алмазов в стране вплоть до 1955-го, когда якутские кимберлиты потеснили уральские россыпи

(Опущенные строфы в лирике А. С. Пушкина: текст и смысл)

«Два чувства дивно близки нам...»
Стихотворение при жизни не публиковалось, дошло до нас в виде
двух автографов на отдельных листах — ПД-136 и ПД-1373 . Оба листа
заполнялись в Болдине предположительно в первой половине
октября 1830 года — такая датировка подсказана ближайшим контекстом
рукописей.
История публикации «Двух чувств» была открыта П. В. Анненковым
— в своих «Материалах для биографии А. С. Пушкина» он
привел лишь одну строфу, которая во втором автографе (ПД-137) написана
набело, без помарок:
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам4.
Анненков поместил эту строфу в ряду «заметок», «в которых заключен
один порыв души, одна мысль, тревожно мелькнувшая в голове
поэта»5 . В отношении «Двух чувств» эта квалификация неточна
— Пушкин работал над двумя последующими строфами, стремясь
закончить стихотворение, и, вопреки очевидному, нарисовал внизу
орнаментальную птицу — знак завершенности. Только через полвека
И. А. Шляпкин обнародовал полностью две черновые строфы6 , но
вопрос об их соотношении до сих пор не решен и даже всерьез не обсуждался.
В собрания сочинений Пушкина стихотворение входило
с 1859 года и печаталось в виде одной строфы в разделе «Отрывки».
Ситуация изменилась после публикации Шляпкина 1903 года — уже
в издании под редакцией П. О. Морозова в примечаниях к основному
корпусу приведен трехстрофный текст в том виде, как расшифровал
его Шляпкин:
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века,
По воле Бога самого,
Самостоянье человека, —
Залог величия его.
Животворящая святыня!
Земля была без них мертва;
Без них наш тесный мир — пустыня,
Душа — алтарь без божества.
К последней строфе приведен вариант:
Земля без них была б пустыня,
Без . . . без них и бытия
отечества святыня
И семья7.
Каждому, кто видел рукопись, ясно, что реконструированный
текст из трех по видимости доработанных строф представляет собой
результат активного редакторского сотворчества. Это было учтено
издателями Большого Академического собрания сочинений, где стихотворение
напечатано в таком виде:
Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу —
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Животворящая святыня!
Земля была <б> без них мертва,
Как без пустыня
И как алтарь без божества8.
Еще одна абсолютно завершенная и перебеленная, но впоследствии
зачеркнутая строфа напечатана в Большом Академическом собрании
среди черновых вариантов:
На них основано от века
По воле бога самого
Самостоянье человека
Залог величия его9.
Это текстологическое решение, за которое непосредственно отвечает
Т.Г.Цявловская, принято сегодня за основу во всех более или менее
авторитетных собраниях сочинений Пушкина. Между тем, есть
немало аргументов и для другого взгляда на проблему текста этого
стихотворения — эти аргументы содержатся и в автографах, и в ближайшем
проблемном контексте пушкинского творчества.
В двух пушкинских черновиках запечатлен не «порыв души», не
«одна мысль, тревожно мелькнувшая в голове поэта», а, напротив,
устойчивая тема, объединяющая целое гнездо прозаических и поэтических
текстов 1827—1830 годов. Развитие этой мысли можно
проследить по транскрипции двух черновых автографов (приводим
расшифровку Большого Академического собрания сочинений с отдельными
коррективами):
Два чувства богом нам даны
В [в душе] в пищу
Любовь родного пепелища
И к мертвым прадедам любовь
Священные два чувства нам
в пищу
Любовь к родному пепелищу
Любовь к отеческим гробам
*
В двух чувствах данных богом нам
Находит сердце тайну пищу
Любовь к отеческим гробам
Любовь к родному пепелищу
Два чувства дивно близки нам
В них обретает сердце пищу
Любовь к отеческим гробам
Любовь к родному пепелищу
Отселе
Они-то сильны в нас от века
Они священны человеку
На них основ<ано> века
Самостоянье человека
Они священны в нас от века
и в них
Самостоянье человека
Царя самих
Они в нас от века
и в них
Самостоянье человека
залог племен земных
На них основано от века
Начало всего
Самостоянье человека
И счастье
На них основано от века
По воле* Бога самого
Самостоянье человека
И все величие его.
[На них основано семейство
И ты, к Отечеству любовь!...]
Земля была б без них пустыняь
[и без бытия]с
[Отечество] святыня
[И] [семья]
Два чувства дивно близки нам
В них обретает сердце пищу —
Любовь к родному пепелищу
Любовь к отеческим гробам.
[На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека
Залог величия его.]
а вариант: гласу
ь варианты: На нем покоит
На них основаны
На нем прост
Земля без них одн
с варианты: без ней
без них
и бытия
на знало
Без одна пустыня
*
Земля без них одна пустыня
Без них наш тесный мир пустыня
И жизнь мертва*1
И как Альтарь без божества
душ
Животворящая святыня! —
Земля была <б> без них мертва*
Как пустыня'
И как Альтарь без божества10
Процесс работы шел следующим образом. Вначале Пушкин набросал
на листе 136 сверху некую программу: «Древние, нынешние
обряды. Кто бы я ни был, не отрекусь, хотя я беден и ничтожен. Рача,
Гаврила Пушкин. Пушкины при Царях, при Романовых. Казненный
Пушкин. При Екатерине II. Гонимы. Гоним и я»1 1 . Эти строки входят
в собрания сочинений как набросок к статье «<Опровержение на
критики>», план одного из ее фрагментов, — статья писалась в Бол-
дине в сентябре-октябре 1830 года, при жизни Пушкина опубликована
не была (за исключением отрывка о «Полтаве»). С тем же успехом
приведенные нами строки с листа 136 могут быть квалифицированы
как прозаическая программа стихотворения «Моя родословная», над
которым Пушкин работал в то же время и которое также не напечатал
при жизни. И фрагмент ««Эпровержения на критики>», и «Моя
родословная» вызваны антипушкинским выпадом Ф. В. Булгарина,
написавшего во «Втором письме из Карлова на Каменный Остров»:
«Рассказывают анекдот, что какой-то поэт в Испанской Америке,
также подражатель Байрону, происходя от мулата, или, не помню, от
мулатки, стал доказывать, что один из предков его был негритянский
принц. В ратуше города доискались, что в старину был процесс между
шхипером и его помощником за этого негра, которого каждый из
них хотел присвоить, и что шхипер доказывал, что он купил негра за
бутылку рому. Думали ли тогда, что к этому негру признается сти-

(d вариант: И жизнь боже
е вариант: Без них мертва
f вариант: Земля пустыня)

хотворец. Vanitas vanitatum»1 2 . По поводу этого памфлета и ответа
на него в стихотворении «Моя родословная», распространявшегося
в рукописях, Пушкин вынужден был объясняться с А. X. Бенкендорфом
и через него — с Николаем I (см. письмо Бенкендорфу от 24
ноября 1831 года).