Наши 90-е

1984 год. Летний трудовой лагерь школьников (или как его тогда называли - колхоз). Мещер вернулся со свидания с восьмиклассницей. У него был большой шаг к победе. Руки были допущены во все места. Полная Победа планируется завтра. Мещер горд, жаждет обсуждения своего подвига, но подает все под соусом моральных терзаний. Он же любит другую. А та девочка ему поверила. Вся комната активно размышляет, стоит ли идти дальше или надо остановиться.

Внезапно раздается стук в дверь и входит Марина. Марина - два года после окончания педагогического ВУЗа. Ответственная за работу с молодежью. Руководит комсомолом, пионерией и художественной самодеятельностью. Всегда с гитарой, всегда с какими то мероприятиями. Дурная, но безобидная. Такая, полу учитель, но собирается стать завучем или перейти в райком комсомола.

Отбой давно уже был и все должны спать. Но Марину, в отличии от настоящих учителей, никто не боится. Поэтому, идет легкая перепалка на тему “А почему мы должны спать? Мы сами знаем, что нам делать.”

Хорошо - говорит Марина. Давайте, я спою Вам несколько песен. И поет что то грустное и романтичное про первую любовь и вечер бродит. И разговор сам собой выходит на отношения с девочками. Понимаете - говорит Марина. Очень легко в себе сломать способность чувствовать. Это надо беречь, вы успеете еще все познать, но первые отношения, первые поцелуи, не повторятся больше никогда. И случится большая жизнь, но такого уже не будет. Вы сильно пожалеете, что проскочили этот прекрасный отрезок в своей жизни в один прыжок.

Еще пара песен про “Не позабудь” и Марина ушла. Но мы долго лежали молча и смотрели в пустоту. Зацепила она нас. Показалось, даже, что Мещер шмыгал носом в подушку. Не сложилось ничего у него с этой восьмиклассницей. Не было полной победы.

А утром пришел Лещ из соседнего корпуса и рассказал: “Иду вчера после отбоя поссать. А под вашим окном стоит Марина и пасет о чем Вы там трепитесь”

В палаточном городке проживала «сборная солянка» — беженцы из Карабаха, граждане без жилья, всякие колдуны, пророки и непризнанные изобретатели, а также «диссиденты и ходоки к Горбачеву». У обитателей городка не было единых требований, каждый жил под своим собственным лозунгом. Там можно было увидеть плакаты наподобие: «Требуем гласного расследования и гласного суда над теми, кто творил беззаконие над нами и покрывал должностных преступников» или «Депутат Моссовета Осетров С. И. Кому продался?». Сам проход между палатками получил громкое название «проспект террора КПСС». Постепенно лагерь стал обрастать стихийным рынком. Там можно было купить всякую всячину: от тапок и сумок до водки и бананов. В итоге рынок разросся настолько, что кооперативные ларьки стали выстраиваться вдоль стен ГУМА.

В конце сентября власти решили вступить в диалог с жителями палаточного городка. Моссовет заверил митингующих, что их права будут защищены законом, а жалобы, коих накопилось аж 144, рассмотрят в самое ближайшее время. Пик популярности бастующего городка пришелся на октябрь 1990-го года, эта тема усиленно муссировалась в прессе, на телевидении, а также эксплуатировалась разного рода политическими популистами. Жители лагеря осмелели настолько, что решили основать фонд «Союз гонимых» с валютным счетом в Гамбурге. На Западе сразу нашлись желающие перевести туда круглые суммы. До властей все чаще стали доходить сведения о участившихся случаях попрошайничества в лагере, немалых валютных доходах «притесняемых» и их активном стремлении войти в большую политику. В ноябре комиссией Верховного Совета СССР были рассмотрены все жалобы, однако обоснованными из них признали лишь три. Требование «предать КПСС Нюрнбергскому суду» и ему подобные были отклонены. Ближе к зиме в Моссовет пришло письмо Председателя Верховного Совета СССР Анатолия Лукьянова, который выступил с инициативой принять решение о судьбе палаточного городка. В итоге депутаты приняли резолюцию: жителей незаконно выстроенного платочного лагеря сначала предупредить, затем выселить, а саму территорию очистить.

Ночью 30 декабря подъехал ОМОН и в считанные минуты зачистил территорию, скрутив и посадив в машины всех бастующих. При этом не было ни драк, ни побоев. За силами правопорядка прибыли грузовики, погрузили все содержимое лагеря в кузова и увезли на свалку. В докладной записке начальника РУВД Пролетарского района Москвы подполковника Заваюра сообщалось, что ходоки категорически отказывались покинуть территорию лагеря, после чего насильно были посажены в автобус и доставлены в спецприемники ГУВД. Всего было вывезено 43 человека: 21 мужчина, 15 женщин и 7 детей. Женщин доставили в Новослободский спецприемник, мужчин — в Матросскую Тишину. Всего, согласно документу, на территории, прилегающей к гостинице «Россия», было ликвидировано 52 палатки и вывезено 60 грузовых машин мусора и строительных материалов. К 6 часам утра от незаконного поселения не осталось и следа.

«Общественный фонд помощи обитателям палаточного городка» какое-то время пытался судиться с властями на основании материального ущерба, якобы нанесенного жителям лагеря (в частности, были разбиты дорогостоящие импортные термосы), однако все тщетно. Большинство депутатов Моссовета и членов комиссии по законности не скрывало своего удовлетворения тем, что ситуацию удалось разрешить быстро и безболезненно, не нарушив чьих-либо прав. Эксперты тогда справедливо заметили, что ликвидация платочного городка ознаменовала окончание перестройки с ее свободой и гласностью.

По материалам Rambler, Коммерсант, varlamov.ru

Материал проекта "30 лет назад", в котором я рассказываю о событиях, произошедших в этот день, ровно 30 лет назад.