Делай, что должно и пусть будет, что будет? Я как минимум одну упавшую нетрезвую довёл до дома (зимней ночью увидел с балкона) , второй в тёплое время года там-же выключился. Вышел, что удивительно нашёл его телефон, позвонил его жене - получил сам … (она решила, что мы вместе пили)
Бомжи не бомжи…
История длиной в несколько недель.
Привезли мужчину, на вид около 40. Переохлаждение, весь в земле, будто пролежал лицом вниз довольно долго. Гематомы, перелом ребер, правое легкое сжато воздухом (напряженный пневмоторакс). Без сознания, давления нет, сердце еле бьётся, почки не работают, естественно, сразу на ИВЛ. Скорая назвала его Ивановым Иваном Ивановичем (изменено), но откуда они это взяли, не понятно: документов нет, как и телефона и вообще хоть чего-то намекающего на имя. Но в ЕМИАС он пошел именно так: Иванов Иван Иванович, без документов. Мы отправили телефонограмму в полицию и выкинули проблему идентификации из головы.
Лёгкое расправили, долили жидкости (он был ужасно сухим и почти без электролитов), белка (белка в нём не было вообще!), отсанировали, подлечили пневмонию (естественно, аспирировал), провели пару сеансов гемодиализа, вроде всё заработало.
По ЭГДС обнаружилась причина обезвоживания и потерь электролитов: критическое сужение выхода из желудка — всего несколько миллиметров. Сколько времени любая попытка поесть заканчивалась рвотой? Не один месяц. Ожидали найти опухоль, но нет, просто исход язвы. Сделали рентген желудка с жидким контрастом — контраст в кишку не выходит. Завели за стеноз тонкий зонд, начали кормить.
Наложили трахеостому, разбудили. Всё ничего, он пришел в ясное сознание, начал писать нам записки. Оказывается, зовут его совсем не Иванов, а Петров Петр Петрович. Гражданин другого государства, но документы давно утеряны. Близких нет.
Тут вовсю встал вопрос операции на желудке: зонд вызывает дискомфорт, пациент постоянно его выдирает, заводить назад всё сложнее, да и не выписывать же его с зондом. Но пациент от операции отказывается. Убеждали все: и мы, и хирурги, и начальство. Объясняли, что иначе не сможет есть и быстро погибнет (или опять попадет в больницу в таком же состоянии). Кивает, что понял и продолжает отказываться: готов умереть, так как не нужен никому и самому себе тоже. В общем, мы дождались очередного вырывания зонда, эндоскописты сказали, что назад запихнуть уже не получается, отверстие закрылось, показали пациента психиатру — тот согласился, что сам пациент решения принимать не может — и обосновали необходимость операции консилиумом.
А всё это время над идентификацией пациента работали полиция и наша соцработник. Сначала нашлись его странички в соцсетях — по фамилии-имени и дате рождения. Высшее образование, между прочим! Соцработник отправила запрос в его родную страну, но там ответили, что такого человека не знают. Тогда она передала запрос в тамошний аналог Лизы Алерт.
А полиция разыскала его знакомых в Москве: он жил при храме, рядом с ним и потерял сознание. Пришел его друг, опознал, принес телефон. Но документов действительно нет и давно. При храме он особо не нужен, забрать его они не могут.
Операция прошла успешно, наш бедолага начал двигаться, пить сиппинги, стал намного спокойнее и явно был доволен, что операцию сделали. Начал дышать сам, трахеостомическую трубку убрали, он начал говорить. Читал книжки из нашей локальной библиотеки.
В Москве с документами зашли в тупик — придется получать справку об утрате уже после выписки. А вот в его родной стране люди из их варианта Лизы Алерт проделали большую работу. Они сходили по адресу бывшей прописки (оттуда он выписан, по сути, БОМЖ, поэтому его не находило консульство — такие там порядки), порасспрашивали, и по цепочке нашли его мать, сестру и ещё родственников, готовых его принять.
Сейчас он в хирургии, готовится к выписке. Месяц поживет в центре социальной реабилитации (или какое-то похожее название), чтобы восстановиться и, если что, иметь возможность снова обратиться к нам. За это время ему сделают временные документы, позволяющие пересечь границу. Билеты поможет купить одна из благотворительных организаций. А там его встретят.
Знаете, кто такие наши соцработники? Это люди, которые работают в больнице, но относятся к департаменту соцзащиты. Они умеют восстанавливать документы, находить родственников в самых отдаленных уголках, работать со всякими благотворительными фондами в случаях, когда пациенту чего-то не положено. Например, купить коляску или билеты на поезд, выделить сопровождающего и снабдить всех едой в дорогу. Пристроить в соцучреждение или на паллиатив. Просто отвезти домой и передать коллегам, присматривающим на уже дому. Когда-то всем этим занимались врачи, а сейчас появились эти прекрасные люди.
Наш пациент явно обрадовался, когда ему позвонила сестра. Стесняется своего положения, удивлён, что нужен семье. Вернётся к ним на своих ногах, что уже немало, хоть и с некоторыми ограничениями по диете.
А ЕМИАС так и не согласился поменять его ФИО, так как не были предоставлены документы. Остался он Ивановым, который Петров.
