Непутёвая небылица (Сказка на ползимы)
Катятся к нам сказки на златых салазках, плетутся небылицы в пышные косицы, рвутся с цепи байки – охотничьи лайки, поверья в печках теплятся – сердцу чуткому во всё верится! Чудится да кажется, коль истовей расскажется. А и вот сама быль-небылица, что за печкой пылится; отколе взялась – не моя напасть. Слушай, слушай, не скучай, ложь от правды отличай...
I.
В глухом захолустье, в кривенькой избушке на полторы комнатушки, жили-были, небо коптили две сестры-старушки, а с ними мышеловка-кошка да её блошка.
Жили бабки ни богато, ни бедно: за сто лет нажили лоскутья сундук да самовар медный. Как-то раз в серёдке октября принесла им кошка дивну чуду-орла: сини рога, золоты бока, изумрудна борода да парчовы крыла. Задивилися старушки, побросали поварёшки-постирушки. Отобрали у кошки орла да в клеть закрыли под сто два замка. И ну гадать, что за зверь. Одна кричит: «Орёл!», другая голосит: «Козёл!». С утра до ночи спорили-гутарили, позабросили вязания-гуляния. Печка не топится, каша не варится – одна бабка с другою лается.
Спорили год, спорили век, а на другой явился к ним чудак с еловою ногой, в руках держал тайный знак – все в дом его пускали за так. Был то старьевщик – плут отменный. Спеленал в тряпьё осиново полено, на крыльцо старушкам подбросил да заголосил, сколь было сил! Всполошилися бабки: бухнулись на колена, крестятся да охают над поленом. А чудак, не будь дурак, на раз-два ухватил из окна дивну чуду-орла за крыла, из клети, из-под замков, сел на него и был таков. Бабки глядь – ни чудака, ни птицы, только дитятко в пелёнках на крылечке шевелится...
Присказка недолго длится – быть теперь сказке-небылице.
Пролетела стая белобоких стрижей – промелькнули года, отросла у подкидыша борода. Стал парнем на загляденье, жаль, глядеть на него было некому. Вконец одряхлели его кормилицы, последнее зренье в огороде под плетень посеяли, былую прыть на полушки разменяли. Звался сынок их Пóлохом, и всё б ему неплохо было, и всё бы шито-крыто было б, коль не примечталось б молодцу завести кобылу. «Что ж с полена-то возьмешь?» – ворчали про себя старушки, высыпая ему в ладонь из-под полы полушки: «На такие, на шиши, поди кобылу поишши!».
Солнце ещё носу не кажет, а Полоху уж не спится, не лежится. Засобирался в дорогу, а старушки вещают с порогу: «Пойди за плетень, да сорви ягод волчьих жмень: как беда приключится, съешь одну как на духу – наше зренье тебе пригодится». Послушался Полох, бросил в котомку старушкины полушки и ягод волчьих нарвал, попрощался да в путь почесал.
Ан не так просты были старушки: нашептали кошке-подружке на ушко, да вслед Полоху послали кошку-разумницу – потаённою спутницей. Кошку тощую да блошку гончую.
Ввечерý приустал наш герой, прилёг под зелёною горой. А над ним, на веточке осиновой, кошка сидит: сон хвостом на-гоняет, урчит-мурлычет, дрёму кличет. Спит Полóшек, а и во сне шепчет про лошадь. Не спит лишь кошка: ушком сон смахивает, за Полохом приглядывает.
Как вскричала в лесу сова, вскочила кошка с лап и в небо как сиганёт, да небо чёрное когтями как полоснёт! Засияла из прорези луна янтарная, так и полился с небес свет неземной. Глядь, а не кошка то уж, а девушка пригожая! Блошка кошкина стала статной лошадью: широка спина, жарко дыханье, грива смолью до копыт – а Полох не видит, спит...
Птицей девица взвилась на лошади в небеса полуночные до самой Реки Млечной. Сорвала звезду одну с небес – лебедино-белую, будто цвет лилейный. Оземь кинулась стремглав, к персям ту звезду прижав. Как коснулася земли, разметались косы её, так и полыхнула зарницею девица на лошади. Грянул гром – сгинул Полоха сон. Ни девицы, ни кобылицы – один гребень вострый пред ним искрится... А в узорах взор зари алым пламенем горит. Почесавши бороду, Полох взял вещицу ту, медвяной испил росы, кулаком утёр усы, и продолжил свой поход непутёвый пешеход.
Закат уж ивам косы сплёл, солнца блин к земле прилип, а Полох на пне сидит, бородушку дремучую теребит – думушку тяжкую в уму ворочает. Столб резной пред ним стоит, высь вершиной подпирает, a от столба того две дороги зачинаются, в две стороны лентами стелятся. Гляди не гляди, не видать им конца впереди, только ветер в ушах свистит, в спину Полоху поддувает – выбрать путь подгоняет. А и разве разберёшь-угадаешь, на каком пути заветное найдёшь, а на каком ни за что ни про что сгинешь-пропадёшь?
Так бы и сидел горе-молодец до века скончания, кабы не случай нечаянный...
Выходил словно из дыму-туману неясного нáвстречь Полоху незнакомец в рубахе красной. С лица цыган, за поясом наган, сапоги с чужой ноги, в ухе алтын заместо серьги.
– Здорово, брат! – вещает. – Почто сидишь в печали?
А сам на котомку Полохову косится – подмечает, чем поживиться, как обдурачить да на чём нажиться.
– Ох же ж, мил-человек, и не спрашивай! Вот, мечту на беду себе нажил я... – отвечал ему Полох невесело, на грудь го-лову буйну повесивши. – Где б найти мне себе лошадь статную? Вишь, набрёл на развилку проклятую. Хоть бы чёрту я служил бы, посули он мне кобылу б!
Так вскричал, себя не помня, шапку бросив оземь, Полох. У цыгана глаз вспылáл, так и разразился он смехом безудержным, хохотом-грохотом железным. Костром на нём рубаха вспламéнела, а наган за поясом сам собою в небо выстрелил – насквозь небушко прострелил, да и полилась на землю средь бела дня непроглядная темь-смола.
– Сам чёрт не брат мне! Не крестись, потёмкам ранним не дивись. Делу нашему солнце не свидетель, не сговоримся мы при свете. Гори огнём всё, а продам я тебе кобылу почти даром! Невелика цена – обмен без обмана: отдай мне безделицу, о которой не знаешь – я и отстану. Спать ложись, а наутро будет тебе сивка-бурка!.. Ну как, согласен али нет?
– Согласен! – Полох дал ответ: при нём безделиц, вроде, нет.
Без сомнений-сожалений с гребешком расстался гений; как медной пятак сиял – кабы знал, что прогадал.
Зло в усы цыган всмеялся, поклонившись, распрощался и в сей миг же испарился – как сквозь землю провалился. Со спокойною душой спать улёгся наш герой в лопухи зелёные да во травы сонные...
Читать целиком: https://vk.com/@vdohnoveter-neputevaya-nebylica-2
