Как выяснилось, есть у Анатолича родной брат. Старший. Само собой, тоже медик. В семьях врачей и военных, кстати, династия встречается как нигде. У старшего брата есть дочурка, которая учится в мединституте (неожиданно, да?). И есть там у них такой предмет, как патан (патологическая анатомия). И вот, значит, девочка работала с препаратом, а именно — с черепом. То есть взяла череп, взяла медицинский атлас и начала смотреть всякие мудреные названия всех костей, ложбиной и выемок. Кстати, огромное уважение питаю к медикам — там реально охуеть сколько нужно учить. По нагрузке на память мединститут можно сравнить гуманитарным ВУЗом, а по необходимости понимания предмета — с техническим. Реально сложно там учиться (если действительно учиться). Так вот, работает девочка с черепом. И случайно его роняет. А так как препарат старый, то он упал и практически в пыль. У преподавателя истерика — на кафедре всего три черепа было. И взять неоткуда. Потому как если до тыща девятьсот девяносто какого-то года неопознанные трупы отдавали в мед, будущим эскулапам на кромсание, то потом эта практика прекратилась, и приказали всех неопознанных хоронить. Так что в меде встретить десяти- и более летний труп в ванне с формалином, весь серый и резаный-перерезаный — не редкость. Редкость — увидеть там свежий. Время происходящего — конец девяностых, найти новый череп нереально, а заказать анатомический препарат из пластика — так интернет в это время есть не везде, и это достаточно дорого. Так что преподаватель весьма серьезно психанул. И сгоряча заявил девчоночке — мол, пока не принесешь череп, я тебя до зачета и экзамена не допускаю.

Девочка пришла домой в слезах, ибо в меде недопуск — это практически вылет. Там, как в гуманитарном ВУЗе, не получится ходить с хвостами по два семестра. Ну, родители заметили расстроенные чувства дочери, и, естессно, поинтересовались, в чем дело. Девочка рассказала, и папа стал усиленно морщить жопу на предмет того, где бы разжиться столь необходимой в обиходе штукой, как человеческий череп. Мысль позвонить преподавателю отмел сразу. Ибо сам в свое время у этого преподавателя учился, и помнил, что тот очень упертый и очень авторитетный персонаж, который в случае чего может и ректора на хер послать. Такой дед, который давно на пенсии, но преподает для души. Задобрить или надавить невозможно, ибо ничего ты ему не сделаешь. Поэтому папа сел и начал думать. Надумал позвонить младшему брату, который (вот удача-то) работал в бюро судмедэкспертизы, и, по мнению старшего брата, у него добра в виде черепов, костей и бесхозного ливера должно иметься - как гавна за баней. Позвонил и озадачил..

Далее Анатолич рассказывает: «А у меня как раз нужный труп нарисовался. Парень, 18 лет, суицидник. Повесился от несчастной любви. Несколько дней висел, пока обнаружили. Батареи уже включили, в квартире тепло, помещение не проветривается. Веревка тонкая. Плюс гнилостные процессы. Шею ему перерезало веревкой, и когда нашли — тушка отдельно, голова отдельно. Я думаю — хоронить все равно в закрытом гробу. Ну так и зачем ему голова? Взял ее, сварил (а костные препараты в течение достаточно длительного времени вываривают в специальной емкости, чтобы отделить мясо от кости), и отдал брательнику. А суицидника в зкарытом гробу отдали родственникам для захоронения.»

Старший брат Анатолича, видимо, тоже не особо задумавшись о последствиях, вручил череп дочурке со словами «Иди, учись». А дочурка радостно поскакала на кафедру патанатомии, где отдала преподавателю череп и потребовала допуск к сессии, ибо условия выполнены. А теперь, уважаемые читатели, представьте охуевание преподавателя, которому молоденькая девочка через несколько дней приносит череп своего ровесника (таки да, по черепу профессионал многое может сказать, а уж определить, кому он принадлежал — мужчине или женщине, и сколько примерно было лет его хозяину — для профессора патанатомии — вообще детская задачка, он это считывает на автомате). Короче, профессор охуел до того, что череп брать наотрез отказался, а вместо этого вызвал милицию. Приехали бравые парни в форме, выслушали профессора, посмотрели на череп, после чего закрутили девчушке ласты и отвезли в УВД, в убойный отдел. Где ее, само собой, начали немедленно колоть на убийство. Хуясе, действительно, ситуация. Девочка героически пыталась отмалчиваться, а потом, когда молчать уже не получалось — пыталась говорить, что она ничего не знает (что, в принципе, чистая правда). Но в итоге все-таки ее раскололи, и она сквозь слезы сказала: «Я не знаааааю, мне папа дал». Героические милиционеры немедленно рванули за папой. Выдернули его прямо с совещания у главврача больницы (а папа был зав.отделением), тоже завернули ласты, посадили в с соседний с дочуркой кабинет и начали задавать неприятные и глупые вопросы типа «Где взял», «Кого из больных уморил за черепушку», «Где остальной труп» и тому подобное. Не, ну я ментов отлично понимаю. Хуясе, фактически наклевывается новое «Дело врачей». Больных в стационаре залечивают насмерть и разбирают на запчасти. Резонансный материал может получиться, впору дырочку для новой звездочки сверлить.

Долго ли, коротко ли (подозреваю, что все же скорее коротко, ибо папа — не профессиональный жулик, и к жестким допросам непривычный), но папу тоже раскололи аж до самой сраки. И бедный зав.отделением признался, что череп получил от своего младшего брата. Милиционеры, естественно, выехали к нему. Но ласты закручивать и проводить прочие мероприятия не стали, потому как сотрудники убойного отдела отлично знакомы с экспертами и общаются по работе весьма регулярно. Они просто приехали к Анатоличу и начали спрашивать — ты у кого череп спиздил? Ну, наш эксперт отпираться не стал и все честно рассказал.

Так как делу уже был дан ход и материал был зарегистрирован по всей форме, то для отказа в возбуждении уголовного дела нужны были основания. Проще говоря — необходимо было убедиться, что череп именно от того самого суицидника. Соответственно — решение суда на эксгумацию, и проведение сравнительного анализа ДНК. Чтобы убедиться, что черепушка именно от этого туловища. Несколько дней провозились, все, само собой подтвердилось, материал в милиции списали. Но тут из Минздрава в бюро судмедэкспертизы прислали комиссию, дабы наказать виновных и пресечь безобразия, чтобы впредь неповадно было. Само собой, пришла эта комиссия к Анатоличу..

Слово Анатоличу: «Заходят ко мне эти пидарасы в наглаженных костюмчиках, холеные все. И сходу начинают мозги ебать. Типа все у меня не так, и все неправильно, не по инструкции. У меня спирт стоял в большой колбе на столе, он постоянно нужен. А по инструкции он должен храниться в сейфе. И баба из комиссии мне говорит — да вы, скорее всего, алкоголик. Я знатно охуел и спрашиваю, с чего такой вывод. А она говорит — ну, у вас же вот спирт просто так стоит в доступности, его же можно пить. Ну, я ей и говорю в ответ, что вы, наверное, блядь. Потому что у вас пизда при себе, и тоже в доступности, а ее же можно ебать».

В конце рассказа (а я вытирал слезы от смеха, ибо расказчик Анатолич был изумительный, передавая все диалоги с интонациями и мимикой оригинала), эксперт сказал, что сожалеет о своей несдержанности. Ибо, как он сказал — если вначале еще были шансы отделаться выговорешником, то после этой реплики комиссия на нем оттопталась по полной. И по результатам служебной проверки въебали ему насос (НСС — неполное служебное соответствие). Ставили вопрос об увольнении, но руководитель отстоял, сказав — специалист он отличный, а к нам и так никто особо работать не идет. Я его уволю, если завтра вы ко мне придете на его место. Поэтому ограничились НСС и лишением всех премий с надбавками. Вот по этому поводу Анатолич (и я с ним заодно) пил спирт, сетуя на судьбу-злодейку и вселенскую несправедливость. Ибо учиться студентам надо, препараты остро необходимы, но благодаря безумным инструкциям Минздрава, взять эти самые препараты неоткуда. К месту в очередной раз припомнить бессмертные слова Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось — как всегда».