У Пафнутия есть одна врожденная странность: когда его со спины называют Олегом, он вздрагивает, что твоя лошадь от укуса овода. Ну какой из Пафнутия Олег? Ни бороды, ни усов, ни даже очков, не говоря уже о молескине и узких брючках в клеточку.

Пафнутий всегда ценил соборность обеда и основательность ужина, и чтоб все по-православному: первое, второе, и на третье компот. А Олеги что? То фалафель какую-нибудь (тьфу!) сожрут в кафешке, то спринг-роллы (простите) в ланч-бокс впихнут - ну какой мужик из такого вот едока?

И работает Пафнутий не как Олеги: приходит на работу не спеша, не торопяясь раздевается и, пока какой-нибудь очередной Олег не проскачет лошадью Пржевальского за пару секунд до заплыва начальства, раскладывает аккуратно пухлые щеки на рабочем столе и дремлет.

Но однажды Пафнутия, сладко дремлющего в вагоне метро, разбудило легкое прикосновение к рукаву плаща, и нежный голосок пропел: "Олееег!" Пафнутий по привычке содрогнулся всем телом и вылупил округлившиеся от удивления глазки на симпатичную дамочку лет тридцати с хвостиком. Дамочка щебетала взахлеб о какой-то школе, одноклассниках, неожиданной встрече, и все время повторяла "а помнишь?".

Пафнутий взмок. Он не помнил ничего. С испугу он даже пропустил свою остановку. А признаться дамочке, что он не тот, не хватило сил - впервые рядом с ним сидело такое прекрасное ароматное существо и трогало его за рукав. Поэтому Пафнутий в ответ кивал головой и соглашался, что помнит все. Даже то, что он - Олег. Напоследок дамочка впихнула ему в сырую от волнения ладонь визитку с телефоном, чмокнула его разрумянившуюся щеку и выпорхнула из вагона, оставив после себя невидимое облачко духов, которое вдруг взорвалось в Пафнутии радугой - разноцветьем чувств, о которых он прежде не имел никакого понятия.

И вот тут впервые в жизни Пафнутий захотел стать Олегом.

Он вышел из метро и первым делом отправился искать фалафель.

Проходя мимо сверкающей витрины бутика, он втянул живот и критически оглядел свою внушительную фигуру на предмет покупки клетчатых штанов.