Для тех кто из Лиги Лени или просто не хочит париться, небольшая предыстория. Наткнулся я на пост @alexgantera, где тот, ссылаясь на ныне уже покойного Терри Пратчетта, точнее на второй том его "Науки Плоского Мира" выказал мысль, что туфелька Золушки, которая на самом деле не хрустальная или в других переводах стеклянная, а меховая - это метафора на женскую киску

Вот тут и начинается самое интересное. Дело в том, что сэр Терри тут банально вводит читателя в заблуждение. Почему он это сделал, ну хотя бы, потому что он не был учёным и не претендовал на это звание. Пратчетт был юмористом-пересмешником и вволю простебался не только над Золушкой, превратив её туфельки в женское междуножье, далее он ещё и перекроил сюжет о Румпельштильхцене, сделав его метафорой на женскую мастурбацию и её опасность, дескать с точки зрения средневековых докторов она приводила к бесплодию.

Однако вернёмся к Золушке и её писечке туфелькам. Вот как выглядит резюме хохмача Пратчетта:

В период позднего Средневековья туфелька Золушки была не хрустальной, а меховой. Но это был эвфемизм, потому что девушки (по крайней мере, в немецкой версии) давали принцу примерить свои «меховые туфельки»… К нам история пришла из французского языка, на котором слово «verre» означает и «стекло», и «мех». Братья Гримм выбрали более гигиеничный вариант, избавив родителей от неловких объяснений.

И вот тут-то и кроится главный троллинг. Ни у братьев Гримм, ни в других вариантах сказки, сюжет которых помещён в "Указателе сюжетов фольклорной сказки" Антти Аарне и Стита Томпсона под номером 510A, Золушка и её сёстры по несчастью не носят ни меховых, ни стеклянных (хрустальных) туфелек, в фольклорных версиях туфельки у прекрастной незнакомки либо целиком золотые, либо как минимум чистым золотом расшиты, ну либо просто наличествуют. Более того, только у Шарля Перро (либо у его сына Пьера, под чьим именем, собственно говоря был выпущен сборник "Сказки матушки Гусыни" и который в то время, как раз подбивал клинья под "меховую туфельку" мадмуазель де Шартр - принцессы Орлеанской и племянницы короля Людовика XIV) в наличие имеется крёстная-фея, в остальных версиях фигурирует либо покойная мать девушки, либо посланные ей Чудесные помощники, либо эти самые помощники сами являются на зов несчастной девушки. И если уж на то пошло, версия Перро, будучи предназначена для аристократии с одной стороны содержит более подробные описания наряда Золушки и бэкграунд в виде кареты, кучера, лакеев, с другой она самая лайтовая: из неё убрана вся крипота да и золушкины сёстры в конце раскаиваются и получают себе в мужья пусть и не принца, а всего лишь придворных. А вот в народных вариантах всё гораздо круче. Как вам, например, наш отечественный вариант из сборника "Народные руские сказки" Александра Николаевича Афанасьева:

Чернушка

Жил-был барин; у него была жена добрая, а дочь красавица — звали её Машею. Только жена-то померла, а он на другой женился — на вдове; у той своих было две дочери, да такие злые, недобрые! Всячески они угнетали бедную Машу, заставляли её на себя работать, а когда работы не было — заставляли её сидеть у печки да выгребать золу; оттого Маша всегда и грязна и черна, и прозвали они её девкой Чернушкой. Вот как-то заговорили люди, что ихний князь жениться хочет, что будет у него большой праздник и что на том празднике выберет он себе невесту. Так и было. Созвал князь всех в гости; стали собираться и мачеха с дочерьми, а Машу не хочет брать; сколько та ни просилась — нет да нет! Вот уехала мачеха с дочерьми на княжий праздник, а падчерице оставила целую меру ячменя, муки и сажи: всё вместе перемешано, — и приказала до её приезда разобрать всё по зёрнышку, по крупинке.

Маша вышла на крыльцо и горько заплакала; прилетели два голубка, разобрали ей ячмень, и муку, и сажу, потом сели ей на плеча — и вдруг очутилось на девушке прекрасное новое платье.

— Ступай, — говорят голубки́, — на праздник, только не оставайся там долее полу́ночи.

Только взошла Маша во дворец, так все на неё и загляделись; самому князю она больше всех понравилась, а мачеха и сестры её совсем не узнали. Погуляла, повеселилась с другими девушками; видит, что скоро и полночь; вспомнила, что́ ей голубки́ наказывали, и убежала поскорей домой. Князь за нею; хотел было допытаться, кто она такова, а её и след простыл!

На другой день опять у князя праздник; мачехины дочери о нарядах хлопочут да на Машу то и дело кричат да ругаются:

— Эй, девка Чернушка! Переодень нас, платье вычисти, обед приготовь!

Маша всё сделала, вечером повеселилась на празднике и ушла домой до полуночи; князь за нею — нет, не догнал. На третий день у него опять пир горою; вечером голубки́ обули-одели Машу лучше прежнего. Пошла она во дворец, загулялась, завеселилась и забыла про время — вдруг ударила полночь; Маша бросилась скорей домой бежать, а князь загодя приказал всю лестницу улить смолою и дёгтем. Один башмачок её прилип к смоле и остался на лестнице; князь взял его и на другой же день велел разыскать, кому башмачок впору.

Весь город обошли — никому башмачок по ноге не приходится; наконец пришли к мачехе. Взяла она башмачок и стала примерять старшей дочери — нет, не лезет, велика нога!

— Отрежь большой палец! — говорит мать дочери. — Как будешь княгинею — не надо и пешком ходить!

Дочь отрезала палец и надела башмачок; княжие посланные хотят во дворец её везти, а голубки́ прилетели и стали ворковать: «Кровь на ноге! Кровь на ноге!» Посланные глянули — у девицы из башмачка кровь течёт.

— Нет, — говорят, — не годится!

Мачеха пошла примеривать башмачок середней дочери, и с этой то же самое было.

Посланные увидали Машу, приказали ей примерить; она надела башмачок — и в ту же минуту очутилось на ней прекрасное блестящее платье. Мачехины дочери только ахнули! Вот привезли Машу в княжие терема, и на другой день была свадьба. Когда пошла она с князем к венцу, то прилетели два голубка и сели к ней один на одно плечо, другой на другое; а как воротились из церкви, голубки́ вспорхнули, кинулись на мачехиных дочерей и выклевали у них по глазу. Свадьба была весёлая, и я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, в рот не попало.

Что характерно, за некоторыми мелочами, сам сюжет совпадает с аналогичным от братьев Гримм, желающие гуглите сами. Для Лиги лени, немецкий царевич не стал утруждаться такими мелочами, как смола на леснице, а туфелька у Ашенпутелль (так у Гриммов звали Золушку) была из чистого золота, более того мачехины дочки лишились не одного, а обоих глаз.

Но, всевозможные сексуальные излишества присутствуют и в данном сюжете, точнее в классификаторе Аарни-Томпсона о котором я говорил выше - это сюжет 510B. Здесь нет коварных мачех и вероломных сестёр. Овдовевший король... решает жениться на собственной дочери

Вот, как эта сказка зафиксирована у уже упомянутого Афанасьева

Свинной чехол

У великого князя была жена-красавица, и любил он её без памяти. Умерла княгиня, осталась у него единая дочь, как две капли воды на мать похожа. Говорит великий князь:

— Дочь моя милая! Женюсь я на тебе.

Она пошла на кладбище, на могилу матери, и стали умильно плакать. Мать и говорит ей:

— Вели купить себе платье — чтоб кругом были часты звёзды.

Отец купил ей этакое платье и пуще прежнего в неё влюбился. Пошла дочь в другой раз к матери. Мать говорит:

— Вели купить себе платье — на спине бы светел месяц был, на груди красно солнышко.

Отец купил и ещё больше влюбился. Опять пошла дочь на кладбище и стала умильно плакать:

— Матушка! Отец ещё пуще в меня влюбился.

— Ну, дитятко, — сказала мать, — теперь вели себе сделать свиной чехол.

Отец и то приказал сделать; как только приготовили свиной чехол, дочь и надела его на себя. Отец плюнул на неё и прогнал из дому, не дал ей ни служанок, ни хлеба на дорогу. Она перекрестила себе глаза и вышла за ворота. «Пойду, — говорит, — на божью волю!» Идёт день, идёт другой, идёт третий — и зашла в чужую землю.

Вдруг надвинулись тучи, началась гроза. Где от дождя укрыться? Увидала княжна огромный дуб — влезла на него и села в густых ветвях. Тем временем ехал на охоту царевич; стал проезжать мимо этого дуба, собаки его бросились — так и рвут и лают на дуб. Любопытно стало царевичу, отчего так собаки на дуб лают? Послал своего слугу посмотреть; слуга возвратился и сказал:

— Ах, ваше высочество! На дубу сидит зверь — не зверь, а чудо чудное, диво дивное!

Царевич подошёл к дубу и спросил:

— Что ты за чудо? Говоришь ты али нет?

Княжна отвечала:

— Я Свиной Чехол!

Не поехал царевич на охоту, а посадил Свиной Чехол к себе на повозку и говорит:

— Повезу-ка я к отцу, к матери чудо чудное, диво дивное!

Отец и мать подивовались и отправили её в особую комнату.

Немного спустя собрался у царя бал; все придворные пошли веселиться. Свиной Чехол и спрашивает у царской прислуги:

— Могу ли я у дверей постоять да на бал посмотреть?

— Куда тебе, Свиной Чехол!

Она вышла в чистое поле, нарядилась в блестящее платье — кругом часты звёзды! Свистнула-гаркнула — и подали ей карету; села, поехала на бал. Приехала и пошла танцевать. Все удивились: откуда взялась такая красавица? Потанцевала-потанцевала и скрылась; опять надела свиной чехол и прибежала в свою комнату. Царевич пришёл к ней и спрашивает:

— Не ты ли, Свиной Чехол, там была этакой красавицей?

Она отвечает:

— Куды я гожусь с своим чехлом? Я только у дверей постояла.

В другой раз собрались к царю на бал. Свиной Чехол просит позволения прийти посмотреть.

— Куда тебе!

Она вышла в чистое поле, свистнула-гаркнула не соловейским посвистом, а своим девичьим голосом — явилась карета; скинула свой свиной чехол, надела платье: на спине светел месяц, на груди красно солнышко! Приехала на бал и пошла танцевать. Все на неё прилежно глядят. Потанцевала и опять скрылась.

— Что нам делать теперь? — говорит царевич. — Как узнать, кто такова эта красавица?

Придумал: взял да и засмолил первую ступеньку смолою, чтоб её башмак пристал.

На третий бал княжна ещё лучше показалась, да как стала выходить из дворца — башмачок её и прилип к смоле. Царевич взял этот башмачок и пошёл искать по всему царству, кому башмачок впору? Всю свою землю изъездил — никому по ноге не приходится. Приехал домой, пошёл к Свиному Чехлу и говорит:

— Покажи свои ноги.

Она показала; примерил — как раз впору. Царевич разрезал свиной чехол и снял с княжны; потом взял её за белую руку, повёл к отцу, к матери и просит позволения жениться на ней. Царь с царицею благословили. Вот и обвенчали их; стал царевич у своей жены спрашивать:

— Отчего на тебе был свиной чехол надет?

— Оттого, — говорит, — что была я похожа на покойную мою мать и отец хотел на мне жениться.

Кстати, аналогичные сюжеты присутствуют и у вышеупомянутых братьев Гримм (Пёстрая Шкура), и у Шарлья Перро (Ослинная Шкура), впрочем у последнего отсутствует тема бала, зато присутствуют феи (у него вообще пунктик на фей), а принц раскрывает тайну девушки решив заняться вуайеризмом.

За сим прощаюсь. Боянометр молчит, как партизан.