Серия «Арка "Второй шанс"»

Угадайте этот анонс к продолжению какой истории?

Туман застилал землю, как древняя, холодная пелена.
Синие ели, растущие по обе стороны от дороги, выглядели почти живыми, склоняя свои вершины под тяжестью неведомой силы.
Машина неслась по одинокой трассе, её свет выхватывал из темноты лишь несколько метров впереди. За рулём сидела Мария, молодая женщина с усталым взглядом. Тело её было измотано — три дня без сна давали о себе знать. Она принимала таблетки, полученные от КУИР, и сделала несколько витаминных инъекций, но усталость всё равно крепко держала её в своих тисках. Каждая клетка тела требовала отдыха, но она не могла себе этого позволить.
Повернув на съезд машина продолжила путь по более мелкой дороге. Внезапно и она оборвалась стальными воротами и трёхметровой бетонной стеной. Перед воротами столи двое солдат с автоматами наперевес.
— Остановитесь! Это запретная зона под контролем КУИР. Разворачивайтесь! — прохрипел один из них, бросив недовольный взгляд на машину.
Мария устала вздохнула. Вытаскивая из кармана пропуск, она выдавила из себя слова:
— Я - ведущий исследователь Мария Чернова. Вот мой пропуск. Поторапливайтесь, у меня мало времени.
Солдат быстро пробежав глазами по пропуску, вернул его Марии.
— Все в порядке, приезжайте.
Припарковав машину перед двухэтажным зданием Чернова направилась ко входу. Небольшое здание встретило её стерильной тишиной, особо выделяющейся после шума леса.
Пройдя через контрольный пункт, она подошла к огромному грузовому лифту.
Металлический саркофаг медленно, скрипя и шаркая, пополз под землю. Перед открывшимся дверями лифта простирался длинный коридор из бетона и кафеля. Белые лампы накаливания немного потрескивали, заливая ярким белым светом весь коридор. Это место было настолько арким и старинным, что резало на глаза.
Не успев пройти и пяти шагов, внезапно голову Черновой прорезала острая боль. Боль отдалась эхом по всему телу, ноги подкосились и девушка упала на пол. Её взор заполнили беспорядочные яркие видения: цветные трещины, искаженные лица боли и страха, сломленные и растянутые здания. Всё казалось вытянутым, деформированным болезненно ненормальным.
Но среди всей этой какофонии выделялась одна фигура. Она оставалась неизменной, черная как смоль. Темная фигура высокого существа врезалась в мозг,словно шампур в пробку. Существо было монолитным, безумный образ что невозможно забыть, но и невозможно запомнить. Нечеловеческий крик прорезал голову, безумный истошный, переходящий в хрип.
"Я вСё испРавЛю! Всё вОЗмоЖно! Я ВЕРНУ ИХ! НЕСМОТРЯ! НИ! НА! ЧТО! Я ВЕРНУ!"
Фигура начала постепенно растворяться, а за ней последовали и ведения. Когда помешательство прекратилось, Чернова с трудом поднялась с холодного пола. Шрам на носу пульсировал острой болью.
Она всю жизнь страдала от подобных видений, с самого детства она не могла нормально жить испытывая постоянный страх перед своими видениями и боль после их окончания. Но это не сломило её, нет. Страх со временем прошёл, а боль лишь закаляла характер, тренировала волю. Именно благодаря свой воле она смогла достичь столь многого. Несмотря на свою боль, она выучилась в лучшем университете СССР, поступила на работу в КУИР и меньше чем за год стала старшим исследователем. Но даже тогда её целью было не признание, власть или богатство, нет. Всё это никогда не было главной целью, лишь инструментами. Инструментами, чтобы вернуть должок одному ублюдку, который сейчас разрушает будущее. Ублюдку, что оставил ей этот шрам.
Сделав пару глубоких вдохов, она полностью выровнялась на ногах, тело всё ещё болело. Облокотившись рукой о бетонную стену, продолжила путь по коридору. Наконец, она остановилась напротив огромного шлюза.
Справа от шлюза в стену был вмурован терминал. Чернова ввела пароль в терминал и засунула шифровальную дискету доступа.
Терминал начал гулять словно маленький мотор. Через секунду на экране загорелась фраза: "Проход разрешён".
Шлюз загудел и раздвинулся в стороны. За ним открылся просторный ангар с огромным механизмом посередине, выглядящим как додекаэдр К этому огромному механизму из пола тянулись длинные провода разных размеров, также рядом возвышались небольшие терминалы и вычислительные машины, за которыми стояли люди в халатах.
То, на что она смотрела, было проектом всей её жизни — "Второй шанс".
Человек, стоявший поодаль от прочих сотрудников, обратил внимание на вошедшую.
— Ach, товари́щ Чернова, рад вас видеть! — произнёс мужчина с сильным немецким акцентом. — Sie sind zu spät! Удивительно, как с такой пунктуальностью вас вообще поставили во главу проекта! Моя кандидатура была бы в разы effektiver! Но в любом случае, мы почти готовы начинать!
Перед ней стоял Карл Вейсман, жилистый мужчина с седыми волосами и голубыми глазами, чрезвычайно высокий. В свои 57 он был на голову выше Черновой. Старший исследователь и по совместительству главный инженер проекта. Крайне сварливый и нарциссичный человек, однако стоило отдать ему должное — своё дело он знал. Знал настолько хорошо, что коллегия признала его незаменимым.
— Я просто дала вам небольшую фору, чтобы вы всё успели настроить, но, как и ожидалось, вам не хватило и этого времени. Неудивительно, что вы лишь главный инженер, а не ведущий исследователь.
— Verdammt frau. — Старый учёный гневно промямлил себе под нос.
— Тем не менее, — Мария смерила его взглядом. — Вы собираетесь доложить о статусе проекта? Или мы так и будем стоять тут?
— Grrrhh, ja ja, пройдемте. Настройка и калибровка завершены. Осталось лишь подправить gewisse Details, und мы сможем начать тестовый запуск!
Ученый повел женщину к шлюзу, который находился за огромной машиной. За ним была лестница, ведущая на второй этаж, в отдельную комнату управления. Это была большая двухэтажная комната: на первом уровне располагались массивные вычислительные машины с множеством приборных панелей и экранов, а на втором — мостик, с которого лучше всего наблюдать за всеми работами сверху. Больше всего выделялись огромные экраны, которые показывали панорамный вид на ангар с установкой и давали полный обзор сверху.
Несколько людей в белых халатах непрерывно следили за мониторами внизу, иногда выкрикивая числовые и буквенные значения.
На мостике, облокотившись на перила, стоял молодой мужчина. Он заметил вошедших.
— Ох! Это и вправду вы! Здравствуйте, я Яковлев. Вы связывались со мной из ДОМА. Я прибыл сюда сразу же после сообщения. Рад встретить вас напрямую.
— Добрый день, Павел. Рада вас встретить. Вы… в порядке?
— Да…да, в полном. Просто до сих пор не совсем переварил всё, что вы мне сказали раньше. Путешествия во времени, будущее, катаклизм… И со всем этим связаны я и моя сестра? Это и вправду… сложно принять и осмыслить. Я до сих пор не совсем понимаю свою роль во всём этом.
— Я понимаю вас. Мир и вправду сходит с ума, особенно в последнее время. Пусть сейчас сложно осознать абсолютно всё происходящее, но не волнуйтесь. Раз вы здесь, значит, у вас есть своя роль. У всех нас здесь своя роль.
Один из стоящих внизу учёных выкрикнул:
— Товарищ Вейсман! Калибровка закончена. Мы готовы начинать тестовый запуск!
Признанный физик и исследователь КУИР, Карл Вейсман, облокотился на перила и громко объявил:
— Хорошо, meine Herren! Наконец-то мы увидим величие meines Genies! Начинаем через 10 секунд.
После объявления он повернулся к Марии и торжественно произнёс:
— Товари́щи! Сегодня вы наконец станете свидетелями того, над чем мы трудились столь долго и упорно. Это не просто достижение — это триумф моего гения! Сейчас перед вашими глазами разверзнется новая эра, где люди перешагнут границы возможного и изменят саму ткань реальности. Jetzt beginnt das wahre Zeitalter der Übermenschen!
Люди внизу засуетились.
— Первый предохранитель снят!
— Второй предохранитель снят!
— Третий предохранитель снят!
— Товарищ Вейсман, мы готовы начинать!
Вейсман наклонился перед панелью и вставил в неё ключ, что всё это время носил на шее, под рубашкой.
— Старт через три... два... один! Start!
Весь комплекс вздрогнул от пронзительного металлического скрежета. Свет замигал, отбрасывая дрожащие тени на стены, пока звук нарастал, обрастая ритмичными, громкими щелчками. Давление в воздухе словно сгущалось, вибрации пробирались под кожу. И вдруг — резкий, оглушительный удар.
В самом центре додекаэдра, словно из пустоты, возникла его уменьшенная копия. Она медленно вращалась, паря в воздухе, будто не подчиняясь ни гравитации, ни законам физики.
Вейсман пристально смотрел на экраны панели, по которым непрерывно бежали данные и расчёты.
— Ausgezeichnet! Все блоки стабильны! Начинаем следующую ступень расширения!
Металлический скрежет резко сорвался на более высокий тон, а щелчки ускорились, сливаясь в бешеный ритм. В тот же миг прогремел гулкий удар, сотрясая воздух. Внутри парящей копии вспыхнула новая фигура — ещё меньший додекаэдр.
Внезапно — пронзительный визг. Одно из вычислительных устройств внизу завопило, разрывая механическую симфонию тревожным сигналом.
— Замечена нестабильность! Тринадцатый блок перегружен! Начинаю перераспределение напряжения на блок 12 и 11!
В другом конце зала тоже начался громкий писк.
— Шестой блок перегревается! Распределяю на седьмой и пятый!
— Тринадцатый блок перегревается! Распределяю на второй и пятый!
Через секунду пространство под мостиком огласили хаотичные выкрики и пронзительный писк десятков вычислительных машин. Вибрация нарастала, и вскоре всё здание содрогалось в мелкой, нервной дрожью.
Павел с настороженностью посмотрел на Чернову.
— Это нормально?
Чернова, не отвечая ему, обратилась к Вейсману.
— Что происходит?! Вы говорили, что всё надёжно подготовили и рассчитали?!
— Scheiße... — пробормотал Вейсман и проорал в громкоговоритель. - ОСТАНОВИТЬ РАСШИРЕНИЕ! ПРЕКРАТИТЬ ПОДАЧУ ПИТАНИЯ! СЕЙЧАС ЖЕ!
Снизу буквально за секунду прибежал высокий лысый мужчина.
— Товарищ Вейсман, мы перекрыли питание, но установка самостоятельно вырабатывает энергию! Большинство блоков нестабильно! Эскалация скоро приведёт к взр...
Карл прервал коллегу резким криком:
— ВНИМАНИЕ ВСЕМ! ЭВАКУИРУЙТЕСЬ! НА ВЫХОД. GEHT SCHNELL WEG, IDIOTEN!
В ту же секунду раздался звук взрыва. Но взрыва не было — вместо этого всё пространство застыло, все звуки стихли. Чернова продолжала думать, но не могла ни моргнуть, ни отвести взгляд от установки. Там, где только что парил додекаэдр, теперь зияло абсолютное ничто — черная бездна, поглощающая свет, воздух, само существование. И она росла.
Тёмная бездна медленно разрасталась, растекаясь, как чернильное пятно на бумаге реальности. Чернова смотрела на неё, не в силах даже закричать, когда нечто достигло её ног.
А потом началась боль.
Сначала это было похоже на лёгкое покалывание в стопах, но через мгновение ощущения взорвались тысячами раскалённых игл, пронзающих плоть. Ноги исчезали не сразу — они будто истончались, распадались на мельчайшие частицы, и каждая из них горела ослепительной, нечеловеческой болью.
Затем исчезли колени, бёдра. Волна боли докатилась до живота, скручивая внутренности в бесконечном агонизирующем спазме. Но это длилось недолго — вскоре не осталось ни органов, ни костей, ни кожи. Лишь пустота.
Когда оно добралось до груди, Чернова почувствовала, как исчезают её лёгкие. Она не задыхалась — дыхание просто перестало существовать. Сердце пропало в один миг, но вместо покоя наступил новый виток страдания — разрывающая, немыслимая боль заполнила каждую оставшуюся нервную ткань.
Руки исчезали медленно. Пальцы, затем ладони, затем локти. Секунду назад они ещё были частью её, а теперь осталась только боль, разлетающаяся всполохами по всему телу.
Шея.
Лицо.
Последним ушло зрение. Это не было обычным потускнением. Нет. Сначала мир начал терять очертания, словно туман медленно поглощал его, и всё вокруг размазывалось, как краска под дождём. Затем всё исчезло. Никаких форм, никаких цветов. Ощущение было как если бы сама реальность начала растворяться, унося с собой последнее понимание того, что есть "мир".
И в этом абсолютном отсутствии, в пустоте, где больше не было ничего, Чернова вдруг ощутила невыразимое разочарование в себе. Как будто она упустила что-то важное, что-то, что могла бы сделать. Могла бы спасти хотя бы что-то — себя, мир, людей. Всё стало абсолютно бессмысленным, и в голове замелькала последняя мысль, пронизанная отчаянием:
"Все не может так закончиться! Нет, прошу..."
И даже эта мысль поглотила бездна.
Пустота


Она открыла глаза и начала жадно глотать воздух, как если бы только что вынырнула из водных глубин, пытаясь восстановить силы.Каждый вздох казался спасением, потому что ощущение, что её тело не вернулось полностью в реальность, не покидало её. Взгляд застыл на яркой лампе накаливания, ослепившей её. Коридор, ведущий к установке, словно продолжал её кошмар. Всё, что произошло, каким бы реальным ни казалось, было ничем иным, как одним из её припадков. Очень подробных и болезненных.
Шрам на её лице пульсировал, ощущая каждое биение её сердца, напоминая, что это было не просто припадок. Это было нечто большее.
Ощущения после приступа всегда были неприятными — тошнота, мигрень, спазмы, которые сковывали всё тело. Её мышцы наливались холодным потом, а внутренности скручивались, словно её разрывает изнутри. Чернова с трудом сдерживала порыв упасть, опершись на холодную бетонную стену. Она почувствовала, как земля под ногами начинает ускользать, но ни за что не позволила себе потерять контроль. Она не могла.
Но теперь, с каждым мгновением, она становилась всё более уверенной в одном: она знала, что произойдёт, и знала, как предотвратить это. Это знание, как огонь в груди, наполняло её решимостью. Даже если тело было истощено, если боль разрывала её изнутри, она не могла сдаться. Не сейчас.
Основательно отдышавшись, собрав всё, что осталось в её силах, Чернова выпрямилась.Рука, оттолкнувшись от стены, помогла ей выпрямиться. Она направилась в ангар с установкой, с каждым шагом ощущая, как уверенность возвращается в её походку, а сама цель наполняет её силой. Путь был нелёгким, но это был единственный путь, который оставался. Для нее. Для всего мира.
Справа от шлюза в стену был вмурован терминал. Чернова ввела пароль в терминал и засунула шифровальную дискету доступа.
Терминал начал гулять словно маленький мотор. Через секунду на экране загорелась фраза: "Проход разрешён".
Шлюз загудел и раздвинулся в стороны. За ним открылся просторный ангар с огромным механизмом посередине, выглядящим как додекаэдр К этому огромному механизму из пола тянулись длинные провода разных размеров, также рядом возвышались небольшие терминалы и вычислительные машины, за которыми стояли люди в халатах.
То, на что она смотрела, было проектом всей её жизни — "Второй шанс".
Человек, стоявший поодаль от прочих сотрудников, обратил внимание на вошедшую.
— Ach, товари́щ Чернова, рад вас видеть! — произнёс мужчина с сильным немецким акцентом. — Sie sind zu spät! Удивительно, как с такой пунктуальностью вас вообще поставили во главу проекта! Моя кандидатура была бы в разы effektiver! Но в любом случае, мы почти готовы начинать!

Молодая, но изможденная женщина уверенно держала руль, глядя на дорогу перед собой. Несмотря на её молодой облик, глаза выдавали внутреннюю усталость — взгляд той, кто видела слишком многое. Пятерка, глухо урча мотором, неслась вдоль извилистого побережья. Каменистые холмы и редкие деревья мелькали в окнах, как воспоминания о прошлом, не дающие покоя.

Её взгляд упал на знак впереди: старый, побитый ветром указатель показывал на неприметный съезд. Замедлив, Женщина перестроилась вправо и свернула с основного шоссе. Узкая дорога, выложенная неровными камнями, петляла между редкими соснами, упираясь в тёмное побережье. Впереди она увидела моторную лодку, которая ждала её у заброшенного причала. Море было спокойной чистой линией, а на небе не было ни облака.

Женщина остановила машину, заглушила двигатель и на мгновение замерла, опираясь руками на руль. Дыхание её стало медленным, почти мерным, но в глазах всё ещё вспыхивали скрытые тени волнений. Она взяла дипломат с пассажирского сиденья и вышла. Морской ветер обдал её лицо солёной прохладой, запах водорослей смешивался с сыростью старого дерева.

Причал был прогнившим, доски под ногами скрипели, напоминая о своей старости. На краю причала лежал небольшой незапечатанный конверт. Женщина подняла его, открыв аккуратным движением. Внутри оказался прямоугольник плотной бумаги с надписью: "Дома нет. Ты ничего не увидишь. Доверься слуху." Вместе с запиской лежала чёрная длинная повязка, мягкая на ощупь. Знак доверия, знак подчинения — она ненавидела оба. Но повязка была знаком, что её решение уже не изменить. Она глубоко вдохнула, сложила записку обратно в конверт, на мгновение сжала его в руках и села в лодку.

Едва мотор загудел, профессор, не дрогнув, повязала повязку на глаза. Мир исчез, погрузившись в густую темноту. Остался только звук — ритмичный плеск волн и слабое жужжание мотора. Она выровняла лодку, доверяя слуху, как её просили, — ловя каждый шорох, каждый вздох моря.

Тут она начала улавливать странный механический звук, похожий на тихое, но уверенное клацанье часов. Он был ровным и последовательным, но с лёгким акцентом, как будто каждое тиканье несло в себе нечто большее, чем просто отсчёт времени. Этот звук, который с каждым моментом становился всё отчётливее, как будто вел её в нужную сторону.

Профессор, не раздумывая, направила моторную лодку в сторону источника звука. Мотор с мягким урчанием откликнулся на её усилия. Лодка не торопилась, тиканье становилось всё громче, отдаваясь в ушах, как нарастающий механический отсчёт. И вот, наконец, лодка с характерным ударом коснулась старого причала, при этом тикающий звук исчез, как если бы его роль была исполнена.

Женщина сняла повязку, и перед её глазами, как из неоткуда, предстал остров. Он был не просто чёрным, он был единым монолитом из обсидиана — тёмным и зеркально-гладким, будто выплавленным из самой тьмы. Свет бледного солнца отражался на его поверхности неровными бликами, напоминая молчаливое предупреждение. Остров возвышался над водой, холодный, длинный и безжизненный, как тонкий сгнивший палец, торчащий из глубин.

Профессор осторожно ступила на причал, из ветхого дерева, которое казалось бы, давно должно было развалиться. Доски под её ногами были иссечены временем, черны, будто уголь, но, странным образом, оставались крепкими. Причал вел прямо к вбитым в обсидиан доскам, которые образовывали нечто вроде круговой лестницы, ведущей наверх.

Она наступила на первую доску лестницы. Дерево скрипнуло под её весом, но не поддалось. Подниматься приходилось медленно: ступени местами отсутствовали, торчащие куски досок напоминали обломки зубов, вырванных из угрюмого рта острова. Каждый шаг сопровождался глухим эхом, которое будто бы разносилось не в воздухе, а внутри неё.

Добравшись до вершины, женщина остановилась, чтобы перевести дыхание, и взглянула на дом. Он был небольшим, почти крошечным, но в его облике читалась пугающая угрюмость. Крыша провалилась с одной стороны, окна пустыми глазницами смотрели на неё, но сам дом был крепок, как и всё вокруг, словно время для всего острова замерло.

На крыльце стояла массивная дверь, обитая грубыми железными полосами. Она не казалась запертой, но излучала такое напряжение, что женщина на мгновение замерла. Затем, сжав дипломат крепче, шагнула к двери, чувствуя, как каждый её шаг гулко отзывается в неподвижной тишине острова. Подойдя к двери, она положила ладонь на поверхность двери. Металл был холодным, а дерево оказалось шероховатым, словно оно пережило бесконечные дожди и ветра. На мгновение женщина задержалась, прислушиваясь: тишина была абсолютной, как будто сам воздух вокруг неё затаил дыхание.

С лёгким усилием она надавила на дверь, и та медленно поддалась, скрипя низким, протяжным звуком, будто бы её не открывали веками. Внутри было темно, только тусклый свет, пробивающийся сквозь щели и пустые оконные рамы, слегка освещал пространство. Пол был таким же гнилым на вид, но держался крепко под её шагами. В центре комнаты стоял простой деревянный стол, а за ним — старый стул с высокой спинкой, который, несмотря на общий обветшалый вид, выглядел странно массивным. Но больше всего внимания привлекала печатная машинка, стоявшая на столе. Она не вписывалась в окружающий пейзаж: слишком новая, слишком чистая, будто только что поставленная. Чёрный корпус отливал глянцем, а металлические клавиши поблёскивали, как глаза существа, ожидающего свою жертву. Рядом с машинкой лежала аккуратная стопка белоснежной бумаги — ещё одно несоответствие среди запустения.

Чернова подошла ближе, осторожно положив дипломат на стол. Она провела пальцем по машинке, проверяя её реальность. Клавиши поддались под лёгким нажатием, издав короткий механический звук, печатная машинка тут же ожила. Клавиши начали двигаться сами собой, со скоростью, которая казалась нечеловеческой. Бумага зашуршала, и на чистом листе стали появляться буквы.

Едва Чернова села на стул, печатная машинка снова ожила. Клавиши забарабанили с чётким ритмом, выбивая текст на белоснежной бумаге. Слова появлялись строго, с безупречной аккуратностью, как будто были продиктованы кем-то, чьё терпение подходило к концу:

«Товарищ Чернова, вы прибыли с опозданием. Мы ожидали вас двое суток назад. Объясните причину задержки. Напоминаем, что время — ресурс, которым КУИР не располагает. Сообщаем, что за последние 24 часа ситуация приобрела критический характер. Утрачены Казахская ССР и Украинская ССР. Дальнейшее промедление неизбежно приведёт к катастрофическим последствиям. Ваша подготовка в рамках проекта "Второй шанс" завершена? Никакие личные обстоятельства или технические сложности не являются оправданием. Ожидаем подтверждения готовности и отчёта о выполнении задачи»

Текст закончился, но машинка продолжала тихо постукивать, как будто в ожидании ответа. Чернова смотрела на распечатанное сообщение, чувствуя, как напряжение сжимает её грудь. Ошибок быть не могло. Каждое слово здесь было одновременно обвинением и требованием, очень в духе КУИР.

— "Два дня назад", — пробормотала она тихо, без намёка на дрожь в голосе, но с тем стальным оттенком, который выдавал нарастающее раздражение. — Чуть ли не вплавь из Крыма сюда добиралась, а они требуют объяснений…

Она положила руки на клавиши. Механизм тут же ожил, но уже под её контролем. Чернова быстро, но аккуратно набирала текст ответа, отдавая ему ту же чёткость и безупречность, что требовали от неё:

“Сообщаю, немедленно после получения приказа покинула Севастополь и направилась к указанной точке. Прошлые двое суток провела в пути, включая пересечение штормовой зоны. Ни минуты времени не было потрачено впустую. Напоминаю, что я являюсь инициатором и основателем проекта “Второй шанс”, а также первой, кто идентифицировал паттерны пространственно-временных разрывов. Именно мои исследования легли в основу протоколов по стабилизации данных аномалий. В связи с этим считаю необходимым подчеркнуть, что конструктивное взаимодействие требует взаимоуважения. Ожидаю соответствующего подхода в дальнейшей работе».


Чернова внимательно посмотрела на отпечатанный текст, её лицо оставалось невозмутимым, но пальцы чуть сильнее сжали края стола. Она убрала документ в сторону, не спуская глаз с печатной машинки.

Та молчала всего несколько мгновений, но это молчание показалось ей настораживающим. Вдруг клавиши снова ожили, издавая резкий механический стук, словно кто-то печатал с нарастающей настойчивостью:

«Мы ещё вернёмся к этому разговору.

Ваши достижения, какими бы значимыми они ни были, не освобождают вас от соблюдения протоколов. Координация действий является основой нашей работы. Каждый ваш шаг должен быть заранее согласован с Советом. Время остаётся нашим самым критичным и ограниченным ресурсом, и его потери недопустимы.

Тем не менее, переходим к ключевым вопросам. Вы завершили расчёты по месту и времени появления Объекта? Уточните, какие результаты были достигнуты на других этапах проекта “Второй шанс”. Нам необходимо полное обновление данных для дальнейшего моделирования».

Чернова, скрестив руки на груди, мрачно смотрела на текст. Машинка затихла, выжидая её ответ.
Чернова набрала глубокий вдох, склонилась над машинкой и начала печатать:

«Благодарю за проявленный интерес к моему проекту и предоставленные мне полномочия. Сообщаю, что моя команда достигла значительных успехов в разработках. Особо подчеркну, что временные искажения, предоставленные НИПом-45, сыграли ключевую роль в наших исследованиях и позволили сформировать основу для дальнейшей работы.

Однако напомню, что наш прогресс остаётся ограничен недостатком кадров. Катаклизм ещё не начался в нашем временном континууме, что предоставляет уникальную возможность для упреждающих действий. Насколько мне известно, вы ранее обещали направить одного из ваших ведущих исследователей для ускорения нашей работы. Хотелось бы уточнить, когда эта поддержка станет доступной.

Также докладываю, что с помощью Дома мне удалось установить связь с Павлом Сергеевичем Яковлевым. Его участие позволило нам продвинуться на шаг ближе к реализации проекта. Благодаря установленному ИРС, он теперь способен выдерживать воздействия временных Искажений и участвовать в прямых тестах.

Тем не менее, остаётся нерешённым вопрос создания специализированного контейнера или, скорее, ловушки для стабилизации Объекта. Реализация данной задачи требует дополнительных человеческих и материальных ресурсов, которых в настоящий момент не хватает. Ожидаю вашего содействия по этому вопросу».

Она откинулась назад, оценивающе взглянув на ровные строки на бумаге, и приготовилась к ответу.

«Мы рады отметить, что реализация проекта "Второй шанс" идёт с минимальными осложнениями, и ценим ваш вклад в достижение поставленных целей.

Ваш запрос о необходимости дополнительной поддержки был рассмотрен. Для участия в проекте мы выбрали профессора Карла Вейсмана, чьи выдающиеся аналитические способности и способность адаптироваться к нестандартным задачам делают его идеальным кандидатом для выполнения данной роли.

В ближайшее время мы предоставим вам точные пространственно-временные координаты места встречи. Убедитесь, что необходимые условия для координации его работы и интеграции в текущую исследовательскую группу будут подготовлены».

Через секунду тёщины Чернова яростно застучала по клавишам, едва сдерживая эмоции, которые бурлили внутри.

«Вейсман? Серьёзно? Вы что, издеваетесь? Из всех возможных вариантов вы выбрали этого гребаного нациста? Человека, который даже не скрывает, что боготворит нацизм!

Вы хоть понимаете, что вы делаете? Этот ублюдок с его "гениальным умом" — это бомба замедленного действия! Как вы можете быть уверены, что он не исказит проект в угоду своим больным убеждениям? Или вы хотите, чтобы весь труд, который мы вложили, пошёл коту под хвост, потому что вы решили сыграть в "научный компромисс"?

Я столько лет убивалась над этим проектом, чтобы теперь мне пришлось работать с человеком, который, по сути, презирает всё, что мы пытаемся сохранить. Нет, я так просто это не оставлю. Либо вы объясняете, почему именно он, либо я требую другого кандидата. Это уже за гранью абсурда!»

Она закончила стучать и откинулась назад, чувствуя, как адреналин пульсирует в висках. "Вейсман", — мысленно повторила она с отвращением.Чернова раздражённо вздохнула, прежде чем машинка вновь ожила, выбрасывая на бумагу ровные строчки.

«Мы понимаем вашу озабоченность и настороженность, но хотим подчеркнуть, что профессор Вейсман уже неоднократно доказывал свою лояльность и преданность делу КУИР. Его участие в ряде критически важных проектов принесло результаты, которые иначе были бы невозможны.

Мы уверены, что его уникальные знания и опыт станут ценным дополнением к вашей работе и помогут ускорить реализацию ключевых этапов “Второго шанса”. Просим вас довериться нашему решению и дать ему возможность проявить себя в вашем проекте.

Кроме того, хотим напомнить, что данное назначение было утверждено ГлавСоветом КУИР. Это решение окончательное и пересмотру не подлежит. Мы уверены, что ваша профессиональная дисциплина позволит вам сосредоточиться на общей задаче и эффективно взаимодействовать с назначенным специалистом.

Вам все ясно?»

Чернова ощутила, как каждое слово на бумаге пронизывало её, холодное и острое, как лезвие ножа. Они звучали не только как инструкция, но и как напоминание о её месте. Каждый символ был точно выверен, будто с намерением заставить её вспомнить, кто именно диктует правила игры. Словно эти слова должны были поставить её на место, показать, что решения уже приняты и здесь она играет роль исполнителя.

Чернова почувствовала, как напряжение сжалось в её груди, но она быстро подавила это ощущение. Она много раз сталкивалась с подобным и сейчас от нее мало что зависело. Провела рукой по лицу, глубоко вздохнула и вернулась к машинке. Она выверила каждую мысль, чтобы её ответ звучал безукоризненно и демонстрировал профессионализм.

«Принято. Решение Главсовета не подлежит обсуждению, и я уважаю его авторитет. Уверена, профессор Вейсман действительно обладает выдающимися знаниями, которые помогут продвинуть проект “Второй шанс”. Моя задача — обеспечить максимальную эффективность работы команды, вне зависимости от личных предпочтений. Ожидаю координаты и инструктаж для предстоящей встречи.»

Слова получились холодными, безупречно формальными, как того и ожидали от неё. Чернова привыкла к такой необходимости — чётко соблюдать формальности, подавлять эмоции, отводить личные обиды в сторону. Эта маленькая вспышка гнева была опрометчивой. В конце концов, КУИР был похож на живой организм, трепещущий, но беспристрастный. Этот организм постоянно заменял старые и изношенные клетки на новые, безжалостно отсекая тех, кто не справлялся или оказывался ненужным. Это был неостановимый цикл, отточенный временем. Чернова понимала: по завершении проекта её собственная судьба будет полностью зависеть от решения Совета. Доказывать полезность — значит выжить.

Печатная машинка застрекотала, выплёвывая последний лист. Чернова сняла его с валика, быстро пробежала глазами по координатам, сверяясь с поставленными задачами. Все выглядело логично, без излишеств — ровно столько информации, сколько требовалось.

Она решительно сложила бумагу, убрала её в папку и покинула дом, чувствуя, как влажный воздух обволакивает лицо. Сделав несколько шагов по знакомому, черному камню, она услышала громкий щелчок, резко раздавшийся за её спиной. Чернова мгновенно обернулась, но позади не оказалось ни пишушей машинки, ни дома. Тот словно растворился, исчез вместе с черными досками, которые минуту назад ещё скрипели под её ногами. Только каменистая равнина из обсидиана простиралась за её спиной, гладкая и пугающе безмолвная. Лишь слабый ветер нарушал её тишину, тихо шепча что-то невнятное, будто насмехаясь.

Чернова стояла неподвижно, наблюдая за этим исчезновением, но её лицо оставалось бесстрастным. Она знала, что это место не принадлежит реальности в привычном понимании. Дом, как и всё, что было внутри него, исполнил свою функцию и исчез, как исчезают иллюзии, когда в них больше нет необходимости. Очень в стиле КУИР.

Она развернулась и направилась к лодке. Работа не ждёт, нечто медленно распространяет трещины, они растут пожирая дома, улицы, города, континенты.
Трещин все больше, времени все меньше.


(P.C. Очень скоро вы получите что то очень интересное. Ждите товарищи!)

Я ничего не слышу.
Звуки так много звуков, так много глаз.
У меня так много рук.
Эта волна пронизывает меня насквозь, заставляет дрожать стены моего разума.
Мысль — шепот в буре, других меня.
Эмоция — искра, тонущая в океане огня.
Так много, так громко .

Мои воспоминания... Они приходят всё чаще,
Как миражи в бескрайней пустыне.
Сухой, жаркий ветер наполняет мои лёгкие песком,
Тонны песчинок оседают на дне моей души, шуршат, скрежещут.
В животе кричат чёрные дыры — ненасытные, беспощадные.
Из моих лёгких течёт мёд, вязкий, тягучий, сладкий на вкус,
Но я задыхаюсь от него.
Моё лицо — я вижу его, но не узнаю, у меня столько глаз.
Оно плавится, как воск под пламенем свечи.
Я превращаюсь в воск времени.
Факел не гаснет, хотя его уже нечему питать.

Всё вокруг скручивается, тянется, пульсирует, плоть.
Мои пальцы дрожат, словно вибрируют в такт чему-то незримому.
Моё тело больше не моё,
Мясо рвётся, из него вырастают зубы, острые, жадные.
Мои кишки вертятся, создавая снежные узоры.
Я больше не человек, но я ещё не что-то новое.
Я вижу, но не понимаю. Почему? Почему это происходит?
Всё и ничто.
Бескрайняя бездна повторяющихся событий.

Я смотрю на щель между книжных полок.
Её форма напоминает мне что-то родное.
Моя дочь. Нет это не она, другой запах.
Такая крошечная, хрупкая, словно образ из снов,
Я хочу взять её на руки, прижать к себе,
Но её боль обжигает меня, моя боль отвечает ей, как эхо.
Её крик прекрасен.
Это лучше, чем пустота.
Лучше, чем молчание.

Теперь я вспомнил.
Вспышка осознания разрывает мрак внутри меня.
Мой мозг прожигается.
Всё это — не конец, а предупреждение.
Скоро. Совсем скоро.
Я смогу исправить ошибки,
Переписать разорванные страницы.
Картина яснее.

Осколки собираются.
Они светятся, я заберу их всех в своей плоти.
Теперь есть цель теперь есть желание.
Отрывая кожу с пальцев я чувствую надежду.
Тепло, жизнь.

Я улыбаюсь.
Вместо дыхания из моих лёгких вырывается вулканическая пыль,
Горячая, плотная, яростная.
Я шагаю вперёд,
Иду навстречу свету,
Но не как тот, кто уходит, а как тот, кто возвращается,
Становится чем-то большим, чем когда-либо был.
Теперь я не бессилен.
Я иду.

БАЛКОН

На балконе пятого этажа стоят двое мужчин. Солнце только начало подниматься и лица пока скрыты в темноте, освещаемые только слабым светом тлеющих сигарет. Высокий молодой мужчина смотрел перед собой, держа ладони в карманах куртки, пока другой низкий и сутулый потирал руки.

— Ты уже рассказал ей?
— Нет и не буду.
— И правильно, регламен подобное запрещает.
— Идиотизм.
— Нам уже пора, не хочешь попрощаться с ней ещё раз?
— Нет, не хочу будить.
— Твоё дело.

Сутулый сморщенный мужчина, затушил сигарету о поручень и кинул её вниз. Засунул руку вглубь своего пиджака и достал продолговатый матово черный предмет.

— Посылка?
— Да.
— Куда?
— В дом.
— Опять гоняют нас туда сюда, надоело уже.
— Что поделать.
— Просто думал, после “Развития”, мы чем то масштабным займёмся.
— Мечтай! Не в архиве же работаешь. Кстати у тебя стабилизатор нормально работает? Не забыл зарядить?
— Работает нормально, галюнов не вижу. Заряд вроде 5 из 6, думаю хватит.
— Эхх, ну пошли тогда.

ПЛАТФОРМАПЛАТФОРМА

Двое мужчин заходят в просторный вокзал и направляются к кассам. Подходя к кассе, они обсуждают маршрут и время, после чего старший из них наклоняется и заговаривает с кассиршей.

— Здравствуйте, милочка, два до Свердловска.

Кассирша, улыбаясь в ответ, проверяет расписание на бумажном тарифнике, лежащем рядом с кассовым аппаратом.

— Сейчас посмотрим, — говорит она мягким голосом и перелистывает несколько страниц — Ближайший поезд отправляется через час, места в третьем вагоне. 35 рублей за билет.

Мужчина запустив руку внутрь своего пиджака, достает небольшую книжечку, черного цвета с гербом Советского Союза и семиконечной звездой. Он показывает кассирше “Корочку КУИР”.

Некогда приветливая кассирша на секунду замирает. Улыбка сходит на нет, а кожа бледнеет.
— Секунду товарищи, — говорит она сбивчиво и торопливо.

Получив билеты, мужчины направляются к платформе. Вокруг слышен шум вокзала: объявления, шаги спешащих пассажиров, звонок отправляющегося поезда. Они проходят через турникет и следуют по указателям. Наконец, выходят на перрон, где встречает свежий ветерок. На платформе они проверяют номера вагонов и готовятся к посадке, ожидая прибытия своего поезда.

ВАГОНВАГОН

Купе поезда дальнего следования мягко покачивалось, убаюкивая своим ритмом. За окном давно наступила ночь, и в вагоне царила тишина — приглушенный свет лишь слабо очерчивал силуэты предметов и создавал уютную полумглу.

— Знаешь, Савелич, когда я был маленьким, мать часто рассказывала мне сказки о небе и звездах. Они были нескладные и глупые, но... — он улыбнулся, словно видя перед собой далекое прошлое. — Даже сейчас я вспоминаю их.

Лежа на спине, он потянулся к устройству на груди и начал крутить щелкающий переключатель. С каждым поворотом задняя часть верхней койки постепенно начинала мерцать, словно размываясь, пока не открылась панорама звездного неба — безмолвного, глубокого, загадочного.

— “Жила-была на небе маленькая Луна. Каждый вечер, когда темнело, Луна спускалась низко над землю, чтобы посмотреть, как дети засыпают. Однажды она заметила на земле одинокого мальчика, который долго сидел под звёздами, глядя на неё. Луна мягко наклонилась и спросила:
— Почему ты не спишь, мальчик?
— Мне так хочется увидеть, как ты танцуешь среди звёзд, — ответил мальчик.
Луна улыбнулась, её свет сделался ещё мягче. Они подружились, и каждую ночь Луна рассказывала ему сказки о далеких мирах и звёздах. Мальчик слушал, а потом, убаюканный её голосом, засыпал.
Но однажды мальчика не стало. Луна грустила и не могла понять, куда делся её маленький друг. Она искала его всю ночь, заглядывала в каждое окно, надеялась увидеть его, но так и не нашла.
И тогда звёзды, увидев печаль Луны, решили помочь. Они забрали мальчика к себе на небо, и он превратился в яркую звезду рядом с ней. Теперь Луна и звезда мальчика каждую ночь светят вместе, и Луна больше не бывает одинока.
С тех пор на небе сияет маленькая звезда — лунный мальчик. И если ты взглянешь на неё, она, может быть, тоже расскажет тебе одну из тех удивительных сказок, которые Луна рассказывала ему.” — юноша закончил свой рассказ.

— Знаешь, и я вот думаю, Лена тоже станет такой звездой? — тихо произнес он, глядя в темноту за окном. — Иногда мне кажется, что люди, которые уходят, просто находят себе место на небе. Как будто они становятся частью чего-то большого, бесконечного… и, может быть, даже продолжают наблюдать за нами оттуда, светят чуть ярче, когда мы о них вспоминаем.

— Спи, Паш. Рано вставать, — глухо донеслось от старика, который лежал на соседней койке, отвернувшись к стене.

Паша тихо поднялся, стараясь не разбудить старика, и бесшумно выскользнул из купе. В вагоне стояла полутьма, свет тусклых ламп лишь слегка освещал длинный коридор, по которому он направился к концу вагона. Подойдя к двери, он открыл небольшое окно, чтобы подышать свежим воздухом, и закурил.
Снаружи мелькали темные силуэты деревьев и редкие огни далеких домов, а над всем этим раскинулось бескрайнее звездное небо. Паша смотрел на него, вдыхая прохладный ночной воздух, и мысли снова унесли его к Лене.

Он выпустил тонкую струйку дыма и, словно разговаривая со звездами, прошептал:

— Лена, — едва слышно прошептал он, глядя в небо, — если ты когда-нибудь тоже станешь звездой, я найду тебя там. Буду смотреть на небо каждую ночь и искать твой свет.

ДОМДОМ

Двое брели по узкой тропинке, пробираясь сквозь густой, еще сырой лес. Мягкий ковер из опавших листьев, перемешанных с влажной землей, хлюпал под ногами, оставляя на одежде следы темной грязи.

— Ну вот, опять, — проворчал молодой, оглядывая свои штаны. — Только вчера чистил! И вообще, почему они всю эту херню не могли перенести в город, а не в этот гребаный лес? — молодой раздраженно выдохнул, с отвращением глядя на размазанную по штанинам грязь.

Старший, шагавший впереди, обернулся через плечо и ухмыльнулся, глядя на недовольного спутника:

— Ты забыл, как они говорили? Для обеспечения наибольшей безопасности и защиты объекта было принято решение перенести его сюда, — старший говорил ровным тоном, не оборачиваясь, словно цитировал кого-то. — Подальше от города, подальше от чужих глаз. Здесь всё сложнее найти, сложнее увидеть, а если что — лес сам защитит.

Молодой раздражённо фыркнул, обводя взглядом тёмные, высокие деревья, что стеной окружали их со всех сторон. Они стояли как молчаливые стражи, почти скрывая небо.

— Лес защитит, ну да… — пробормотал он,— Ты серьёзно? Какой-то дремучий лес? Говорили же, что «объект» и так опасен, будто бы сам по себе… А это место — не по себе тут. — Он понизил голос, не отрывая взгляда от мрачных теней, как будто следующих за ними. — Каждый раз, как нам приказывают идти к этому “Дому”, мне кажется, что кто-то следит за нами. Но близко не подходят.

Старший усмехнулся и, помедлив, ответил:

— Может, и прятали. Может, такие вещи всегда хранятся там, где меньше всего ждёшь. Лес, парень, — это не просто место. Это граница. Граница между нашим миром и… ну, и тем, что люди обычно не видят. Сам знаешь.

Молодой ощутил, как холодок пробежал у него по спине. Тени деревьев становились всё гуще, и в воздухе повисла странная, напряженная тишина, словно сама природа прислушивалась к их разговору.

— Вон, гляди уже почти дошли.

Молодой вскинул взгляд. Впереди, среди деревьев, высилась массивная, тёмная изба. Она выглядела так, будто природа сама пыталась поглотить её, за века обернув мохом и трухой, покрыв почти все поверхности. Бревна были рассохшимися и покрытыми зелеными пятнами, а между ними темнели глубокие дыры, словно чёрные провалы в пустоту.

Крыша избы с явными прогалинами едва держалась, подгнившие балки торчали наружу, угрожая вот-вот обрушиться. Казалось, одно лишь дуновение ветра могло разметать её по сторонам, и всё же изба стояла здесь — забытая, укрытая, словно неведомая сторожевая башня посреди леса, выросшая посреди леса, как его неотъемлемая, но в то же время чуждая его часть. Она была чем-то, что лес не желал отпускать, но и не мог полностью поглотить.

— Не нравится мне это место. Побыстрей уже закончить здесь и домой.

Изба встретила их зияющей дырой — дверным проёмом, который выглядел скорее как пасть какого-то древнего существа, готового проглотить их целиком. Тёмные, обветшалые доски обрамляли проём, а вокруг шевелился мох, словно живой, растекался по стенам и заползал внутрь. Казалось, что за порогом начинался иной, забытый мир, отделённый от всего остального леса мраком и вековой тишиной.

Молодой сделал неуверенный шаг вперёд, но тут же остановился, почувствовав, как холодный сквозняк вырвался из темноты избы, обдав их сыростью и гнилью.

— Идём, — тихо сказал старший, чуть качнув головой, как будто понимал, что слова здесь лишние.

Внутри, среди пустоты и затхлого полумрака, на самой середине полусгнившего, покосившегося пола, стоял древний стол. Он казался живым от мха, густо покрывавшего его неровную поверхность, словно сотни крохотных зелёных существ облюбовали его в качестве убежища. Гнилой, едва державшийся на потрескавшихся ножках, он всё же выглядел непоколебимым — так, будто его не могли сдвинуть ни время, ни окружающая сырость, ни сама тьма.

На его поверхности, посередине, лежал странный продолговатый предмет матово-чёрного цвета. Он был идеально гладким, без малейшего следа пыли или гниения, будто чужеродным этому месту.

Двое медленно приблизились к столу, ступая по скрипучему полу, который отзывался на каждый их шаг приглушённым треском, словно дом ворчал от нежелания принимать гостей. Старший осторожно протянул руку, обхватил продолговатый футляр и медленно поднял его. В тусклом свете предмет казался ещё более зловещим, словно впитывал окружающую тьму.

Открыв футляр, старший обнаружил внутри аккуратно сложенную записку. Он развернул её, и тусклые, неровные буквы проявились на пожелтевшей бумаге:

"Оставьте посылку. Длина 16.78."

— Паш, ты тут нужен. Выставляй 16.78, — произнёс старший, доставая из пиджака матовый предмет меньшего размера. Он вложил предмет в футляр на столе и закрыл его.

Молодой как по привычной команде снял куртку и кофту, обнажив странное устройство, вышитое прямо в его грудь. Его взгляд скользнул по металлическим деталям, он медленно начал поворачивать щелкающий переключатель на груди. С каждым движением раздавался тихий, но ощутимый щелчёк, словно механизм оживал, настраиваясь на нечто невидимое.

Старший стоял рядом, наблюдая за парнем, его взгляд был сосредоточенным и внимательным, но он не делал ни единого движения, чтобы торопить его. Он понимал, что это был не просто механизм, а точный, выверенный ритуал, от которого зависело больше, чем можно было осознать.

Перед глазами молодого начали плыть странные размытые образы, словно сама реальность немного дрогнула и исказилась, открывая другую грань, скрытую от обычного зрения. Очертания деревьев и избы потускнели, превращаясь в зыбкие, неустойчивые силуэты, сквозь которые проступали странные тени, мерцающие и словно прорывающиеся из иных миров.

Пока образы ещё не обрели чёткость, всё оставалось лишь сумбуром туманных пятен и искажений. Но постепенно они начали складываться в единую картину. Сначала проступили белые стены — ослепительно чистые, гладкие и ровные. Перед ним было другое место — белая комната, стерильная и ослепительно чистая. Мягкий, холодный свет без теней заливал всё вокруг, подчеркивая каждую деталь. В центре, за серым металлическим столом, сидела женщина, молодая, но с жёстким, проницательным взглядом. Лицо её пересекал длинный шрам, тянувшийся через нос. Она не отрываясь смотрела на парня.

— Наконец вы здесь, товарищ, — её голос был ровным, почти безэмоциональным, но в нём чувствовалась скрытая сила. — Я профессор Мария Чернова. Вы как раз вовремя.

Она сделала короткую паузу, словно давая ему момент осознать, где он оказался.

— Вы когда-нибудь слышали о проекте "Второй шанс"?

Редакция для ведущих исследователей и Глав Совета

Я был там завтра.

ИН: 00100

Класс угрозы: АО

Дата первого обнаружения: 5 Октября 1963 года

Описание:

5 Октября 1963 года группа советских геологов (12 человек), проводившая исследование в пустыне Каракумы, случайно наткнулась на странное явление. В процессе бурения и сбора образцов для поиска нефти, они заметили вдали блестящий объект, который привлёк их внимание. Этот объект оказался статичным существом, полностью укрытым золотым балахоном, который переливался на солнце, создавая иллюзию движения.

По мере приближения к объекту члены экспедиции начали ощущать странное состояние дежавю. Каждый из них был уверен, что уже видел это место и это существо. Один из исследователей, Алексей Добряков, внезапно описал момент, который ещё не произошёл — он сказал, что видит, как на базу геологов приезжают люди в спецформе. Остальные в команде не придали этому значения, полагая, что это просто шутка. Однако вскоре произошли необъяснимые события: все члены экспедиции, находясь вблизи Искажения, начали испытывать красочные звуковые и визуальные галлюцинации.

В течение нескольких минут они оказывались на месте, где их никто не ждал, и пересекались с событиями, которые, как им казалось, были из их прошлого. Это привело к панике в группе. В отчёте, составленном после их возвращения, было описано, как они видели моменты, которые ещё не произошли, и слышали отголоски разговоров, которых не было. Алексей, который начал описывать свои видения, впал в панику и через несколько минут исчез.

По возвращении на базу, исследователи немедленно сообщили о своей находке и исчезновения Алексея в Мингео. Поскольку геологи не могли адекватно объяснить свои переживания, их отчёт вызвал много вопросов среди исследовательского сообщества. Отчёт был передан к просмотру высокопрофильным ученым и аналитикам в СССР, которые начали активно изучать случай. Вскоре после этого геологи перестали выходить на связь.

Учитывая все риски и принимая во внимание похожие случаи в прошлом, Мингео отправило информацию по этому делу в КУИР. Коллегия в свою очередь отправила команду специалистов для расследования этого феномена, на возможность воздействия Искажения.

По прибытии на базу геологов команда специалистов обнаружила девять человек в тяжёлом психическом и физическом состоянии. Они бессвязно бормотали фразы, не могли удержать взгляд на собеседнике и казались полностью дезориентированными. Люди шатались, не могли удержаться на ногах и постоянно падали. Некоторые из пострадавших геологов повторяли отрывочные фразы, такие как: "Я был там... завтра", "Это уже случилось" и "Они не пришли, но придут", “Нам скоро помогут, к нам пришлют специалистов”, “Максимальное время жизни - две недели”. Эти слова, сказанные с одинаковым выражением отчаяния и безумия, заставили членов коллегии предположить, что воздействие Искажения полностью разрушило их психику.

Специалисты из КУИР немедленно приступили к первичному обследованию пострадавших. Сначала пытались наладить контакт с геологами, однако те реагировали хаотично: иногда замолкали на несколько минут, затем вдруг начинали говорить фразы, будто отвечая на незаданные вопросы. Двое из них внезапно кричали о событиях, которые, по их словам, происходили «только что», хотя в реальности ничего подобного не происходило.

Один из специалистов обратил внимание на странное несоответствие: пострадавшие явно испытывали трудности с восприятием последовательности событий. Их рассказы путались, а ответы на вопросы казались вырванными казались странными, иногда они даже отвечали на вопросы до того как их задавали.

Из-за нестабильного состояния пострадавших часть специалистов решила взять на себя ответственность за их доставку в ближайший научно-исследовательский полигон (НИП). Понимая, что дальнейшее пребывание на месте может усугубить их состояние, специалисты начали подготовку к эвакуации. Однако даже в процессе сбора пострадавшие продолжали вести себя неадекватно: некоторые неожиданно останавливались, будто слушали что-то невидимое, другие начинали повторять фразы, не имевшие связи с текущими событиями.

Координация эвакуации оказалась сложной. При попытке организовать эвакуации один из геологов вдруг начал настойчиво заявлять, что «Зачем мы возвращаемся в НИП? Он же был разрушен?!». Его слова вызвали замешательство среди команды, поскольку данный геолог не работал в коллегии, но состояние пострадавших ухудшалось, и затягивать с отправкой было невозможно.

По прибытии в НИП специалисты отвечавшие за эвакуацию, обнаружили что НИП был уничтожен гравитационным Искажением. Из за чего пришлось разместить пострадавших в ближайшей городской больнице.

Тем временем, другая группа специалистов приступила к исследованию Искажения на месте происшествия. Первичное обследование не выявило никаких следов агрессии или физического разрушения, однако анализ приборов зафиксировал аномальные всплески электромагнитного фона. Эти импульсы приходили нерегулярно, по амплитуде и форме напоминая интерференционные колебания или эхо неизвестной природы. Сначала казалось, что всплески несут случайный характер, но дальнейшие исследования выявили, что их интенсивность связана с изменениями в локальном пространственно-временном континууме. С другой стороны исследования показали, что ПР вокруг Искажения постоянно колеблется, достигая то минимальных, то максимальных значений за считанные секунды.

Впоследствии некоторые из специалистов утверждали, что во время исследования ощущали, как будто их разум куда-то "проваливался", оставляя их с ощущением, что они уже были в этом моменте раньше или должны будут вернуться сюда позже. Тем самым был сделан вывод, что приближаться к Искажению не безопасно. Искажению был присвоен первичный класс угрозы - КО. Специалисты единодушно пришли к выводу, что приближение к Искажению небезопасно, а любые попытки физического контакта или перемещения объекта несут непредсказуемый риск как для участников экспедиции, так и для стабильности локального пространства-времени.

Для более точного изучения природы Искажения, а также для разработки потенциальных методов его нейтрализации или ограничения, коллегия признала необходимым продолжить исследования в лабораторных условиях. Однако невозможность безопасно приблизиться к объекту исключила вариант его транспортировки в существующие исследовательские комплексы. Любые попытки перемещения объекта могли привести к новым пространственно-временным аномалиям, а также к потере сотрудников.

Учитывая высокую степень риска и необходимость немедленного изучения, КУИР приняла решение о строительстве нового Научно-Исследовательского Полигона (НИП) прямо вокруг объекта. Этот шаг был признан единственным логичным вариантом: создание стационарной лаборатории позволит проводить исследования безопасности от воздействия Искажения и сведёт к минимуму возможные риски.

Из-за постоянного движения песков и риска погребения объектов под барханами было принято решение создать вокруг Искажения герметичный контейнер из многослойного сплава, устойчивого к коррозии и песчаным бурям. Контейнер имел округлую форму и был покрыт теплоизолирующими панелями для защиты оборудования и минимизации воздействия пустынного климата. Чтобы удерживать его на месте и компенсировать движения грунта, контейнер крепился к основному комплексу с помощью гибких соединений, обеспечивающих прочность и амортизацию.

Основной комплекс НИП был построен на сваях из титаново-углеродного композита, которые уходили в глубину на десятки метров, чтобы избежать подвижек песков. Между сваями разместили эластичную сетку, предотвращающую песчаные завалы под зданием и позволяющую автоматическим системам очищать прилегающую территорию. Комплекс напоминал искусственный остров, возвышающийся над барханами, и был спроектирован таким образом, чтобы адаптироваться к экстремальным условиям Каракумов.

Комплекс НИП был разделён на несколько ядер — автономных модулей, каждый из которых выполнял отдельную функцию, но был соединён с центральной системой управления. Такая структура позволяла минимизировать риски: в случае понижении или повышении ПР в одном ядре другие оставались изолированными и могли продолжать работу, сохраняя стабильность всего НИПа.

Каждое ядро было связано с центральным командным пунктом через зашифрованную сеть. В случае Искаженного события центральный сервер мог немедленно отключить заражённое ядро от системы, чтобы предотвратить распространение искажений. Персонал работал по ротационной системе: смены длились не более 6 часов, чтобы минимизировать воздействие Искажения на психику сотрудников. По завершении каждой смены сотрудники проходили обязательный медицинский и психологический осмотр.

Для предотвращения выхода аномалии из-под контроля был разработан протокол "Последний день". В случае критического нарушения стабильности пространства времени или непредсказуемой активации Искажения активировалась система блокировки, изолируя ядра и контейнер с объектом в автономном режиме. При необходимости комплекс мог быть полностью герметизирован и оставлен без персонала, а сбор данных продолжался бы в автоматическом режиме.

Искажение ИН-100 представлено в виде гуманоидного существа, плотно обёрнутого в материал, напоминающий золотую ткань. При приближении к объекту у субъектов фиксируются ненормальные изменения восприятия времени. Первоначально возникает лёгкое смещение временных ориентиров, которое усиливается по мере сокращения дистанции. На поздних стадиях воздействия границы между прошлым, настоящим и будущим стираются, и субъект начинает воспринимать их как единое целое, что приводит к полному пространственно временному коллапсу сознания.

В таком состоянии человек теряет способность к последовательному мышлению и целенаправленным действиям. Однако исследователи установили, что в определённых случаях субъекты могут передавать информацию о будущих событиях, тем самым прогнозируя результаты экспериментов до их фактического завершения. Это явление представляет собой значительный интерес для научных и аналитических групп. Однако подобное состояние приводит к необратимой деградации когнитивных функций: субъекты теряют способность различать реальность и галлюцинации, впадают в глубокие психозы и, в конечном итоге, становятся недееспособными.

Наибольшая зарегистрированная продолжительность сохранения когнитивных способностей у пострадавших составляет 14 суток. При этом попытки стабилизировать психику с помощью медикаментов, включая препараты, влияющие на память и нейропластичность, не дали положительных результатов. Вследствие высокой стоимости ресурсов на содержание и лечение таких субъектов их дальнейшее использование признано “нецелесообразным”.

Помимо воздействия на восприятие времени, ИН-100 вызывает искажения локального пространства-временного континуума. На критически близком расстоянии это искажение достигает такой интенсивности, что вызывает дестабилизацию временной линии субъекта. В результате человек буквально вырывается из своей временной оси, что приводит к его перемещению в случайные точки пространства и времени. Однако, поскольку подобные нарушения не могут стабильно существовать в текущей реальности, субъект в итоге возвращается обратно, но с непредсказуемым сдвигом по времени и месту.

Инцидент ИН-100-А.
Эффект временных нарушений был зафиксирован в ходе инцидента ИН-100-А. Во время раскопок, проводимых недалеко от Ашхабада, а именно в районе Старой Нисы, была обнаружена могила знатного человека, датируемая 226 годом н.э. Однако наиболее удивительным открытием стал сосуд, найденный в этой могиле. Внутри него содержался паспорт гражданина СССР, принадлежавший Алексею Сергеевичу Добрякову.

Это открытие вызвало непонимание среди геологов и впоследствии заставило Мингео обратиться в КУИР.

Согласно проведённым исследованиям, это открытие позволяет предположить, что Искажение ИН-100 способно не только на изменения восприятия времени у живых существ, но и на фактическое изменение временной линии. Возможность существования объектов и существ, оказавшихся в неподходящем времени, поднимает ряд вопросов о природе времени и пространственно-временных аномалий, вызванных воздействием ИН-100.

Эти факты требуют дальнейшего изучения и анализа, чтобы определить, как подобные аномалии могут повлиять на историю и структуру нашего мира.

Наиболее жизнеспособная гипотеза предполагает, что природа данного Искажения нестабильна и может выходить за пределы нашей реальности. Одной из наиболее интригующих теорий является предположение о том, что это существо пришло из пятимерного измерения, а его фигура в золотом балахоне представляет собой лишь одну из граней его истинной сущности. Эта теория открывает новые горизонты для понимания многомерных структур, которые могут существовать параллельно с нашим пространственно-временным континуумом.

В попытке раскрыть полную природу Искажения ИН-100 и понять его истинный облик было разработано устройство под названием "Трита". Это передовое устройство должно было временно раскрыть пятое измерение, предположительно являющееся источником происхождения существа. Трита использовала манипуляции с пространственно-временными полями, чтобы создать условия для наблюдения изменений в структуре Искажения и его воздействий на окружающее пространство

Однако эксперимент привёл к серьёзному инциденту, обозначенному как ИН-100-Б. Во время раскрытия подпространства начали наблюдаться аномальные колебания ПР на всей площади НИПа. Это вызвало перегрев второго ядра энергосистемы, сделав его нестабильным. В результате оно высвободило значительный объём энергии в чистом виде, что привело к образованию локального Разлома в пространстве. Разлом был источником интенсивного и неконтролируемого выброса энергии, способного разрушить инфраструктуру комплекса.

Более того, из-за этого энергетического всплеска Трита вышла из строя, что привело к прерыванию процесса раскрытия пятого измерения и остановке эксперимента. Нарушение работы устройства сорвало попытку наблюдения за полным обликом ИН-100, оставив исследователей с фрагментарными данными. Однако автоматические меры безопасности комплекса предотвратили катастрофу: остальные ядра энергосистемы взяли на себя часть нагрузки и инициировали процесс стабилизации. Это остановило дальнейшее расширение Разлома и позволило локализовать последствия аварии.

//фото сотрудника оказавшегося снаружи НИПа во время аварии//

Несмотря на успешное подавление энергетической нестабильности, инцидент ИН-100-Б стал свидетельством того, что взаимодействие с Искажением и попытка выхода за пределы четырёхмерного восприятия несёт в себе непредсказуемые риски. Предполагается, что разрыв пространства, вызванный всплеском, был прямым следствием дестабилизирующего влияния ИН-100 на локальную временную структуру.

Решение КУИР:

После инцидента КУИР приняли решение приостановить любые активные эксперименты, связанные с попытками манипуляции многомерными пространствами, до проведения дополнительных анализов. Было также рекомендовано усилить защитные протоколы вокруг Искажения и установить более мощные системы энергоконтроля. Искажение ИН-100 остаётся в изоляции, и его дальнейшее изучение будет возможно только с соблюдением жёстких ограничений.

Проект “Вторая попытка” официально одобрен.

“Ваши исследования, профессор [ЦЕНЗУРА] вызывали неподдельный интерес у совета. Если ваша теория окажется жизнеспособной, вы и вправду дадите нам второй шанс.”