Alsp

Шел 1992 год. Начинались девяностые со всеми их прелестями - налоги, катастрофы, проституция, бандитизм и недобор в армию. Я учился в шестом классе в маленьком городке возле Ташкента. Из развлечений были взрывпакеты с магнием и прогулки по кладбищу танков. И учитель информатики вдруг говорит - «зубрите азбуку Морзе, через месяц буду спрашивать. Лучшего знатока поставим пеленгатором. Вы что, не знаете, что мы едем в горы на Зарницу?» Ого, Зарница! Я про такое только в книжках читал. Мне азбука не поддалась, а вот одноклассник Макс взялся серьезно и выучил её всю, буквы и цифры. Как потом оказалось, напрасно, потому что нужно было знать всего две буквы - «Е» и «И». Ходили слухи, что на Зарнице у нас будет куча испытаний, стрельба, а старшеклассники обязательно будут нападать, прыгая с деревьев.

Через месяц мы выдвинулись в горы на электричке, пять классов и учителя. Выгрузились на платформу и зашагали вверх по дороге. Было утро, только-только просыпался жаркий майский день.

Для начала нас разбили на группы по пять человек. Выдали черно-белую карту и компас. Нужно было на время найти две контрольные точки, отмеченные на карте, взять там записки, а затем отыскать лагерь. Группы отправлялись прямо с дороги через интервалы в 15 минут. Естественно, мы тут же заблудились. Искать в горах контрольные точки по ксерокопированной карте оказалось совсем не просто. Плюс мы держали карту вверх ногами, как оказалось. А компас не хотел показывать север, беспорядочно вращаясь. В итоге нам помог чабан, пасший белых баранов. Одними из последних мы нашли лагерь. А там уже хозяйничали курсанты – ставили большие сорокаместные брезентовые палатки, варили шурпу и чай на костре. После шурпы «с дымком» мы бегали за лисами, принимали сигналы на старенькие приборы, у которых всё время садились аккумуляторы. Зато были крутые танкистские наушники. Конечно, с деревьев никто не прыгал, зато под ноги кидали дымовые шашки, от дыма першило в горле и хотелось пить. Потом были спортивные соревнования – спуск по канату, бег, оказание первой медицинской помощи. Ужин – горячий плов и чай. И бесконечное небо с яркими звездами, какие бывают только в горах.

Ночевали в палатках. Пошёл дождь, и я промок, так как лежал в низинке. Макс был предусмотрительнее – ему родители дали надувной матрас. Старшеклассники принесли гитару и до утра пели – «Муравейник» Кино и пронзительную дворовую песню, из которой я запомнил только одну строчку «Вдруг машина из-за угла тормознуть уж не смогла». Это было офигенно.

Сейчас я удивляюсь, как запросто можно было организовать выезд ста детей без полиции, МЧС и скорой помощи, в практически безлюдное место. Такие маленькие детские радости помнишь всю жизнь.

Девяностые сильно ударили по нашей семье. Пять детей, жили в маленьком городке в Средней Азии, мама работала на госпредприятии, где увольнения и сокращенная рабочая неделя, отчим ушел в алкогольный штопор. Мы фактически перестали праздновать дни рождения, выезжать за город – денег не было вообще. Но оставался один праздник, который праздновали всегда – Новый год.

Подготовку начинали заранее. В начале декабря, когда окна уже заклеены на зиму, а на улице шел мокрый снег, мама с нарочито строгим лицом говорила – «Дети, праздник на носу, а у нас ничего не готово!». Дважды повторять было не нужно – моментально с антресолей доставались старые советские коробки с украшениями. Сначала мы расклеивали дождик, подкидывая его к потолку с мокрой ваткой. По стенам развешивали бумажные гирлянды, заранее склеенные из старых тетрадных обложек. На видное место крепили старую пластмассовую гирлянду с фигурками животных, подсветка была из тусклых ламп-колбочек. И только в последнюю очередь доставали нашу гордость – искусственную ёлку. В основании был старый шаговый двигатель, спрятанный в посылочный ящик, и ёлка могла медленно вращаться. Украшали елку самодельной электрической гирляндой из крашеных лампочек, дождиком и игрушками, многим из которых было уже лет по 30. Стеклянные шары, фонарики, снеговики и большая звезда.

Праздник начинался с игр, которые готовили заранее – «приседалки» под музыку, «срежь себе подарок ножницами», викторины. Призы были ерундовыми – расческа, ручка, луковица. Накрывали на стол тоже вместе – плов, маринованные овощи с нашего огорода. На десерт желе из варенья и нехитрый торт из коржей и сгущенки. В полночь выходили во двор и смотрели на салют из сигнальных ракет. Иногда случалось настоящее чудо – выходишь, а на деревьях и асфальте снег. И еще в новогоднюю ночь не отключали российские телеканалы, и мы смотрели концерты и огоньки почти до утра, когда уже слипались глаза. Утром просыпаешься и сразу бежишь в зал, а там мама смотрит комедию (ТВ еще не выключили). А к обеду мы все собирались и шли поздравлять бабушку, у нее 1 января был День рождения. Прошло много лет, а я всё помню это редкое ощущение абсолютного счастья и безмятежности, когда вся семья вместе. Закончились эти ежегодные праздники внезапно и весьма печально.

Снимал я как-то с товарищем двухкомнатную квартиру на четвертом этаже пятиэтажки. А над нами жил мужик лет пятидесяти со своей мамой. Он нигде не работал, любил пиво, всегда ходил в камуфляжной форме и был очень принципиальным в плане закона о тишине, да и вообще законов. Правда, видел он эти законы под своим углом. Когда я видел его трезвым - а это случалось два-три раза в месяц, - это был самый вежливый человек в мире. Он тихо здоровался первым, всегда смотрел в пол и пропускал вперед в подъезде. Зато когда он выпивал, у человека как будто вырастали крылья. Взгляд становился увереннее, жестче. Вован превращался в прокурора и судью в одном лице и был не намерен терпеть несправедливость в своем подъезде.

К каждому соседу него были претензии. Меня он ненавидел, так как, по его мнению, я жил в Москве без прописки и не водил домой барышень. Моего товарища он не любил за немного восточную внешность и за то, что к нему приходила девушка. Свои претензии он обычно высказывал на лестничной площадке, когда я поднимался домой с работы. Провожал меня мутным взглядом и тихо бормотал что-то между «совсем охерели» и «довели столицу». После 11 вечера ему начинало казаться, что мы шумим - ведь мы ходим по своей квартире, хлопаем дверьми, и тогда он долбил по батарее. Иногда его бесил свет из моей комнаты, отражавшийся от листвы дерева. Он спускался в трусах, молча перекусывал наш провод в подъездном щитке и быстро убегал обратно. В доме напротив вечерами на первом этаже часто плакал грудной ребенок, тогда Вован высовывался из окна и орал, что перережет всех приезжих.

Летом он сидел с пивком на лавочке возле подъезда. Так как в тишине сидеть было скучно, в окно своей комнаты на пятом этаже он вытаскивал радиоприемник. И тогда с 11 утра до 11 вечера без перерыва двор заполняли звуки «Ретро ФМ», радуя всех соседей.

Еще у Вована была машина, старая девятка с наклейкой «на Берлин». В то время дворы освобождали от гаражей, организовывали дополнительные парковочные места. В нашем дворе парковочных мест было раза 4 четыре больше, чем машин, редкий случай. Но Вован сразу вы-брал себе место, положил кирпич и зорко следил, чтоб никто там не парковался. Правда, иногда он переставлял машину ближе к подъезду, но со «своего» места кирпич никогда не убирал, поэтому чаще всего парковка выглядела так: машина-пусто-пусто-кирпич_Вована-пусто-пусто. Как минимум один раз он подрался с соседом, случайно вставшим на «его» место. Дошло до полиции, но без последствий.

Однажды в его квартире прорвало трубу с горячей водой. Трудно сказать, как быстро перекрыли напор, но вода протекла до первого этажа, всего пострадало семь квартир. В нашей квартире плавали вещи, из синтезатора я вылил кастрюлю воды, а диван пришлось заменить. Мы не слишком переживали, так как квартира была застрахована, а вот соседям снизу повезло меньше. Естественно, Вован и не думал ни перед кем извиняться, зато мигом прибежал с криком «не шуми!», когда я пытался открыть дверь в свою ванную, ведь после потопа косяк разбух.

Как реагировали окружающие? Ругались, обращались в полицию, неоднократно били Вована за его проступки. Один раз после угроз сосед скрутил его на улице, прижал к асфальту, вызвал полицию. Вован крутил башкой и орал, что перережет всю его семью. Никаких последствий для Вована не было, даже в полицию не забирали.

Позже я съехал оттуда, но думаю, что он ничуть не изменился и сейчас.

Как многие помнят, шестого июля 2012 года в Краснодарском крае паводковыми водами горной реки Адагум был подмыт город Крымск и его близлежащие хутора. Погибли и пострадали люди, со всей России приезжали волонтеры на помощь.

Тогда же было решено вычистить русло реки от мусора и упавших стволов деревьев, расширить и укрепить берега, чтобы такие наводнения больше не повторялись. За короткое время была разработана техдокументация для конкурса. Всего на восстановление работы было выделено 1,7 миллиарда рублей. На открытом аукционе победила сочинская компания «ООО Тоннельдорстрой».

Что же произошло дальше? В 2014 году рабочие углубили русло реки, расширив берега и срезав многолетний слой корней трав, кустарников и деревьев. На этом работу компания Тоннельдорстрой прекратила. Краевое управление по эксплуатации и капитальному строительству гидротехнических сооружений, выступающее заказчиком по госконтракту, подало иск в Арбитражный суд с требованием расторгнуть контракт и взыскать с подрядчика долг в объёме более 400 млн рублей. От подрядчика требовалась прокладка ж/б желоба по дну реки Адагум 16,8 км, отсыпка дамб, строительство переходов через реку. Выделенные деньги ищут до сих пор.

Шестого января 2019 года река Баканка после сильных дождей подмыла берега и снесла мосты. Это произошло в поселке Нижнебаканский, хуторе Дружный, хуторе Верхнеадагум.

Хутор Верхнеадагум остался без моста, фактически поделившись пополам. Прервалось сообщение с трассой М-146 Новороссийск-Краснодар. Жители хутора лишились подвоза продуктов в магазин, у детей проблемы со школьным автобусом, нет фельдшерской помощи, нет почтовой связи, нет подвоза питьевой воды, дров (хутор не имеет газа и водопровода). Есть аварийная дорога в Крымск через лес и поле длиной 5 км, ею можно пользоваться только в сухую погоду. Грузовой транспорт этой дорогой ездить отказывается.

Мэр г. Крымска объяснил жителям, что мост восстанавливаться не будет, так как не стоит на балансе города, денег на новый мост нет.

Прошло почти два месяца. На просьбы сделать хотя бы навесной мостик для пешеходов, велосипедов, колясок администрация города отвечает отказом. Пробовали своими силами сделать деревянный мосток – его унесло следующим подъемом воды. Мэрия объясняет гражданам, что восстановление моста, построенного полвека назад местным колхозом, не под силу ни Крымску, ни Краснодарскому краю.

Периодически приезжают корреспонденты из Крымской телекомпании «Электрон». Делают репортажи, но ничего не меняется. Репортаж местной телекомпании https://www.youtube.com/watch?v=YBgh1W-su3s