*******
Привычный темный город не пугал его, но наводил жути. Если ты каждый день возвращаешься с работы в час, когда большинство людей уже отужинали и готовятся ко сну, то ты привык идти по пустынным улицам со смешанным чувством банальности и ужаса. И хоть Он и не считался трусом, но смелым его никто не назвал бы. Если вы вдруг увидите, как кто-то кидается под машину, что бы вытолкнуть из под ее колес, выкатившуюся коляску с младенцем, то этот кто-то будет точно не Стас. Если вы однажды услышите, как смельчак бился один против троих хулиганов, защищая девушку, вы услышите не про Стаса. Он не был смелым, но был стабильным. И сейчас он совершал самое стабильное свое действие – Он шел с работы домой. Фонари, освещавшие подмосковный городок редели с каждой пройденной улицей, оставляя луне право озарять светом безлюдные дороги. Именно она сейчас была всевидящим оком, наблюдавшим, как Стас идет бодрой походкой вдоль опустевшей проезжей части. Было прохладно, но темно-синяя болоньевая куртка Стаса вполне справлялась с поддержанием температуры тела Стаса, что бы мозг Стаса вполне чувствовал себя в комфорте. Поэтому, не обращая никакого внимания на погоду, он брел себе, задумываясь, по инерции не разбирая пути.

«Такой молодой, двадцать пять лет, и вот так. Совсем глупо. Но как. Вошел и все. И главное ведь никто-ничего.» - если вы вдруг не догадались, а вы скорее всего не догадались, Стас задумался о недавней гибели двадцати пятилетнего парня, чье имя он даже не запомнил, но схожесть его возраста и возраста Стаса, наводила на мысль о схожести судеб. Парня нашли в четверг утром в парке, мимо которого ежедневно и ходил Стас с работы домой. Что опять же наводило на схожесть. Стас вообще часто наводился на схожести, может это часть его характера, а может он просто ждал чего-то, что случается с такими же как он людьми.

«Зарезали как собаку. Закололи, и никто ничего не слышал и не видел. Просто был человек и нет, и все разводят руками. А может, прикрывают кого. Чей-нибудь сынок психопат. Папочка то вон где, высоко сидит. Конечно, чувствует безнаказанность. Вот и ходит людей пыряет» - и тут он задумался, а есть ли слово «пырять». Не заметив скоротечность собственного пути к дому, Стас подошел к входу в тот самый парк, который еще с утра он видел по новостям, и который был так слабо освящен, что это было почти красиво. Но, не смотря на всю романтичность и укромность места, летними теплыми ночами по нему не гуляли влюбленные парочки. Дело в том, что парк представлял собой странную комбинацию красоты и мрачности. Основную долю мрачности добавлял тот факт, что в этом уютном безлюдном скопище зелени убивали людей. Местные газеты и каналы новостей периодически вещали на весь город о хладнокровном убийстве того или иного жителя. Периодичность преступлений была не постоянной, орудие убийства тоже, метод кровопролития разный. Никто уже и не мог вспомнить первую жертву, но ее кажется, огрели чем-то тяжелым, да с такой яростью, что от удара жертва потеряла сознание, и больше его не нашла. Самое жуткое в трагедии, что убийцу так и не поймали. Не смогли даже установить примерный рост, возраст и пол нападавшего. Настолько эти убийства были непостоянными. Настолько было угнетающее отсутствие улик, что полиция старалась как можно быстрее вешать ярлык «не раскрытое» на смертоубийства в парке, а люди старались не думать, о том, что раз в несколько месяцев, кто-то, входя в сквер, больше из него не выходит.

Но сегодня Стасу об этом не думать было крайне сложно, так как совсем недавно, в парке вновь нашли мертвое тело, тело человека так схожего с ним. И вот он стоит перед чугунными огромными воротами черного цвета, с облупленными и ржавыми прутьями.

«А стоит ли? По другому то не пройду, куда свернуть то. Да и что я как маленький, я же не трус. Пройду и все тут, шансы не велики, с обычными людьми же таких ужасов не случается. Пройду!»- и набравшись храбрости наш герой переступил порог озелененной территории. Но смелости хватило не надолго. Тьма вокруг Стаса вдруг стала давить на его вполне богатое воображение, она становилась все гуще, будто ее можно было набирать в ладонь, как сметану и пачкать ей все светлые участки мира. Фонарей вдоль пути через парк было так мало, что они казались оазисами в пустыни из ночи и холодной тишины. Стас старался бодриться, и не думать о том, что где-то вдалеке, по тропинке, уходящей в перекресток, который и ему предстояло преодолеть, слышались шаги. Сквозь кусты и заросли, он увидел темный силуэт, бодро идущий к перекрестку.

«Кто это, не знаю, и знать не хочу. Надо быстрее пройти через перекресток, обогнать его, а то мало ли, еще и ко мне навстречу шагает. Выйдет, перегородит дорогу и все, пропало»- Тьма скрывала лицо незнакомца, но дальние источники света отражались в лакированных ботинках. В голове у Стаса начали выплясывать не добрые мысли. Страх и ужас как-то подхватывали его тело и заставляли ноги прибавлять шаг. Решимости не хватало, что бы ринуться бегом к выходу, но ногами он зашевелил заметно шустрее. Стас несся через ночной парковый космос к перекрестку, освещенному фонарем. «Быстрее» - тридцать метров –«ну же» - двадцать. Стас оболванено мотал головой то в сторону тропинки, которая частями скрывалась в зарослях, то в сторону перекрестка, к которому он спешил. «Еще немного» - вот и все, Стас проскочил освещенный участок пересечения нескольких дорог и тропинок. Мельком оглянувшись, он спокойно подумал «Никого!», и переведя дыхание направился в сторону выхода. Только вот дыхания надолго не хватило, так как перекресток был последним, хорошо освещенным местом этого долгого и опасного пути. Стас опомнится, не успел, как оказался окутан сумрачными красками ночи, луна злорадно скрывалась под облаками высоко над головой, а деревья злобно перешептывались листвой. Казалось весь парк, словно живое существо, злобно радовался тому, как легко и просто захлопнулся темный капкан. Позади отчетливо послышался бой каблуков мужских ботинок.

Стас ускорил темп. До выхода оставалось совсем немного. Казалось, что ночное небо нависшее на парком, вот-вот обрушится. Незнакомец ускорил темп. Казалось, будто вместе со звуком шагов, Стаса преследует темнота за его спиной. Каблуки неизвестного человека бились об асфальт. Все быстрее и быстрее, все громче и громче.

«Догонит, блин, догонит, что ж делать то» - Стас пытался напомнить себе, что он не трус, но это удавалось все сложнее. До выхода оставалось несколько десятков метров. А там, у самых ворот, фонарь. Одноногий источник яркого и концентрированного света. Оазис спокойствия.

Вот только Стас не был глупым парнем, он уже почти точно знал, что незнакомец догонит его раньше, чем тот доберется до выхода из парка. Значит, пора было придумать, как защищаться.

«Убьет, убьет и не подавиться, точно прикончит. Нужно что-то острое» - не подавая виду, Стас начал шарить в кармане выискивая руками что-то острое. Ключи – не то, деньги – точно не то, ручка…Вот оно. Стас крепко сжал основание пера и выпустил металлическое острие стержня. Шаги слышались уже почти за спиной. Деревья успокоились, ветер унялся, а ночь смолкла. Темный парк приготовился к кровавому финалу. Стас уже чувствовал приближение спиной.

«Ну все, либо он меня, либо я, либо он, либо я. И ведь опять его никто не найдет» - кровь Стаса гоняла адреналин по телу, а адреналин в свое время гонял бешеные мысли в голове Стаса. Надо было решаться и сейчас же, один удар, пока незнакомец не нанес свой, и надо было ударить неожиданно раньше.

Между Стасом и незнакомцем оставалось шагов пять. Стас почти чувствовал вибрацию от ударов лакированных ботинок за спиной. Он завизжал, развернулся и одним сильным ударом вогнал ручку прямо в шею ничего не подозревающего врага. Парк зашелся овациями, деревья зашумели, ветер завыл, а ночь зазвенела яркой луной. Под покровом льющегося света, на арене созданной электрической силой фонаря. На выходе из парка стояли два человека. Один хрипел, держась за горло, второй смотрел впритык, ловя ртом воздух. Незнакомец смотрел в глаза Стаса, пытаясь что-то произнести, что-то сказать, будто хотел объяснить ему все. Через несколько секунд он упал и затих. А вот парк шумел, все в нем неожиданно задвигалось и наполнилось жизнью. Стас глубоко дышал, смотря победителем на пораженного убийцу. Остолбенение прошло, и он побежал прочь. Быстрее в дом, через проспект, по дворам, на шестой этаж, в квартиру. Запереть дверь и больше никогда не ходить через парк.

На следующее утро, в парке снова нашли тело. Это был мужчина, сорока лет, одетый в костюм, пальто и лакированные ботинки. Следователи вновь разводят руками, не найдя практически ни каких улик. На парковой территории снова пролилась кровь, и снова убийца не будет найден.

- Ты когда-нибудь думал, Что происходит с людьми, когда они умирают? – спросила она и одним легким движением ноги сбросила маленький камушек с крыши. Щебень после прямолинейного полета до асфальта, отскочил и унесся в неизвестном мне направлении. Было сложно увидеть, куда он улетел после удара, но его траектория до приземления была видна невооруженным глазом. Весь путь свободного падения был освещен фонарями, и я отчетливо увидел, как детеныш камня на секунду ожил и страдал, предвкушая разбитую смерть. Если бы у него были глаза - в них застыл бы неистовый страх. От падения маленького каменного человечка мое горло пересохло и я, взяв бутылку, отглотнул еще вина.

Красное и терпкое пронеслось по пищеводу, вызвав одновременно ощущение теплоты и отвращения. Желудок благодарно и пьяно буркнул и оставил все на своем месте. Что-то внутри меня было недовольно тем, какими глупыми мыслями я загрязняю свою голову, в такой хороший вечер. «Мимолетная смерть каменного человечка.» Убого и отвратительно. Стоп, она же вроде что-то спросила меня.

- Что? – я попытался посмотреть ей в глаза, но не смог, дуновение ветра скрыло ее лицо под волосами, как морская пена скрывает под собой пляжный песок. Ее белые волосы были настолько длинными, что и мое лицо отчасти тоже накрыло. Они путались в едином струнном хаосе. И это было прекрасно.

- Как люди перестают жить? Ты знаешь? – Рукой, она убрала волосы с лица и это было еще прекрасней. Свет уличного фонаря отразился в ее глазах, и теперь они казалось, блестели золотым светом. Зрелище это завораживало, хотя наверняка я был просто пьян.

- Мне кажется, они просто отключаются, вырубаются и все. Мир перестает для них существовать, а они для мира. Тот, кто умер теперь не здесь, но и нигде. Его просто нет. Смерть – это ведь конец, – меня самого передернуло от собственного хладнокровия, я не должен портить такой момент своим цинизмом, поэтому добавил – но нам-то с тобой какая разница, мы-то не умрем.

- Почему это? – ее удивленные глаза распахнулись, но фонарь предательски погас, вместе со светом пропал и золотой блеск.

- Потому что мы молоды и бессмертны и никогда не умрем! – я опрокинул голову и закричал в полсилы, затем рухнул на асфальт крыши и уставился вверх. Она засмеялась в тот момент, когда пыталась сделать глоток из бутылки, из-за чего ее попытка провалилась и немного поперхнувшись вином она залилась сдавленным смехом. Смех этот сделал меня счастливым пьяным студентом, развалившимся на крыше своего дом и уставившимся в космос.

- Нельзя жить вечно, рано или поздно придется уйти, и наступит, как ты говоришь, ко-нец.

- Тогда из двух вариантов, я выбираю поздно. И чем позднее, тем лучше для меня, – я резко поднял свое тело, что бы оказаться снова в положении сидя и взял у нее бутылку вина.

- А вот мне кажется, что это не просто конец. То есть это конечно тупик, но этот тупик ты никогда не достигнешь, - она активно жестикулировала в воздухе своими ручками, на одной из которых свисал то ли серебрнные, то ли просто металлический браслет.

- В смысле? – я сделал большой глоток и поставил бутылку между нами.

- Знаешь, когда ты спишь, ты можешь проспать всего 10 минут здесь, и увидеть сон на час там.

- То есть во сне?

- Да. Вот время будто замедляется, понимаешь?

- Да, понимаю, - так честно врать по мелочам я любил. Понимаю? Что я мог понимать.

- Вооооот. А когда ты умираешь, точнее еще не умираешь, а до твоей кончины остается несколько секунд, время начинает застывать как тесто. Оно становится вязким и течет медленно-медленно. И с каждым мгновением, оно уходит все тяжелее и тяжелее, минуты становятся часами, а секунды – минутами. И постепенно твой разум уходит в бесконечно замедляющийся поток, где точку, которую ему никогда не достигнуть ты умираешь. Для тебя наступает вечное «сейчас», которое никогда не закончится, – она говорила все это глядя куда-то далеко и вглубь, ее взгляд был полностью расфокусирован, а ее состояние напоминало состояние транса. Наступила задумчивая тишина, и я почувствовал непреодолимое желание вырвать нас обоих из этого молчания.

- Ничего глупее я в жизни не слышал…

Ее голова, словно кукольная резко развернулась ко мне, и взгляд пробуравил во мне отверстие – «ЧТО?! »

Я опять взорвался смехом, который она с радостью поддержала. Она толкнула меня из-за всех своих девчачьих сил, и я послушно рухнул на бок не прекращая смеяться. Бедром я задел стоявшую бутылку, но тут же поймал ее правой рукой, лежа на боку, перебросив вес на спину.

Она сложила руки на железные прутья заграждения у края крыши и уперлась в них своим лбом. Прикрыв глаза она тихонько хихикала. И мы оба смеялись. Это было лучше, чем молчать. Я любил ее смех, поэтому смешить ее было моим самым лучшим хобби. Казалось этот смех делает наш мир лучше. Вот она смеется и где-то перестает голодать маленький африканец. Вот я хохочу вместе с ней, и два враждующих государства подписывают мирное соглашение и становятся братскими народами. Смех ее грел мне душу, куда лучше, чем с этим справлялось вино, и сейчас, когда она перестала смеяться, я почувствовал как меня прошибает легкий озноб. Ночь становилась все холоднее. Издеваясь, подул ветер.

- Становится холоднее – она сжалась, а я вдруг понял, что кто-то умеет читать мои мысли.

- Мерзнуть плохо, вставай! – я подскочил и предложил ей свою руку.

- Эй, что ты задумал? – доверчиво, но настороженно, вложив свою кисть в мою, она начала подниматься, а я потянул ее на себя. К тому моменту, как она встала, моя левая рука, а ее правая, были слегка сомкнуты, правая же рука легла к ней на талию.

- Будем танцевать, как два пьяных, глупых подростка ночью на крыше. Совершено безответственно и бесцеремонно – констатировал я.

Ночь не омрачала город, а скорее наоборот. Отсюда, с крыши, он казался ребенком, спящим в своей тихой колыбели. Город К был тих и прекрасен. Яркие разноцветные огни мерцали, словно гирлянда на елке. И шум машин сливался с полусонной тишиной.

Это было прекрасно. Мы кружились, а я зачарованно смотрел в отражение вновь загоревшегося фонаря в ее глазах. Она смеялась. Сперва неспешный темп, позже стал перерастать в ускоренный вальс, заставляя быть здесь и сейчас. Вино било в голову, вызывая головокружение. Вращение вокруг собственной оси усиливало дезориентацию. Счастливое мгновение было окрашено в быстро вращающийся мир. Все, что было вокруг нас превратилось в сплошные горизонтальные вектора и это было к месту.

Я чувствовал как слияние красок и очертаний на заднем фоне кричало нам, что мир становится лучше от нашего танца. Цветы распускались, улавливая свет, сквозь тьму. Потерянные дети находили своих родителей. Войны вдруг остановились, и пули превратились в пестрые цветные ленты. Голод на земле закончился, а вся соленая вода стала пресной. Немые запели, слепые прозрели, а парализованные стали водить хоровод. Мир был счастлив, а мы танцевали и смеялись.

Мы не замечали ничего вокруг, как и бутылку вина, которая обидчиво завалилась на бок и покатилась нам под ноги. Следующее, что я помню, это как она наступает ногой на подкатившуюся бутылку и блеск в ее глазах вдруг исчезает, а время замедляется. Она теряет равновесие и, запрокинувшись назад, ее несет прочь от меня. Я пытаюсь удержать ее от края крыши, но тут алкоголь сбивает меня с ног, и я сам теряю равновесие. Она начинает отдаляться от меня, приближаясь все ближе к краю. Вес моего тела по команде весь переходит в сторону нее и мне удается обогнать ее и в последний момент оттолкнуть от четырнадцатиэтажного падения.

Мне вдруг показалось, что мои глаза намокли от счастья спасенной жизни. Я смог уберечь ее. Спасти от неминуемой гибели. Теперь она будет жить, и дарить свой радостный и спасающий мир смех, а ее золотой блеск в глазах освещать самые темные уголки земного шара. Человечество было в долгу предо мной.

Но это было не совсем так. Глаза намокли вовсе не от эмоций, а от воздушного потока дувшего мне прямо в лицо. Точнее воздух замер, как и весь мир сейчас, а вот я несся прямолинейно к асфальту. В голову сразу вернулся тот самый образ падающей гальки. Вот значит, как себя чувствовал летящий вниз камень. Крик сзади, по бокам проносящиеся с бешеной скоростью окна квартир. Жуткое ощущение свободного падения, электричеством пронзающее все тело. Было дико обидно, что мое лицо больше не накроет волной ее светлых волос, а взгляд не вызовет привычные мурашки на спине. Время начало замедляться. Надо же, самая глупая вещь, оказалась правдой. Секунды и, правда, стали превращаться в минуты, а мгновения тянуться бесконечно. Время лениво побрело сквозь меня и мои мысли. Она оказалась права, только вот кто теперь ей об этом расскажет. Вот значит, как мы умираем.