Ответ 7754321113678 в «Кстати, о готовке»
Одинокий рыбак, чьё сердце тосковало по теплу и ласке, однажды узрел чудесную нимфу, подкармливающую бездомных котят у старого двора. Её доброта сияла ярче солнца, а кошачья благодарность, казалось, вдохновляла её на новые подвиги. Воодушевлённый, рыбак решил, что настал его час. Он предложил ей свежую рыбу, выловленную из мутных вод московского пруда, полагая, что такой дар растопит любое сердце. Но, увы, даже местные кошки, искушённые в гастрономии, воротили нос от его "трофея", а нимфа лишь вежливо улыбнулась, отказавшись от дара.
"Дело в рыбе!" — решил наш герой, не теряя надежды. "Эти прудовые мутанты недостойны её изысканности!" И вот, словно древний охотник, отправившийся за мамонтом, он устремился в ближайший супермаркет, чтобы добыть "правильную" рыбу — блестящую, замороженную, с ценником, обещающим качество. Вернувшись, он уже был готов возложить сей трофей к её ногам, предоставив ей уникальную возможность блеснуть хозяйственностью. "Приготовь, угости, восхити!" — читалось в его великодушном жесте, полном уверенности, что теперь-то она не устоит. Но нимфа лишь покачала головой, сообщив, что её плита давно забыла, что такое огонь, а кухня служит ей исключительно для хранения книг и кошачьего корма. "Я не готовлю, — добавила она, — это не моё". Рыбак, однако, услышал только слово "кухня" и решил, что она просто скромничает, а его дар всё равно оценит.
Не из тех, кто сдаётся, наш герой решил проявить истинно мужскую настойчивость. "Рыбалка!" — воскликнул он, рисуя в воображении идиллическую картину: он, мужественно забрасывающий удочку, и она, восхищённо внимающая его мастерству. Это же шанс показать, как он чуток к её убеждениям, как готов разделить с ней свои увлечения! Но нимфа, верная обету ахимсы, мягко, но твёрдо отказалась. "Я не могу даже комара прихлопнуть, — сказала она, — а рыбалка для меня — всё равно что поход на бойню". Её глаза выражали непреклонную решимость, а рыбак, растерянный, лишь пробормотал что-то о свежем воздухе.
Однако наш герой не привык отступать. Он достал из рукава свой коронный козырь, перед которым, по его мнению, не устояла бы ни одна живая душа. "А давай погуляем вечером!" — воскликнул он, представляя, как они бродят под звёздами, а она, очарованная его обаянием, забывает про свои странные обеты. Но нимфа, не меняя выражения лица, ответила: "Спасибо, но эта сторона жизни — не для меня. Мне это просто не нужно". Рыбак замер, ошеломлённый, но вместо того чтобы принять её слова, он перешёл на "ты", решив, что её формальное "вы" — просто кокетство. "Как же так? Ты же одна!" — вырвалось у него с железной логикой, будто её одиночество автоматически обязывало её броситься в его объятия.
Она лишь улыбнулась — той самой улыбкой, что мягко, но непреклонно ставит точку. "Одиночество — не приговор, а выбор", — ответила она, поглаживая котёнка, который доверчиво тёрся о её ноги.
Рыбак, оставшись наедине со своей удочкой и несбывшимися мечтами, побрёл к пруду, размышляя, почему же его "мамонты", рыбалки и романтические прогулки никому не нужны. Он так и не понял, что его главная ошибка была не в рыбе или предложениях, а в том, что он ни разу не прислушался к её словам, не увидел её настоящую — нимфу, окружённую мурлыкающей свитой, которая ценила свободу, котов и книги больше, чем его навязчивые дары. А она, невозмутимая, продолжила свой день, так и не узнав, что в глазах рыбака была не просто женщиной, а настоящей легендой, которую он так и не смог понять, а тем более покорить.
