Каршев А.В.

Наверное, этот альбом сейчас создает много проблем своему владельцу. Прошло ведь уже чуток более десяти лет. А за давностью лет и острота восприятия событий по-другому воспринимается, и имена друзей все чаще приходится мучительно вспоминать. Как там, у дяди Вовы Шахрина: "Голоса их все тише и тише...". Вот и альбом этот, скорее всего, лежит далеко и отдельно. События, которые в нем запечатлены в этих фотографиях, скорее всего в семье вспоминать не любят. Сыну, которому уже тринадцать ветреных лет, это просто неинтересно. Нет, он прекрасно знает о тех событиях, любит и уважает своего отца. Но это так немодно сейчас... любить отцов.

Альбом живет и не живет одновременно. Целый год он лежит в черном толстом целлофановом пакете по четыре рубля. Знаете, есть такие пакеты на рынках. Крепкие. Черные снаружи, белые внутри. С удобными ручками. Такие покупают, когда надо домой принести ведро картошки. Надежные, в общем, пакеты. И темные. Два этих качества пакета говорят о том, что владелец альбома дорожит им. И не просто дорожит...

Один раз в год, в конце октября, владелец берет его с собой на встречу. С его единственным другом по тем событиям. Время разнесло их некогда крепкую дружную команду по стране и миру. Один в Германии, один в Австралии, один, говорят, во Франции. Легионер. Значит, скорее всего, не во Франции. Остальных щедрой горстью сеятеля раскидало в разные стороны. Хотя, почему раскидало... они просто вернулись домой. Они хоть и были командой, но недолго. Всего, каких-то одиннадцать месяцев. Первое время переписывались, копили деньги, чтобы съездить друг к другу в гости. Потом все... За десять лет они потерялись настолько, что даже если их одарить деньгами, временем и согласием жен, они не найдут друг друга. Вот разве что эти двое, и все.

Они собираются всегда в одном и том же месте. В столовой у ПАТП-7. В этот день здесь можно принести с собой. Закуска, конечно, не люкс. Но и не отравишься. Столовая кормит своих работяг еще со времен СССР и как-то умудрилась остаться в таком замороженном состоянии. Каждый раз они, созвонившись предварительно, приносят каждый по бутылке водки "Сибирская Гвардейская". Заказывают по шницелю с яйцом и пюре, салат "Витаминный", пакет яблочного сока. Помните те столовские шницели с огромным количеством хлеба в фарше и жареным яйцом сверху? Пока готовят, они успевают выпить по первой под сок. В этот день курить можно в столовой, не выходя на улицу. Кругом сидят простые мужики, выпивают, смеются, вспоминают. И хотя товарищи никогда не работали в этом ПАТП, они здесь свои. К ним привыкли. Они рассказывают друг другу о том, что произошло за последнее время, обсуждают работу, детей, жен. Постепенно рассказ уходит в то далекое время... Наступает очередь альбома. Когда его открывают, мужики за соседними столиками украдкой показывают на этих двух молодых, в общем-то, еще ребят своим стажерам. И наклонившись ближе к уху, рассказывают известную уже всем историю. Герои же рассказа просто листают альбом, иногда улыбаясь своим отражениям. Иногда подолгу умолкая над чьей-нибудь фотографией. Третий пьют стоя. Зал уважительно замолкает. Вставать не встают, но пьют тоже молча. Им так же есть за кого молча выпить. Потом зал оттаивает, как ребенок с мороза. Начинается шум, смех. Некоторые начинают подходить со своей бутылкой, желая познакомиться. Спокойные местные старожилы парой нужных слов отгоняли от ребят назойливых визитеров. Вечер идет своим чередом, про них забывают. Но всему есть конец. Кто-нибудь из ветеранов ПАТП подходит с напоминанием об отходящем до метро дежурном автобусе. Альбом бережно запаковывается.

Потом они вдвоем, стоя на стылом асфальте возле метро, долго расстаются. Льется бесконечное пиво. Льются обещания не забывать встречаться. В который раз договариваются познакомить жен. Но всему есть конец... закрывающееся метро развозит друзей в разные концы города. До дома недалеко. Минут пятнадцать пешком. Морозный воздух пьянит еще сильнее. Пальцы цепко держат черный пакет. Вот и дом.

- Привет.

- Привет...

- Как прошло?

- Да нормально...

- Есть будешь?

- Нет...

- Ну, ложись спать...

Он протягивает ей черный пакет. Идет спать. Завтра на работу.

Она достает стремянку из кладовки. Ставит под антресоли. Через пакет торчит этот чертов выступ, мешающий хранить альбом с остальными в книжном шкафу. Каждый раз ее бесит этот выступ. И каждый раз она ничего с собой не может поделать. Садится на нижнюю ступеньку стремянки, раскрывает пакет. По красному бархату эмблема и буквы чеканки: ДМБ. Снизу к обложке альбома болтами прикручена алюминиевая ручка от водительской двери автомобиля УрАЛ. Прилипнув оболочкой, почти пробив металл ручки на несколько миллиметров, острием в сторону водителя торчит сердечник пули 5,45... Еще один такой же муж носит на цепочке.

Она не плачет. Все-таки десять лет прошло... "Время не ждет...".

Каршев А.В.

Случилось это в Чечне. Наш блок-пост управления роты обустроился уже по-полному. Стараниями л/с и под чутким присмотром командира роты на блок-посту был отрыт полномасштабный взводный опорный пункт с ходами сообщений, тройными перекрытиями, огневыми точками, средствами борьбы с танками и даже собственной зенитной точкой в виде пулемета НСВ на поворотном станке. Из украшательств наличествовали: кухня (ПАК-200 зарытый в землю по самую крышу, столовая-беседка, плац с флагштоком (для красоты оттрассированый по периметру артиллерийскими гильзами), баня с каменкой и микро-бассейном из РДВ-5000. Венцом творения было сооружение в центре опорного пункта, соединенное с круговой траншеей семью радиальными ходами, крыша сооружения была выполнена из трехнакатного бревенчатого перекрытия, а само творения хищно смотрело на все стороны света узкими глазками бойниц. По всем видам командный пункт. Вот и в стенах ниши обшитые деревом для боеукладки, столик откидной есть... только дырки в деревянном полу смущают! Правильно!!! Это был туалет. На него проверяющие возили командиров подразделений показывать, как надо оборудовать блок-пост. В целом только ствол НСВ, флагшток и башни БМП торчащие над выжженной землей подножия Терского хребта, выдавали в этом кусочке земли военный объект. Вся остальная жизнь проходила под землей.

Вы спросите, зачем столько труда было вбито в этот кусочек каменистого грунта? Да любой командир вам ответит. Чтобы было чем заняться. Иначе начинаются всякие вытачивания букв на дембельский альбом из гильз НСВ со срабатыванием пули МДЗ и отрыванием пальцев на руках. Как говорил один из наших замполитов: "Если бездельничающий солдат найдет отвертку, он запрется в укромном уголке, открутит винт на жопе, а голова отвалится".

Поэтому, когда в один из длинных жарких дней на утреннем построении л/с для подъема флага командир понял, что в голову ему ничего не идет, он объявил выходной день и помывку. Состав нахмурился. Было в этом что-то угрожающее. Счастья много не бывает, это вам любой солдат скажет. А когда на лице командира появилась хитрющая лыба, все поняли, какими мудрыми они стали за эти полгода. Перед строем было объявлено, что сегодня всем блоком будем готовить пельмени.

Тут командир проявил недюжую мудрость. Во-первых, корова пытавшаяся почесать голову об МОНку, долго в погребе не пролежит. Во-вторых, будет ликвидирован небольшой запас муки, являющейся страшным дефицитом в Чечне и поэтому легко меняющимся на огромные количества спиртного. Ну и опять же л/с при деле.

И дело закипело. Для начала закипели мозги повара. Казах Тлегенов был в принципе не плохим поваром, но в ресторане, где он работал до армии. Тут же все по-другому. Мясорубки нет, специй нет (кроме листа лаврового). Проблему с мясорубкой решили командир с зампотехом. Двадцать штук заточенных до бритвенной остроты половинок полотен по металлу и дело пошло. Мясо просто решили в фарш порубить. Дальше проще. Отрядили весь народ на сбор дикого чеснока. Нет, это не черемша. Лист жесткий как у нормального чеснока, а вместо головки небольшое белое с красным мягкое утолщение. И очень тонкий. Но мы и не торопились. За делом народ увлекся, пошли воспоминания о доме, разговоры. Потом была лепка. Вот тут и показал народ, кто чего стоит. У кого маленькие "жениховские", а у кого чуть ли не манты. Даже те, кто никогда в жизни не лепил пельменей, и то приложили максимум усилий. В протопленной заранее баньке народ начал мыться небольшими партиями. В это время Тлегенов уже начинал колдовать на кухне. Помытые и уставшие все расселись за столом. Только бойцы как-то и не заметили, что это был уже не обед, а очень поздний ужин. День прошел как-то незаметно, никто даже есть в обед не попросил, а часовые, меняясь с постов, с удовольствием убегали на сбор чеснока или лепку.

И вот все за столом, ну кроме как всегда часовых. Единственное, что всех гложет, это отсутствие! Но и тут командир на высоте. Всему л/с (26 человек) выдана фляжка коньячного спирта. И не напиться, но под пельмени никто и не откажется. Опять же доза сонная.

Сейчас, вспоминая те пельмени, мне до сих пор кажется, что ничего вкуснее я не ел. Хотя вы сами понимаете, из одной старой коровы и пучков дикого чеснока, нормального фарша самодельными ножами не сделаешь. Но было это, слава Богу, давно уже. А тогда и трава была зеленее...

Последняя красная полоска темнела над кавказскими горами. На место дневной жаре приходила долгожданная прохлада ночи. Закончились все проверки, выставления караулов, назначения дежурных огневых средств и доклады с других блок-постов. Командир засыпал с улыбкой счастливого человека. Назавтра голову ломать было не надо. Любимому составу было чем себя занять. Почти половина людей уходила на сопровождение нитки в Аргун. Остальные должны были выполнять задачу роты на Терском. "Безделье" закончилось, начиналась работа...

Каршев А.В.

Сегодня пьем за тех мужиков и пацанят, кто сейчас колесит по Чечне и другим веселым местам, вглядываясь в дорогу до рези в глазах. Готовых в любой момент рвануть на обочину, и выпасть со своим АК в придорожную пыль. А все потому, что родной Урал это не защита, а скорее цель. И броник на стекле это только для успокоения нервов. А 120 патронов и 4 гранаты это так мало. И вот едут эти ребята и себя успокаивают, мол броню будут рвать первой, а мы как-нибудь прорвемся... А о том, что за жопой 3 тонны тротила или 8 кубов горючки, лучше не думать... только душу бередить. Ведь это даже лучше.

Хуже когда в кузове свои же братишки, "трёхсотые"... И тогда не знаешь что лучше, гнать или все ямки объезжать... Стоны эти, на каждом ухабе... Их слышишь спинным мозгом. От них мысли в голове дурные: "А если бы меня? Как бы я...." И вот ты гонишь, матеря каждый ухаб, и знаешь, что сегодня рисковать не будем и здесь мы не срежем. Потому что у тебя в кузове, самое ценное, что только есть. И знаешь что если что-то начнется, придется надеяться только на себя. Обходя горящие коробочки и наливников, потому что от тебя одного тут проку мало, а братва в кузове сейчас не помощники.

... Ты едешь и думаешь, как хорошо, что хотя бы "Урал". Больше шансов на подрыве. Вспоминаешь землячка с ОБМО, камазиста... Ему как раз под левое переднее... И спина с ладошками становятся липкими в одно мгновение....

... Думаешь о том, что если прострелят кабину, то надо хотя бы успеть заглушить двиган. Потому как "Урал" парень упертый, будет ехать до конца. Как тот бортовик в прошлом месяце который дымящейся грудой упрямо полз и полз пока не рухнул с временного моста в Аргун. Унося с собой раненого водилу и троих таких же в кузове...

И думаешь и думаешь об этом. Думаешь так сильно, будто хочешь вогнать эти навыки в подкорку мозга. Чтобы это было на уровне рефлексов, на уровне генной памяти. Чтобы твой потомок об этом знал с рождения.

Простая истина:

"Если тебя убили - не забудь съехать на обочину и заглушить двигатель!"

За Вас! Мужики!