Каждый анекдот кем-то когда-то придуман.
Евгений Дубровин. Грибы на асфальте. 1966 год
В классе было шумно. Все яростно спорили о какой-то нерешенной задаче.
— Наверно, Рыков решил, — сказал кто-то. Грянул хохот.
— Рыков, сколько будет дважды два? — Я сел рядом с шофером Сенькиным.
— Содрать нет? — спросил тот, дыша на меня хлебом и луком. Спросил он так, для очистки совести.
— А что на сегодня задавали?
— Какие-то трехугольники. Попухли мы.
На парте лежала газета. Я стал читать ее, не понимая ни слова. В голове словно подвесили колокол. Бум… бум… бум…
— Дорогой товарищ! Зачем вы читаете газету на уроке математики? — проскрипел над ухом голос. Оказывается, уже начался урок. — Встаньте, когда с вами разговаривает учитель. Идите-ка к доске!
Я встал и, глядя в пол, чтобы не выдать ненависти, кипевшей во мне, пошел к доске.
— Дорогой товарищ, э-э-э, Рыков, — сказал Сергей Сергеевич с некоторой долей ехидства. — Что вы видите перед собой?
— Я попрошу, дорогой товарищ, не острить на уроках математики. Остроты снижают восприимчивость коры больших полушарий. Повернитесь на девяносто два градуса. Ну, а теперь?
Я уставился в пол и молчал.
— Треу… ник, треу… оль… ник, — прошелестело по классу. И только шофер Сенькин бухнул:
— Это равнобёдренный треугольник, — сказал я.
— Что же теперь получается?
— Вы явно делаете успехи, Рыков. Так вот, дорогой товарищ, надо вычислить площадь этого треугольника.
Класс оживился, предчувствуя развлечение.
— В вашем распоряжении вечность, Рыков, то бишь весь урок.
В классе засмеялись. Маша, толстая добродушная девушка, желая выручить меня, навалилась большими грудями на парту и зашептала:
— Сначала пятнадцать на тридцать пять, потом…
Я повернулся к доске, взял мел и за минуту высчитал площадь при помощи интегрального уравнения.
Лицо у Сергея Сергеевича сделалось длинным и глупым. В комнате воцарилась мертвая тишина. Маша сидела с открытым ртом. Только шофер Сенькин равнодушно жевал пирожок.
— Во второй строке снизу ошибка, — сказал он.
