Перья и кисти: MLP творчество

В академии для одаренных единорогов Кантерлота царило легкое оживление — по коридорам сегодня, радостно переговариваясь и смеясь, шныряли не ученики, а преподаватели; актовый зал постепенно заполнялся профессорами и старшими магами, которые не позволяли себе таких же фривольностей, но находились в не менее приподнятом расположении духа. Причин для этого было две: во-первых — аттестация претендента на место мастера иллюзий, а во-вторых, что сыграло гораздо большую роль, — присутствие на этом мероприятии самой принцессы.

Селестия, не посещавшая собственную академию с момента победы над Найтмер Мун, сидела в первом ряду, рядом с остальными мастерами. Подданным, которые не видели своего, теперь уже единственного, правителя почти десять лет, казалось, что принцесса выглядит немного не так, как подсказывает им память: белая шерстка, должная сиять даже в тени, посерела, грива развивалась недостаточно интенсивно, будто эфирный ветер, приводящий её в движение, устал дуть, а фиалковым глазам недоставало озорства и наигранного надменства. Тем менее никто не посмел бы сказать, что аликорн выглядит как-то иначе, нежели «прекрасно».

Но разговоры стихли, а внимание постепенно переконцентрировалось с принцессы на настоящего виновника торжества.

Селестия так же была внимательна к нему.

К трибуне вышел совершенно черный единорог — большая редкость и столь же немалая неприятность, если ты хочешь взобраться повыше в Кантерлоте (да и в любом другом городе тоже). Поздоровавшись и представившись аудитории, он зажег свой рог золотым, после чего всё вокруг погрузилось во мрак.

Пропал и сам единорог.

Селестия сидела, окруженная непроницаемой темнотой. Не до конца черная, сохранившая в себе множество серых оттенков, она колыхалась вокруг аликорна, становясь то немного светлее здесь, то чуть темнее там. Тьма была, как будто живая, и подобно старой доброй знакомой, приветствовала принцессу.

Селестия улыбнулась в ответ.

И стоило только ей это сделать, как тьма разгорелась крошечными огоньками, похожими на искры от углей. Сначала бледно желтые, они выстроились неровной стеной перед большой белой пони, там, где примерно должен был находиться черный единорог. И чем сильнее Селестия хотела приблизиться к ним, тем ярче и краснее они становились.

Когда интерес и желание принцессы стали невыносимы, огоньки рванули от неё. Искры удалялись с огромной скоростью. Они, наверное, должны были быть уже далеко за пределами академии, и, если бы не тьма вокруг, пони не смогла бы их разглядеть.

Аликорн, забывшись, хотела вскочить со своего места, пуститься за ними в погоню, но тьма оказалась предупредительной: клубы серого, собравшись в одну непреодолимую силу, понеслись прямо в лицо Селестии. Разбиваясь перед ней волнами, как будто налетев на невидимый щит, бурлящий поток огибал принцессу со всех сторон, медленно, но верно приближая к ней убежавшие огоньки.

Правительница волшебного королевства забылась в иллюзии. Все что происходило здесь и сейчас казалось не более чем сном, или же воспоминанием о чём-то важном. Ей казалось, что она начала слышать знакомую мелодию, и огоньки, которые вновь можно было различить стали пританцовывать в ритм самой мелодии. Искры уже не сопротивлялись потоку, некоторые и вовсе спешили его обогнать, чтобы первыми подлететь к аликорну и станцевать с ним в темноте.

Принцессе было тепло и хорошо. Также, как очень давно раньше. Она уже не видела ничего кроме искр, превратившихся в бесконечную градацию света, кружащегося вокруг неё. Время слово остановилось, поэтому Селестия не знала, как скоро весь свет собрался в одной точке, чтобы затмить собой оставшуюся в одиночестве тьму. Он был её солнцем, её ориентиром. И когда свет стал настолько ярким, что отличить его от тьмы было невозможно, на месте солнца стоял черный единорог, а вокруг него были знакомые стены актового зала.

Музыка ещё звучала в ушах Селестии, но даже за ее аккордами были слышны овации — пони топали ногами об пол и об столы. Принцесса же выразила своё восхищение более сдержано — похлопав в копыта.

— Как его зовут? — спросила аликорн у сидящего по правую сторону от неё жеребца.

— Вы уже забыли? — изобразил удаление тот.

— Я была занята мыслями о своих обязанностях здесь, директор Фрэнки, поэтому допустила столь ужасающую невнимательность, так что, скажите, пожалуйста, как зовут нашего нового мастера иллюзий? — принцесса мило улыбнулась.

— Претендента…

— Мастера, — учтиво поправила Селестия.

— Мастера, — продолжил Фрэнки, будто не заметив замечания, — зовут Тристе Шевалье. Я лично возлагаю на него большие надежды. Создать столько разных иллюзий одновременно.

— Разных… — прошептала аликорн.

— О, вы оценили, да? Каждый сидящий в зале, видел что-то своё. Потрясающее мастерство, которое однако, сложно, передать кому-то, — директор выглядел безукоризненно почтительным. — Если бы претендент…

— Мастер, — Селестия знала Фрэнки слишком хорошо, чтобы верить его образу.

— Если бы мастер был более опытен и зрел, я бы ни на секунду не сомневался в его успехе.

— А я не сомневаюсь и так. Более того, мне кажется, что это было слишком эгоистично, бросить академию полностью на тебя. Пора вернуться к моим маленьким пони.

— Рад это слышать, принцесса.

Фрэнки выглядел крайне довольным, и Селестия была уверена — это не напускное. Довольный Фрэнки пугал её, но, не смотря на это, аликорн была исполнена оптимизма и хорошего настроения. Немногие заметили, что до конца этого дня и многие следующие она сияла как прежде, как во времена диархии.

Единорог Тристе Шевалье стал мастером иллюзий слишком скоро — он не провел в стенах академии и года, как не прожил его и в Кантерлоте. Он был молод и чересчур увлечен мечтой, чтобы замечать, что его карьера идет вверх невероятными темпами, а желания исполняются до смешного просто. Он не учился магии профессионально, чтобы по-настоящему осознать уровень своего мастерства. А из-за неуверенности в себе и плохого понимания противоположного пола, он не замечал, что Селестия уделяет ему несколько больше внимания, чем остальным мастерам. Впрочем, чтобы заметить и понять интересы и замыслы принцессы, нужно быть существом равным ей. А таких было немного.

Сама Селестия не обманула Фрэнки и стала посещать академию имени себя почти каждый день. Всё было так, будто не было десяти лет её отсутствия: принцесса интересовалась в равной степени и учениками и педагогами, новыми методиками обучения и последними веяниями в магии. А еще ей стали интересны иллюзии.

Бессмертная пони не хотела знать, как чёрный единорог творит своё волшебства. Не интересны ей были и практические стороны применения подобной магии, аликорн просто хотела почаще испытывать на себе её воздействие. Поэтому она объявила исследования способностей нового мастера иллюзий чрезвычайно важными. По той же причине лично ассистировала ему, ссылаясь на то, что не до конца изученную магию нехорошо применять на простых пони, а она-то уж мол не пострадает. А всё потому что чувствовала себя после этой магии сильной и счастливой, способной осчастливить тех, кто в этом нуждается.

Через месяц экспериментов Тристе был приглашен в замок Кантерлота на особый прием у принцессы. Он пришел вместе со своей особой пони. Селестии такие мелочи были практически безразличны. После торжественного ужина и светских бесед она нашла убедительные причины, чтобы увлечь свою цель одного, а для его спутницы найти сопровождение и интересное занятие.

— Прекрасный вид, не так ли? — спросила Селестия, когда недолгая прогулка по замку закончилась на балконе.

— Да, пожалуй, — юный мастер еще не умел так быстро менять темы разговора, особенно когда волновался, поэтому ответ получился простым и коротким.

— Сможешь сделать его еще лучше?

— Мы продолжим изучать воздействие персональных иллюзий прямо здесь, не в лаборатории?

— Да, я хочу сравнить реакцию, — тон принцессы был предельно деловой.

И вновь первой была тьма — она присутствовала во всех иллюзиях, что Селестия пережила, которыми насладилась. Сейчас она стелилась по далеким долинам, неспешно ползя к горизонту. Зацепившись за край небосклона, черные ползуны стали карабкаться к солнцу, что висело, вопреки воли принцессы и времени на часах, в самом зените, освещая все земли, что были под ним.

Тьма снова схлестнулась со светом и, как и все предыдущие битвы, опять готовилась потерпеть поражение и исчезнуть. Раствориться в свете, оставить его одного. Но тут между ними встало нечто третье, то, что взяло по кусочку у обоих — сумерки.

Магия закончилось. Солнце клонилось к закату, ночная тьма готовилась вступить в свои права сразу же после его ухода. Селестия обняла черного единорога своим белым крылом. Тристе никуда не исчез.

— Ты так и не видишь, картины, что создаешь? — Селестия думала об увиденных сумерках, размышляла в голове почему они не нужны сейчас и почему не появились тогда. А еще боялась надеяться на то, что их время еще придет: — Не закладываешь настроение, не думаешь о том, что хочешь показать?

— Нет, все так же просто работаю с потоком прибывающей энергии и пытаюсь выплыть.

На следующий день Селестия прибыла в академию с самого утра, ей не терпелось передать новость для молодого мастера иллюзий. Спеша по коридорам, громко цокая по полу накопытниками, она выглядела невероятно. Каждый пони, лишь мельком взглянув на неё преисполнялся уверенностью в себе и просто беспричинной радостью. Аликорн не замечала этого.

Дверь в кабинет Тристе была открыта, но Селестия не смогла пройти сквозь неё — путь преграждала серая стена купола, в котором принцесса неожиданно для самой себя оказалась!

— Фрэнки! — голос аликорна был холоден и напряжен.

Директор подошел к двери с другой стороны коридора, и поприветствовал белую пони так, будто не произошло ничего из ряда вон выходящего:

— Принцесса.

Рог Селестии вспыхнул магией, а мордочка оскалилась в ярости, серый купол разбился на множество осколков, растворяющихся в воздухе, а его место занял точно такой же купол, только золотой. Фрэнки оставался невозмутимым.

— Чего ты хотел? — спросила аликорн чуть успокоившись.

— Поговорить.

— Говори, но делай это быстро, пока я не решила, что не желаю тебя слушать.

— Вы хотите забрать мастера иллюзий к себе в замок, сделать его своим личным учеником, — Фрэнки не спрашивал, он утверждал.

— Академия переживет эту потерю.

— Но пони не переживут очередную потерю своей принцессы.

— О чем это ты? — Селестия нахмурилась.

— О том, что вы вышли из замка и расцвели. Я не позволю лишить пони возможности верить в свою принцессу и любить её.

— Фрэнки… — голос белого аликорна, обычно мягкий и теплый, обещал боль одной лишь интонацией.

— Последние годы, — директор школы всё ещё изображал покорность, но делал это с издевкой, — Вы были блеклы, понуры и серы. Пони смотрели на дворец и ждали, ждали, когда же взойдет солнце. Они пережили долгую ночь и они не знают что свет их солнца заемный и зависит от мелкого фокусника.

— Этот свет всегда был иллюзией. — парировала принцесса, но без особого нажима.

— Но раньше эта иллюзия была ваша. Теперь нет.

— Он нужен мне, — казалось, спорить с этим утверждением бесполезно.

— Солнце дает тепло, сжигая себя. Так было. Так есть. И так будет. Вы не можете зависеть ни от кого. Целое королевство не может зависеть от одного обычного пони.

— С чего бы это?

— С того, что по старому договору, я определяю границы, а вы их утверждаете.

Селестия с грустью посмотрела на золотой купол и опустила его, становясь видимой сама и делая видимым для всех вокруг и Фрэнки тоже. Из всех вокруг был только Тристе.

— Фрэнки, — аликорн мило улыбнулась директору своей академии.

— Грандмастер Селестия, — склонил в поклоне голову тот.

Тристе же стоял и смотрел, как скрывается за дверным проходом директор Фрэнки, и как принцесса, постояв немного у входа, идет к нему, чтобы сказать, что больше не будет изучать его иллюзии.