"На место!" - кричит Пан. Он вертится волчком между двумя соперниками, заслоняя от них мяч то корпусом, то ногами. Понятно: я слишком близко и отдавать пас рискованно. "Готов!" - кричу в ответ, бросаясь по диагонали к другому краю площадки. Коротким щелчком Пан посылает мяч в мою сторону и тот касается земли в шаге от меня. Защитник спешит прикрыть ближний ко мне угол ворот, но я перекладываю мяч под левую ногу и бью обводным в дальний угол. Гол. Игра закончилась. Наши противники отсчитывают мелочь - наш выигрыш.
Эта третья победа подряд. Больше, по правилам площадки, мы сегодня играть не имеем права. К нам подошел наш защитник, Федот, и мы направились в сторону "кафедры Петровича". Так называлась баня в студгородке, где на первом этаже продавалось пиво в розлив.
На одной из маленьких площадок в студгородке собирались любители мини-футбола, как это сейчас называют. Играли матчи трое на трое, по 10 минут или до 2-го гола. Ставка - по 20 копеек с игрока. Мы настолько редко проигрывали, что "футбольная общественность" ограничила нас тремя играми в день. Так решили пятикурсники, а с ними спорить было нельзя. Обычного выигрыша - 60 копеек, каждому из нас хватало на пару кружек пива и два бутерброда.
Нам с Федотом было по 19 лет, а Пану - 23. У него была неспортивная внешность: ранняя лысина и наметившееся пивное брюшко.
Пан поступил в институт после армии. А до армии он, выпускник футбольной школы московского "Торпедо", успел поиграть в дубле "мастеров" знаменитой команды. Но об этом мало кто знал. От спортивной кафедры Пан "закосил" и по моей протекции записался в турклуб. Раз в семестр Пан ездил со мной на двухдневный институтский турслет, пил там винцо, слушал гитаристов, а мой хороший приятель - председатель турклуба выписывал ему справки для получения зачета по физкультуре.
Наш путь лежал через стадион. В это время там, на большом футбольном поле, команда нашего института страдала от спортивной злости другой вузовской команды.
В воротах стоял Кулеш. Он был хорошим вратарем. Поэтому тренер футбольной команды уберег его от отчисления и добился, чтоб оставили на второй год на втором курсе. Так Кулеш стал нашим одногруппником.
Проходя мимо, мы увидели, как Кулеш в рискованном броске снял мяч с ноги стройного "лица африканской национальности". И Кулеш увидел нас.
“Пан, - закричал вратарь - выручай, лумумбы совсем прижали!”
“Много осталось играть?” - спросил Пан.
“Минут тридцать”.
“Пожалуй, отбегаю”.
“Тренер,- опять закричал Кулеш - убери с поля этого правого края. Он - дырка! Хороший человек вместо него сыграет!”
Пан закатал штанины брюк, снял рубашку, оставшись в майке, и выбежал на поле как был, в своих остроносых туфлях "мокасинах", которые вышли из моды, пока он служил в армии. Он встал на правый край, в защиту.
Уже через несколько минут игры стройный африканец, игравший по этому краю в нападении, перестал приближаться к Пану, а после и вовсе затерялся где-то в центре поля. Пан стал бегать к центральному кругу и там отбирать мяч у противника.
А однажды, приняв мяч, он наискосок поля пробежал, жонглируя им с носка на носок, к чужой штрафной и, обманным движением уложив защитника на траву, пробил под перекладину.
Стоявший рядом с нами тренер забился в истерике:
“Кто такой? Почему я его не знаю!? Вы его знаете? Как его фамилия?”
Федот скорчил умильную рожу и сказал:
- “Он к вам ходить не сможет. Шахматист он, все время на турнирах играет.”
Расчет был верный. Все знали, что самый авторитетный человек на спорткафедре - тренер по шахматам. Футбольному не светило, и он замолчал, расстроившись.
Игра закончилась вничью, что для сильной команды университета им.Лумумбы равнялось проигрышу.
Усталого Кулеша, всего в ушибах и синяках, мы взяли с собой к "Петровичу". Денег у Кулеша, как всегда, не было. Он был не только хорошим вратарём, но и поэтом. Под пиво он громко, на весь зал, читал свои новые стихи. Вторую и третью кружку ему купили в складчину благодарные посетители пивной.
Футбол причинил мне много радости в жизни. Футбол не был моей профессией, он был моим … я не хочу называть это хобби, он был моей любовью. Мне повезло, здоровье позволило мне играть почти до 65 лет. Я б и сейчас побегал в меру сил, но кто ж меня возьмет в команду. Даже в волейбол мне отказывают играющие в ближнем парке, когда я прошусь. Остается только пинг-понг, увы.
В подростковом детстве, во дворе и в школьной команде, я играл в защите. Закончив школу и готовясь к поступлению в вуз, я больше упражнялся с мячом, чем решал задачки. За пару месяцев ежедневного жонглирования мячом достаточно преуспел, чтобы возомнить себя нападающим. В вуз я все-таки поступил, и у меня появилась хорошая практика футбольных поединков на спортплощадках студенческого городка.
Посмейтесь, мне не жалко: помните, герой Челентано в фильме «Укрощение строптивого» колол дрова. Чем-то подобным в моей юности был футбол. А, может, это было игроманией? То и дело, идя по городской улице по делам или просто гуляя, я, услышав стук мяча из ближайшего двора, заходил туда и просил принять меня в игру. Меня не смущало, если незнакомые пацаны говорили: видишь, нас поровну! Тогда, говорил я им, давайте так: я вот за этих, а кто-нибудь – в другую команду. Нас четверо, вас пятеро – погнали! Обычно это срабатывало и, набегавшись и заколотив несколько плюх, я прощался с гостеприимными ребятами.
Раз уж мне остались лишь воспоминания, то я их превратил в рассказы. Вот один из них.
Времена, когда пацанов с хоккейными клюшками прогоняли с катков, закончились. К середине 60-х годов почти каждый двор в Москве оказался оборудованным футбольно-хоккейной площадкой. С проездов и пустырей спортивные схватки переместились во вполне комфортные условия.
С.А. Григорьев "Вратарь" 1949 г.
Игра долгое время с одними и теми же приятелями приводила к желанию попробовать силы и с другими соперниками. И тогда, вместо того, чтобы подловить кого-нибудь живущего на соседней улице и нахлобучить, утверждая свое верховенство, куда увлекательнее оказалось вызвать «этих чмошников» на игру и таким образом показать свое превосходство. Если получится. Эта традиция установилась среди ребят на пару годков постарше моих сверстников.
К сожалению, фото тех времен не находится. Но футбольные коробки в 60-е были вот точно такими же.
Возник вопрос «своего поля», дающего преимущество хозяевам, что известно даже по профессиональному спорту. Эту проблему ребятам со Шмитовского проезда оказалось решить просто. Задний двор территории общежития Московского института физкультуры, выходивший на Мантулинскую улицу, представлял собой ровную и хорошо утоптанную площадку. В скором времени на ней даже появились маленькие железные ворота. Называлось это место баркетом.
Откуда взялось это слово: баркет? Оно было известно всем уличным футболистам. «Встречаемся на баркете!» - этой фразой заканчивались переговоры о каждом матче двор на двор. Нам, подросткам, вполне хватало понимания, что баркет – это место, где играют в футбол. Никогда мы не задались вопросом, что значит это слово. Да и смог ли кто-то нам это объяснить, теперь, через много лет, я не могу знать. Но, однажды, в новые времена, когда стало легче искать информацию, я нашел объяснение.
За железным забором бывший баркет, где встречались уличные футболисты. Теперь это частная территория.
Камер-коллежский вал – таможенная граница Москвы, закончил свою историю в середине ХIХ века. На западе города эта граница проходила от Пресненской заставы (Площадь им. 1905 года) по Трехгорному валу в сторону реки. На пересечении Трехгорного вала с нынешней Мантулинской улицей и улицей Рочдельской (ранее Нижней Пресненской, еще раньше – Гагаринской) тоже был въезд в город, называвшийся Трёхгорная застава. Как был организован проезд через заставы в те далекие времена? Чтобы не было скопления, толкучки у ворот или у шлагбаума, на некотором расстоянии перед въездом выставлялись пикеты. Выполнявшие функции «светофора» - отсечку потока. Там же происходил досмотр прибывающих. Позже, когда были отменены таможенные функции застав, на этих местах оставлены были полицейские посты. Место, площадка, где въезжающих досматривали вооруженные стражники, и называлось баркетом. Наш баркет располагался между Студенецким переулком и 2-й Звенигородской улицей, на нынешней Мантулинской. Удивительно, как через века это слово дожило до второй половины ХХ века. Ведь даже в словаре Даля его нет! Хотя составитель словаря жил не далее, как в десяти минутах ходьбы от нашего баркета.
Вот этому домику, в котором дворники в ХХ веке хранили свой инвентарь, на самом деле почти 300 лет. Это бывшая кардегардия Пресненской заставы.
С моим дружком Пучком однажды мы болтались во дворе, ожидая, чтоб собралась компания во что-нибудь поиграть. Из разных подъездов вышли несколько старших ребят. Встретившись, они о чем-то посовещались и, подозвав нас, спросили:
- Найдется 10 копеек? Предъявите!
Мы не обиделись и не испугались. «Грабить» в нашем дворе было не принято. Достали каждый по пятаку и протянули им.
- Ага! – сказали старшие, не приняв нашу подачку – Пойдете с нами, у нас на баркете игра, а нас, видите, только пятеро. Будете играть в защите.
Игры на той площадке проходили обычно 6 на 6, или 7 на 7, с вратарем. Была и ставка, а как же! По 5 копеек с игрока. Чисто символический интерес. Один пирожок с повидлом.
Честь оказана! Мы вместе двинулись в сторону игрового поля.
Тактика игр тех дворовых команд была примитивна и однообразна. В каждом дворе были один-два лидера. Неважно, насколько хорошо они владели мячом. Все остальные должны были стараться отобрать мяч у противника и обязательно подать его лидеру. Который, получив его, уже никому не пасовал, а «водился» сколько хватало сил, пока мяч не отберут. И тогда с другой стороны, такой же водила, отправлялся в своё «турне» с таким же результатом. Тем не менее, то и дело кто-то добивался успеха, и голы получались.
Нападающие соперника, постарше нас с Пучком, бегали быстрее, были сильнее физически и без труда нас обводили. Наши ребята, впрочем, в долгу не оставались. На противоположной стороне играли такие же защитники, как и мы с дружком.
Некоторое время мы страдали унижением и вдруг разумный Пучок сказал:
- Обрати внимание: когда они нас обводят, отпускают мяч далеко, а потом просто нас обгоняют. Давай друг друга страховать!
И мы, пользуясь тем, что лидеры вблизи ворот ни за что не желали уступить кому-либо право забить гол, стали выходить на них вдвоем, но не одновременно, а так, что один располагался позади другого. И, когда нападающий пробрасывал мяч мимо первого из нас, второй успевал перехватить его и отбить своим. Дело пошло! Игра поменяла рисунок. Видимо, за годы детской дружбы мы с Пучком неплохо узнали друг друга. Наша связка действовала без слов, но четко и даже с придумываемыми на ходу вариациями, чтоб соперник не успевал привыкнуть.
После игры мы снискали от наших старших комплименты. Это было сильно важнее выигранных пятаков. Нас стали приглашать на игры. Даже пару раз пригласили сыграть за соседний двор, где не могли собрать хорошую команду из своих.
Когда я заканчивал восьмой класс, между школами Краснопресненского района проводился футбольный турнир. Район наш в те годы был огромным. От Садового Кольца (между площадью Маяковского и нынешним Новым Арбатом) до МКАДа, включая Тушино и от Волоколамского шоссе до реки у Крылатских Холмов, включая Строгино, Щукино, Хорошёво и Мневники. Пресня была лишь малой его частью. Школ в районе было несколько десятков. Поэтому турнир проходил по схеме «на вылет». Команда, проигравшая один раз, выбывала из турнира. Моя школа находилась на Садовом кольце, и мы думали, что играть нам придется на стадионе Метростроя, что возле станции метро Краснопресненская, с какой-нибудь из ближайших школ, с Тишинки. Но кто-то коварный определил нам в соперники школу с Красной Горки, что была в Стрельбищенском переулке. А местом игры – поле в парке Красная Пресня.
С тишинскими мы играть были готовы. Многие старшеклассники нашей школы жили на улице Красина и среди них были авторитетные пацаны. Мы могли не опасаться эксцессов. Но в той школе, которую нам определили в соперники, учились такие бойцы – нам не чета! Мне это было известно, и я огорчил моих интеллигентных товарищей по английской спецшколе (в те годы на всю Москву таких было всего несколько). Пресненских среди моих однокашников, кроме меня, не было.
Все же гордость не позволила отказаться, и в назначенное время мы отправились на футбольное поле на краю Краснопресненского парка. Сейчас на месте этого поля стоят бетонные безобразия бизнес-центров. Мы приехали одни. В то время у нас даже учителя физкультуры не было. Старого выгнали за пьянку, нового еще не назначили.
Это фото начала 60-х годов. До 1959 года вход в московские парки был платным. Поэтому на фасаде еще сохранились кассовые окошки. Через год вход перестроют.
Началась игра. Соперники вскоре поняли, что мы играем лучше, чем они надеялись. И начались грубости. Но судья и второй, представитель районного спорткомитета, оба крепкие молодые мужчины, остановили игру, собрали нас в центре поля и, устрашающе вращая глазами и угрожающе выпячивая челюсти, сказали:
- Если сорвёте нам мероприятие, берегитесь…ва-аще…не ждите жалости!
Такое педагогическое вмешательство нас ободрило. Игра продолжилась, но рано мы успокоились.
На деревянных скамейках возле поля сидела группа зрителей. Это были «парковские» - ребята, жившие возле парка, во дворах на Мантулинской улице. Двух-трех из них я знал, вместе учились в младшей школе. В перерыве матча они подозвали меня и посоветовали смыться, пока не поздно.
- Вас будут бить после игры – сказали они мне.
Но не мог же я бросить своих одноклассников. И я даже не сказал им, о чем был разговор, чтобы не расстроить.
Я играл в защите, и до меня не донеслись те убедительные слова, которыми соперники объяснили нашим нападающим, каким образом закончится их земной маршрут. Наша игра впереди расстроилась, во втором тайме мы пропустили два или три безответных мяча и таким образом закончили свое выступление в турнире.
После матча я быстро переоделся и стал торопить товарищей, объясняя, что если мы успеем выскочить из парка, то на людной улице будет труднее затеять драку. В это время я заметил, что парковские направились к нашим врагам. Я пошел с ними. Парковские сказали:
- Это наша территория, сегодня здесь стычки не хотим!
Среди парковских были и ребята постарше, поэтому агрессорам стало не с руки конфликтовать с противником, почти вдвое большей численности, считая и нашу команду. Так мы направились к выходу из парка: впереди мы, за нами парковские, за ними – победители матча.
Выйдя за ворота парка, мы углубились во дворы, ведущие к Шмитовскому проезду, а наши соперники свернули в сторону пруда у сахарного завода. Когда мы оказались на трамвайной остановке, среди толпы ожидающих, мой сосед по парте – хрупкий еврейский мальчик, распрямил плечи и сказал:
- Если б они сунулись…
- Да, - подхватил я – если б они нас догнали, мы бы им дали!
И подсадил его в подошедшую "Аннушку".
Позже я помещу сюда рассказ про пресненскую шпану. Надеюсь, будет интересно.
