Зима.

Мы застряли на Эльбрусском спасательском домике-фюзеляже от самолета на каменной гряде, напротив бывшего «Приюта 11». «Ан-2», кажется, если я не ошибаюсь. Когда-то он летал в облаках, неприхотливый добросовестный трудяга, и вот до сих пор верно служит людям, укрывая их от холодов и метелей.

Здесь, на Скалах Спасателей, у самолета началась вторая жизнь, можно сказать - самоСТОЯТЕЛЬНЫЙ полет!

Кроет горная болезнь, не шутит ведьма-пурга, крутит в бараний рог. Беснуется непогода, стаи ветров воют и ревут за бортом, как будто пытаются разорвать тонкие стены и разметать нас по ледяным склонам. Кажется, мы действительно летим на крошечном самолетике над бесконечными полярными широтами и нас кружит вихрем дикая буря…

«У-УУУХ» — взвывает порыв ветра, мы как будто падаем в воздушную яму и хватаемся за голову, в которой начинает с новой силой пульсировать головная боль… Потом — «А-АААХ» — и как будто нас подкидывает вверх, боль отпускает на мгновение, и только кружится голова… Перепады давления чувствуются каждой клеткой.

Завтра на гору???

Да ну… Какой там «на гору», тут бы до утра копыта не откинуть.

Мрачные мысли одолевают и, кажется, начинают побеждать.

Внутри нашего убежища все занесено мелким снегом, который проникает в малейшие щели. Снег на спальниках, снег на одежде, стены обледенели причудливой изморозью, но… удивительно – на задней стене отчетливо видны наши надписи, оставленные в 2002 году черным маркером. Столько лет прошло, а они — никуда не делись, вот они, неровный почерк на рыжей от времени фанерке!!!

Тогда был октябрь.

Ледяной, сверкающий снегом эльбрусский октябрь. Мы уже собрались уходить, рюкзаки собраны и вот-вот мы нырнем, как парашютисты из нашего самолетика, — туда, где ледяной шторм схватит оскаленной пастью, закружит, сбивая с ног.

Там — СТИХИЯ.

Там трудно открыть глаза, трудно дышать, трудно думать, там даже время замерзает и мгновения становятся вязкими, растягиваясь в вечность, там холодно и страшно. Но надо собраться духом, «десантироваться» из нашего укрытия и идти. Вниз-вниз-вниз.

Я разглядываю обмороженные лица ребят, обветренные губы и глаза, сверкающие то ли гневом от отступления, то ли радостью от скорой встречи с «землей». Трудно поверить, что совсем недалеко пахнет дымком от костров, шумит осенний баксанский лес, охваченный бушующим пламенем осени — багряными и рыжими листьями, неунывающе-зеленой хвоей, яркими гроздьями красной рябины и желтой облепихи.

Вверху — ревет, как разбушевавшееся чудовище, ледяной эльбрусский шторм.

Внизу — ждет осенняя сказка Приэльбрусья. Огненные склоны долин, алые капли барбариса, синее-синее ослепительное небо и тихая тонкая тоска… пронизывающая застывший… безветренный горизонт…

Я беру маркер и улыбаясь пишу на стене спасательского домика то, что пришло мне в голову:

« Эльбрус…

Октябрь...

Не работает канатка…

ГАДКО!».

Сколько лет прошло, сколько лет!

А та далекая эльбрусская осень осталась в памяти – как остался на стене фюзеляжа наш нехитрый стих. Он… отправился в собственный, «самостоятельный полет». Начал жить своей жизнью, его многие видели и многие вспоминали, он стал частью этого сурового и прекрасного островка мироздания на склонах горы Эльбрус.

Я снова улыбаюсь.

Перечитываю.

Отбираю у ворчливого завхоза черный маркер и пишу чуть ниже:

«Февраль...

Эльбрус…

Пурга…

Горняшка...

ТЯЖКО!»

Что ж… конечно, ТЯЖКО! Но совсем не грустно!

Не завтра, так послезавтра — наверх. Не сложится — тоже ничего страшного, мы вернемся!

Самолетик на склоне Эльбруса, он ведь когда-то летал в небе!

Рассекал облака серебристыми крыльями и смотрел свысока на вершины гор.

А когда вышел его срок— он все равно остался ВЫСОКО-ВЫСОКО, в своей стихии, навсегда — выше облаков и ближе к небу.

И когда его начинают рвать сезонные Эльбрусские шторма, он как будто бы просыпается, вздрагивает и начинает чувствовать, что вопреки всему — он практически все равно самолет. Он - все еще может летать!

Кружева инея искрятся, их колышет сквозняк. Кто-то поспешно допивает остывший чай, кто-то с руганью вытряхивает снег из ботинка, кто-то завороженно глядит в обледеневший иллюминатор. Ревет и грохочет снаружи «эльбрусский космос», хохочет над нами во все застывшее горло и грозно лязгает тяжелыми льдами.

Лица моих друзей такие сосредоточенные, усталые и такие родные.

Когда приведет нас судьба в следующий раз в эти холодные стены… и какими мы станем по прошествии времени? С кем и куда мы будем «лететь на крошечном самолетике над дикими полярными широтами»? Узнаем ли мы сами себя? Встретят ли нас эти смешные неловкие надписи на стене или их уничтожит время? Вернемся ли мы командой или каждый из нас отправится в свой, «самостоятельный полет»?

Как всегда, отсутствие ответов на эти вопросы придавало жизни… необходимую остроту.

И — новизну.

И — вдохновение!

Что бы не происходило — нечего унывать!

НЕЛЬЗЯ ОТКАЗАТЬ В ПОЛЕТЕ ТОМУ, У КОГО ХОТЯ БЫ КОГДА-ТО БЫЛИ КРЫЛЬЯ!