Серия «Воспоминания о детстве»

Сбор грибов начинается с середины апреля-начала мая, когда появляются первые сморчки, и длится до октября. В апреле-мае можно найти сморчки, в июне - белые грибы, подосиновики и подберёзовики. Лисички, грузди, волнушки, моховики, рыжики, опят, маслят и белые грибы и другие грибы появляются в июле и августе.

Ягоды я обожала. Помню своё удивление, когда впервые увидела ежевику. Чёрная малина, разве такое возможно? Я её вертела в руках, пыталась найти следы краски и думала, что папа меня разыгрывает. А потом я её попробовала. С недоверием открыла рот и сунула первую ягодку. Кисло-сладкая, сочная ежевика отличалась от приторной малины, к которой я привыкла. Я с удивлением смотрела на посмеивающихся отца и бабушку и не верила, что ем настоящую ягоду, которая как малина, но не малина.

Бабушка промывала и немного мяла ягоду, доставала кринку молока, заливала молоком ежевику, а сверху сыпала сахарного песка. Молоко постепенно окрашивалось синим, а я и брат ели такой «молочный супчик» ложками, показывали друг другу синие языки и смеялись.

А вот с грибами я не подружилась. В Казахстане, где был наш дом, грибы были редкостью. То ль они там не росли, то ль родителям было некогда их собирать, но ели мы их не часто. Я их вообще не отличала - съедобный или нет. Кроме, пожалуй, мухоморов да бледных поганок. Да и вкус различных грибов в их «первозданном виде» (жаренные или варёные) мне не очень нравился. Зато солёные грузди, сыроежки, маринованные маслята и опята я уминала так, что за ушами трещало.

С мая папа приносил грибов в промышленных масштабах. Раз в неделю полный кузовок (примечание автора - специальная корзина из ивы для переноски грибов и ягод, а также какой-то утвари на спине) домой приносил. Потом сидел на крыльце, чистил грибы, да с соседом дядь Вовой общался, который свою добычу к нашему дому притаскивал, чтобы не скучно работать было.

А я сидела рядом, наблюдала и слушала их байки, иногда получая от отца грозный окрик:

- Чего уши развесила? Марш отсюда!

Помню, впервые увидела сморчки. Батя их на клеёнку у дома высыпал, а я стояла и думала: «Может папка ошибся и принёс не грибы?».  Неужели ЭТО едят? Тем более, что и возни с этими грибами было очень много. Папа их чистил, отрезал ножки, выбирал листья и веточки, налипшие сверху, потом клал в большой таз и заливал солёной водой на час-два, чтобы всякие насекомые и мусор вымылись. Потом грибы промывались в нескольких водах и варились несколько раз. Поварить полчаса - слить воду - снова поварить.

Потом бабушка сморчки делила. Одни отправлялись в бочку для маринования, другие готовились практически сразу: суп из перловки со сморчками в чугунке, сморчки в сметане, картофель жареный со сморчками, сморчки томлёные в печи с гречей… Пахло вкусно, но я всё время вылавливал грибы из своей тарелки и отдавал их отцу, за что он и бабушка бросали на меня возмущённые взгляды.

В лес меня не брали. Считали, что я слишком немощная для такого. Всё-таки в лес шли не на один час, а расстояния по пересечённой местности проходили такие, что и не каждый взрослый выдержит. Но однажды я уговорила бабулю. Несколько дней я ныла:

- Баб Ань, ну возьмите меня в лес!

- Что за детёнок? Всё реви́т и реви́т! - ворчала бабушка и снова объясняла, что я маловата для леса.

Но всё же сердце её дрогнуло. И как-то за ужином она сказала моему отцу:

- Хват мерековать. Брат (не ошибка - особый говор Костромской области) её надобно. Все нервы мне закончила.

На следующее утро меня разбуди рано. Солнце ещё не взошло, а над травой стелился туман, который полз от Унжи (примечание автора - река в Костромской области). Позёвывая, я сползла с кровати. Отец хмыкнул.

- Уверена в своих силах? Может останешься?

Но я была упряма и твёрдо решила - иду. Дёрнув головой, выскочила во двор в чём была - в одной сорочке и босиком. Взвигнула от холодной росы, но зато сразу проснулась.

- Куда растрёпой? - окликнула бабушка и потащила меня в избу. - Лишь бы сгоношить.

Обильный завтрак, как обязательный ритуал. На лавке у печи стояла корзина с едой на день, заботливо прикрытая рушником. За дверью в сенях ждали кузовки для бабушки и отца, пестерь для меня (примечание автора - то же, что и кузовок, но меньше и сплетённый из бересты) и клюки - деревянные палки, похожие на посохи.

- Сегодня в сосновый бор пойдём, - объяснил отец, помогая мне заправить одежду, надеть высокие сапоги и повязать на голову платок. - Там гадюки водятся, поэтому от меня не отходи, смотри под ноги и никуда не суйся.

- Не бузи в лесу, - вторила ему бабушка Аня. - Лесного хозяина разбудишь, быть беде.

Меня от волнения и страха потряхивало. Сосновый бор, о котором до сих пор я только слышала, змеи, какой-то лесной хозяин. Всё казалось необычным и немного пугало.

Вышли со двора. Бабушка, глянув на ползущий туман, улыбнулась.

- Пригожий день будет.

- Откуда ты знаешь, ба? - спросила я.

- Примета такая, - пожала плечами бабушка.

Она все приметы знала. Говорила, что это мудрость предков и грех от неё отказываться. А я всегда удивлялась, как она угадывает погоду, ведь синоптиков, которые погоду на завтра скажут, в деревне не было.

Мой двоюродный брат, оставшийся на хозяйстве, махнул рукой, провожая нас. А мы направились через поле в сторону леса, который я до этого видела лишь издали.

Бабушка дошла до границы леса, остановилась, поклонилась деревьям и, достав из кармана пирожок, положила его в корнях большой сосны.

- Здрав буде, лесной батюшка. Не со злом мы пришли, а с добром. Еды себе заготовить. Возьмём только то, что нам надо. Большего не потребуем.

Я с интересом смотрела на этот ритуал. Воспитанная на сказках, я знала о леших. Но не думала, что и в костромских лесах они водятся. Я хотела спросить о них у бабушки, открыла рот, но тут же закрыла его снова. Спрашивать о леших в лесу казалось неправильным. Поэтому я неловко поклонилась и пошла за взрослыми.

Верхушки сосен терялись во мраке. Туман скрывал траву и кочки. С папоротников и берёзовых листьев капала роса. Я порадовалась, что на мне платок и куртка, не промокну.

Солнце постепенно согревало землю, туман рассеивался, а мы углублялись в лес. Ветра не было. Лес стоял тихий и задумчивый, как буддийский монах на медитации. Конечно, в ветвях и зарослях перекликались друг с другом птицы, создавая своеобразную мелодию, им вторили насекомые, но сам лес молчал.

Узкая извилистая тропинка, петляя между деревьями, вела вглубь леса. Земля под ногами была влажной от росы. Чувствовалась свежесть утреннего воздуха, который ещё не успел прогреться под солнечными лучами. Пахло землёй - тяжёлый, насыщенный аромат. К этому запаху добавлялся пряный и лёгкий запах хвои и смолы. Ещё одним слоем ложились запахи грибов, мха и прелых листьев. И шлейфом звучал запах трав.

Папа и бабушка шли чуть впереди, иногда раздвигали своими клюками листья под деревьями. Я же плелась за ними, от скуки разглядывая природу. Иногда, по примеру взрослых, начинала шебуршить в листве, но зря. Грибы упорно от меня прятались.

Вдруг я заметила белый гриб. Почему папа его пропустил и прошёл мимо? Не увидел? Схватив нож, я срезала гриб и сунула его в пестерь. Почти сразу увидела ещё один. И он отправился вслед за собратом. А затем ещё один, и ещё один. Я радовалась. Настоящий добытчик! За пять минут столько набрала!

Моё внимание привлёк пенёк. На нём лежали странные шланги. Шланги иногда шевелились, переплетаясь между собой. Как заворожённая я шагнула вперёд. Под ногой хрустнула ветка. Вдруг один из «шлангов» вскинулся. Я увидела, как ко мне метнулась серо-коричневая лента. «Змея!», - дошло до меня. Испугавшись, я отшатнулась, споткнулась о торчащий корень и упала на спину. Визг, на грани ультразвука, раздался сам собой.

А змеи взволнованно шевелились. Им явно не понравился ни гость, ни концерт. Зажмурившись, я ждала ещё одного нападения. От ужаса перед гадами в голове что-то заклинило. Тело отказывалось подчиняться, убегать, как-то обороняться от нападения.

Сколько времени прошло, не знаю. Скорее всего, мало. В какой-то момент я взлетела в воздух, а над ухом раздался голос отца:

- Ты зачем к змеям полезла? У них свадьба, не стоит соваться.

Он широким шагом отдалялся от пенька и того опасного участка. Затем аккуратно опустил меня на землю и стал осматривать. Руки у его дрожали, когда он меня вертел во все стороны. Бабушка стояла рядом и крестилась.

- Куда укусили? Где раны?

- В ногу, - проблеяла я.

Отец осмотрел мои ноги, но ран не было.

- В сапог попала, - с облегчением выдохнул отец. - Не зря такие высокие купил.

п.с. Воспоминания нахлынули. Решила записать, пока помню. Выкладывать буду частями. Всё же дела никто не отменял. Писать могу только вечером.

В деревне нас ждала моя бабушка Аня. Это была маленькая, худенькая старушка с добрыми чёрными глазами. У бабушки Ани всегда и на всё хватало времени. Она ухаживала за домом, скотиной, огородом, хозяйством и внуками, которые приезжали к ней летом. У меня сложилось впечатление, что она никогда не уставала, потому что я никогда не видела её сидящей без дела. Когда она сидела, то была занята рукоделием: вязанием, плетением ковров, изготовлением кружев...

В доме бабушки всегда пахло свежеиспеченным хлебом и домашними пирогами. Опару бабушка ставила с «ночера». А утром нас ждал свежеиспечённый хлеб. Всегда поражалась такому. Спит ли бабуля?

Она к шести утра успевала коров подоить, скотину накормить, вывести Бурушку и Марту (коровы бабушки) на околицу к пришлому пастуху - это обычно был дядька из соседней деревни, который собирал всех коров из близлежащих деревень и вёл их на пастбище. За это жители платили ему деньги и давали молоко и хлеб.

Я умывалась, и бабушка гнала меня за стол, завтракать. На завтрак обязательно была томлёная в печи каша - из пшена, гречи или (реже) овсянки (чаще из овсянки готовили кисель - густой, белый, похожий на желе). Бабушка ставила кашу на ночь в печь, а я всё удивлялась, как это у неё получается такая вкусная каша? Она же просто промытую крупу заливала молоком и ставила в горнило, ближе к заслонке, чтобы не пригорело. А утром доставала вкусняшку.

Помню, как бабушка ловко ухватом вытаскивала чугунок из печи, ставила его на шесток и, достав с полки глиняные тарелки, накладывала аппетитно пахнущую кашу. Бабушка Аня считала, что завтрак - самый главный приём пищи. Впереди был тяжёлый день; в деревне реально работала поговорка «Как потопаешь, так и полопаешь». Поэтому утром стол чуть не ломился от еды: брусничники (пирожки с брусникой), ватрушки, картофельник, капустнички (пироги с капустой), губники (пироги с грибами), каша, варенец…

После завтрака начинался рабочий день: покос, огород, скотина… Мне обычно нравилось залезать на сенник, чтобы дать скотине свежего сена. Там, наверху, пахло сушёными травами, а если повезёт, можно было найти цветы клевера. Я обожала их жевать, они казались такими сладкими.

Я старалась выкроить время на прогулки и игры, поэтому спешила и делала все порученные мне дела очень быстро (и иногда неправильно). Из-за чего бабушка ворчала:

- Ну и нетуняшка! Всё пачковато делашь. Поноровить надобно.

Но куда там! Мне ж, девчонке, играть хотелось. Поэтому (первое время, конечно, пока не научилась), я и грядки «идеальные» делала - вырывала всё, вплоть до рассады; и полы мыла так, что разводы оставались на полу и выделялись грязными полосами… Постепенно научилась делать правильно, но сколько нервов у бабули умерло во время моего обучения?!

Как дела переделаешь, можно и с соседскими ребятами побегать, поиграть. Мы вечно находили себе занятия. Например, ходили на реку ловить раков. Ловушки обычно ставили заранее. В качестве приманки использовали тухлую рыбу, которую сами же и ловили. Затем старшие мальчишки (обычно мой двоюродный брат и его друг) садились в лодку и плыли к месту, где жили раки. При этом, место нужно было вызнать заранее, т.к. раки такие зверушки, что могут не залезть в ловушку, даже, если она будет в пяти метрах от них. Ловушку после проверяли. Если везло, то могли поймать несколько вёдер за раз.

В омутах водилось много сомов, но нам, ребятне, запрещалось туда лазить. Взрослые говорили, что опасно. Сом мог утянуть на дно и в омуте уже не выплыть.

По деревне мы бегали свободно. Все взрослые знали, что с нами ничего не случится (ума хватало не лезть в опасные места). При этом мы могли забежать в любой дом, никто ни слова не говорил. Но чаще мы носились по деревне. Играли в ножички, казаки-разбойники, вышибалы, городки и пр.

Вечерами мы ходили встречать коров. Выходить надо было заранее, т.к. хоть утром пастух и собирал стадо, но вечером они брели домой сами. Если не уследишь, корова уйдёт далеко, будешь потом её по буеракам ловить.

Обычно шли через поле гороха, собирали его и ели прямо со стручками. Девчонки собирали цветы, чтобы потом сплести венок, а парни искали ягоды. Когда подходили к стаду, то брали горбушку хлеба, заранее взятую из дома, и приманивали корову, чтобы она шла домой.

А ещё был лес, пахнущий хвоей, грибами...

Что-то полотнище написала. Прервусь.

Можете делиться своими воспоминаниями о детстве, деревне, бабушках и дедушках. С удовольствием почитаю. Думаю, не только я, но и другие пикабушники.