Лига Чистомэна

Давайте рассмотрим гринвошинг* на примере острова, — нашей планеты в миниатюре.

Как раз одна из научных версий гласит, что остров Пасхи вымер в результате исчерпания природных ресурсов.

*Гринвошинг (greenwashing) — форма экологического маркетинга, при которой компании намеренно вводят потребителей в заблуждение, изображая свою деятельность более экологичной, чем она есть на самом деле

Представим, что мы живём на острове единой цивилизацией. Некая группа ремесленников совершила научное открытие по перепллавке местной руды в металл.

Плавка руды осуществляется примитивно: в выкопанной яме при большом объёме дров сжигается руда, металл вытекает на дно ямы. Из него куют различные изделия.

Так как количество леса на острове конечно, а вся экономика острова (собирание подберёзовиков и охота на ехидну) завязана на лес, логично предположить, что к этому ресурсу островитянам нужно относиться стратегически бережно.

Но на острове на волне открытия металла возникает железный бум.

Местные вожди, шаманы и прочие старосты инвестируют в металлургию. Вырубка леса для работы плавильных ям ускоряется.

И вот в один из дней, бездельник, который любил, сидя на самой высокой ёлке, залипать на горизонт, пожёвывая можжевеловые шишки, замечает, что площадь леса ощутимо сокращается.

Проведя созвон с двумя такими же балбесами с соседних елей, они приходят к выводу, что если так сжигать лес, то лет через несколько и втыкать будет не на что.

И чтобы узнать, хватит ли леса на их жизнь, дикари идут к сыну спасённого ими в океане иноземца, которого отец научил науке богов — арифметике.

"Пифагор", вычтя скорость рубки леса и прибавив скорость роста леса к имеющемуся, вычислил время вырубки делянки-острова в 5 лет.

В итоге все четверо идут на местное общеостровное вече и толкают доклад: Предел роста «Нам кабздец».

Элита острова сидит и слушает доклад. На шеях вождей огромные обручи, в ушах кольца, лоб вдоль морщин проколот спицами, в нижней губе медальоны. Их спутницы в соответствующем туалете.

Выслушав доклад, свет общества разделился в дискуссии на два лагеря. В одном лагере считали, что балбесов, злоупотребляющих временем и вниманием уважаемых людей, необходимо привязать к макушке согнутой берёзы и запустить в лес изучать его запасы на местах. Вторые выражали мнение, что в их докладе «что-то есть» и вообще с прошлого четверга мораторий на метание людей, и что надо быть более демократичными.

В конце дискуссии этот сложный вопрос передали в компетенцию шаманов. Но и Пифагора попросили приготовить своё видение ситуации.

Когда, через месяц, вече собралось выслушать стратегию преодоления экологического кризиса, первым предоставили слово ему:

— Раньше, — начал Пифагор, — когда мы не знали техносферы, мы вырубали лес медленнее, чем он растёт, а теперь — быстрее. Нам всего лишь нужно вернуться в порубке леса за ту черту, после которой настаёт убыль лесного массива. Это, конечно, сократит производство металла процентов на 70, но если мы откажемся от всякой ненужной дребедени вроде колец в ушах и губах, ожерелий на шее и прочей дребедени, которую производим, а также если северный и южный вожди перестанут соревноваться в строительстве этих своих дивных блестящих каноэ, то на удовлетворение жизненных потребностей обществу острова металла с лихвой хватит.

Самое главное, говорил он, — это метрологическая состоятельность считать, чтобы не забирать больше чем восстанавливается.

После отмены моратория на метание людей совет перешёл к реализации концепции, изложенной шаманами.

Гневить природу нельзя, гласила она, но и существовать поднявшиеся именитые рода в "святые железные", без реализации обществу предметов, достойных их статуса, уже не могут.

Отныне каждый, кто чтит природу, пусть делами покажет свою любовь к ней. Быть бобру!

Шли месяцы, и сакральные экообряды, выражающие любовь к природе, нашли понимание среди аборигенов, ведь уже многие замечали, что границы леса не там, где были раньше, стада ехидны сократились, да и подберёзовики измельчали.

Уже не сидели на высоких деревьях юноши и девушки, наслаждаясь закатами и рассветами, потому что самые высокие деревья ушли на изготовление этих самых больших блестящих каноэ.

Со стойкостью в ночи жители острова молились за рост леса, гнулись под палящим солнцем, высаживая семена деревьев, а северный с южным вожди возлагали цветочные венки на головы проплывающих мимо острова китов, чтобы боги воды посылали больше дождей.

И когда последнее дерево было срублено, а ножка последнего подберёзовика выкручена, самый богатый вождь севера сказал самому богатому вождю юга: «Наши чудные каноэ огромны и блестящи, они полны еды и эскортниц жриц. Уплывём на ПМЭФ искать другой остров, пока с нами не разделались те обречённые из нашей стражи, которые тут остаются». И на это самый богатый вождь юга сказал самому богатому вождю севера: «Хули мы тогда считать не стали? Ведь самое главное — это метрологическая состоятельность считать, чтобы не забирать больше, чем восстанавливается».

Позже в океане два дивных блестящих каноэ были разбиты стаей китов.

Мораль: думать нужно было головой, а не надеяться на «невидимую руку рынка».

В рамках капиталистической экономической модели «невидимой руки рынка» не существует экотехнологий, которые бы обеспечили потребительско-восстановительный баланс природопользования. Это не связано с количеством «хороших» и «плохих» капиталистов, с количеством френдлиэко и не-френдлиэко корпораций и количеством ESG-баллов у них. Это связано с самой математикой капиталистической модели, цель которой — постоянный рост прибыли любой ценой.

Не ограниченный государственным планированием рынок в итоге способен «порешать» и само государство, и цивилизацию на планете в целом.

Тёмный эколог: https://t.me/darkecologist заходи если чё к нам в экологическое подполье.

Навеяно общением с эко-активистами от Норильского Никеля, снявшими душещипательный фильм про спасение кита от веревки.