Катехизис Катарсиса

Автор: Андрей Малов

Приветствую вас, дорогие друзья! Итак, война за независимость Техаса была окончена, и на карте Северной Америки появилась еще одна страна. В прошлый раз мы остановились на том, что "старший брат" новорожденной республики отнюдь не спешил ни с признанием ее в качестве независимого государства, ни, тем более, с принятием ее в состав Союза, чего хотелось бы многим. Но почему? Ответ прост - выборы.

Читайте также:

• Американо-мексиканская война. Часть 1. США в 20-е - 30-е годы XIX века

• Американо-мексиканская война. Часть 2. Мексика и Техас

• Американо-мексиканская война. Часть 3. Революция в Техасе

Ван Бюрен или "третий срок" Джексона

Шел ноябрь 1836 года. Заканчивался второй президентский срок Эндрю Джексона, и Соединенным Штатам нужно было определяться, каким курсом страна будет двигаться дальше. В первой части мы уже рассказывали обо всех политических и экономических противоречиях эпохи Джексона, напомним лишь, что под конец его второго срока он все чаще и чаще начинает сталкиваться с серьезной оппозицией как со стороны Севера, так и с Юга. Подобно своим предшественникам, он не собирается идти на третий срок и выдвигает в качестве своего протеже вице-президента Мартина ван Бюрена. Уроженец Нью-Йорка голландского происхождения (именно нидерландский язык был для него родным), ван Бюрен представлял северное крыло Демократической партии, обеспечивая Джексону определенную поддержку в регионе, который издавна соперничал с лидировавшим в те времена в американской политике Югом. Не пользуясь авторитетом и харизмой Джексона, он всегда был в тени и занимался в основном черновой работой, к коей Старый Орех был явно не расположен. В отличие от своего шефа, он никогда не славился прямотой и построил свою политическую карьеру на умении находить компромиссы и договариваться, при этом никогда не давая никаких обещаний и не делая категоричных заявлений. Как-то раз один сенатор поспорил, что сможет заставить его однозначно согласиться с его утверждением. "Согласны ли Вы, что солнце встает на востоке?", - спросил его сенатор. "Не знаю, сэр, я всегда просыпаюсь после рассвета", - ответил голландец. Ван Бюрен не был сильным кандидатом, но, на счастье демократов, у их противников кандидата не было вовсе.

Виги, пришедшие на смену Национальным республиканцам, пока еще были скорее рыхлой коалицией разнообразных политических сил, нежели полноценной партией с четкой программой. Не имея однозначного лидера (Клей станет им позже), виги решают выставить против ван Бюрена аж четырех человек, надеясь, что тот не сумеет набрать квалифицированного большинства и всё решится голосованием в Конгрессе, как при выборах Адамса-младшего. А вот как раз сильные конгрессмены-то у вигов были - в Палате представителей Клей, Вебстер и другие вполне могли склонить чашу весов в свою пользу. Их план почти удался, однако ван Бюрен смог забрать ключевой штат Пенсильвания (да, он был таковым уже тогда) и одержал победу. Джексон, уже не опасаясь давления со стороны оппозиции, 3 марта 1837 года, в последний день своего срока, официально признал Республику Техас в качестве независимого государства и на следующий день передал бразды правления своему преемнику.

Заняв президентское кресло, ван Бюрен практически сразу же столкнулся с серьезным экономическим кризисом, известным как Паника 1837 года. Спекулятивный бум на земельном рынке, падение цен на хлопок и отток британских инвестиций привели к резкому снижению зарплат, росту безработицы и приостановке экспансии на Запад. Здесь в дело должен был бы вступить Центральный банк, но мы помним, что Джексон уничтожил его, и парировать первую серьезную депрессию в истории США было некому.

Ван Бюрен пытался справиться с экономическим кризисом паллиативными методами - путем создания независимой казначейской системы, согласно которой федеральные средства изымались из частных банков и передавались в специальные казначейские отделения. Фактически это был хорошо знакомый нам федеральный резерв, только распределенный. В дальнейшем эта структура будет прекрасно работать аж до начала XX века, но тогда она была еще довольно сырой, и ее принятие активно блокировалась вигами и оппозиционными демократами.

В остальном же ван Бюрен пытался сохранить курс своего предшественника и в полном соответствии со своим политическим кредо не принимал никаких серьезных самостоятельных решений - он практически не затрагивал проблему рабства, желая сохранить существующий статус-кво, поддерживал программу насильственного переселения индейцев со своих земель, а во внешней политике не предпринимал никаких резких шагов и даже слышать не хотел о присоединении Техаса. Тут его как раз можно понять, ведь если бы Техас присоединился к Союзу, то он однозначно бы вошел в него на правах рабовладельческого штата, а это могло в одночасье разрушить все достижения великого компромисса Монро. Более того, территория Техаса была просто огромной, и влиятельные южные политики вполне могли бы в дальнейшем "нарезать" из него несколько небольших штатов. И чем тогда парировать такое усиление рабовладельцев в Конгрессе? Нет, на такие риски Маленький Волшебник, как звали ван Бюрена, пойти был не готов.

В целом президентский срок ван Бюрена нельзя назвать провальным - большинство проблем досталось ему по наследству от Джексона - но неспособность к решительным действиям, особенно в экономике, больно ударила по его шансам на выборах 1840 года. На фоне оппозиции к инертной политике действующего президента значительно усилились виги, и к следующей избирательной кампании они уже подошли во всеоружии. В качестве кандидата они выставили Уильяма Генри Гаррисона, боевого генерала, победителя Конфедерации Текумсе и героя Войны 1812 года. На фоне всеобщего кризиса и разочарования в политике демократов, Гаррисон буквально громит действующего президента со счетом 234-60, набрав большинство голосов как на Севере, так и на Юге.

Трагическая случайность

У Гаррисона были все задатки решительного, грамотного и мудрого политика. Имея за плечами большой военный опыт, он привык нести ответственность за свои решения, чем разительно отличался от осторожного ван Бюрена. Более того, это был настоящий вирджинский джентльмен с отличным образованием и прекрасными манерами, что очень импонировало старожилам. Казалось, вернулись славные времена Джефферсона и Монро. Немаловажно было и то, что его партия полностью контролировала Конгресс, что должно было сильно облегчить претворение его идей в жизнь. Гаррисон имел все шансы стать одним из выдающихся президентов и оставить значительный след в истории страны, но судьба распорядилась иначе. Президентский срок Уильяма Генри Гаррисона стал самым коротким в истории Соединенных Штатов.

У Гаррисона был, пожалуй, всего один серьезный недостаток - возраст. Он вступил в должность, когда ему было уже 68 лет, и его здоровье было подорвано годами военной службы и жизни на фронтире. Спустя всего несколько дней со дня инаугурации Гаррисон заболел пневмонией и вскоре умер от последствий болезни и неадекватного лечения, пробыв в должности всего 30 дней. Согласно Конституции, президентское кресло занял вице-президент Джон Тайлер. Как и Гаррсион, он был родом из Вирджинии, но на этом их сходство заканчивалось. Изначально демократ и сторонник Джексона, Тайлер разошелся с ним во взглядах во время нуллификационного кризиса и примкнул к новообразованной партии вигов, при этом совершенно не разделяя их взглядов касательно централизованной финансовой системы и федеральных расходов на инфраструктуру. Немудрено, ведь это был профессиональный карьерист, который легко менял политический лагерь, если считал это выгодным для себя. Включение его в избирательный бюллетень было сугубо компромиссным внутрипартийным ходом, и виги абсолютно не предполагали, что ему придется принимать серьезные самостоятельные решения. После того как Тайлер наследовал почившему Гаррисону, Клей и другие видные представители партии решили, что теперь у них есть карманный президент, который во всем будет следовать их советам. Они жестоко ошибались.

Будучи сторонником буквальной трактовки Конституции и апологетом прав отдельных штатов, Тайлер на этом основании наложил вето на все предложения вигов по реформированию банковской системы. Многие историки считают, что дело тут было не столько в политических взглядах президента, а в том, что он просто не хотел плясать под дудку гораздо более популярного и способного Клея. Как бы то ни было, и самого Клея, и его товарищей просто выбесил подобный демарш президента, и один за другим они покидают посты в его кабинете, при этом даже формально исключив его из партии! С Тайлером остался лишь госсекретарь Дэниел Вебстер, который в это время вел очень важные переговоры с британцами касательно урегулирования границ штата Мэн. В свою очередь, виги блокируют все инициативы президента, фактически поставив американскую политику в клинч.

А тем временем финансовый кризис продолжался, и виги, не сумевшие выполнить своих предвыборных обещаний (пусть и не совсем по своей вине, но кому до этого дело), стремительно теряют популярность и проигрывают промежуточные выборы 1842 года. Его Случайность, как называли Тайлера оппоненты, тут же почуял, куда дует ветер, и начал стремительно сближаться с демократами, назначив на министерские посты сторонников прав штатов. Одним из таких людей был Абель Апшур, который, пусть и будучи вигом, выступал резко против увеличения полномочий центральной власти, и, что самое главное, поддерживал политику расширения страны на Запад. Заняв место успешно решившего свои задачи госсекретаря Вебстера, Апшур первым делом принялся за подготовку к аннексии Техаса. Плантатор и земельный спекулянт Тайлер полностью его в этом поддерживает и дает Апшуру понять, что эта задача является в настоящий момент важнейшей для страны. Но откуда такая спешка? А вот чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно на время вернуться в Мексику и посмотреть, что же происходило там после окончания Техасской революции.

Возвращение Санта-Анны

Итак, напомним, что мы оставили нашего Наполеона Запада в 1836 году, когда он находился в плену после своего фиаско при Сан-Хасинто. Освободившись, он провел некоторое время в изгнании на территории США, где даже встретился с уже уходящим со своего поста Эндрю Джексоном. Получив разрешение вернуться на Родину, он поселился на своей шикарной асьенде в Веракрусе и не принимал никакого участия в общественной жизни, точно зная, что шансы вернуться в политику у него еще обязательно будут. И был абсолютно прав.

В ноябре 1838 в гавань Веракруса неожиданно пребывает французский флот, устанавливает блокаду порта и начинает обстреливать укрепления города. Но в чем же причина такой агрессии? Естественно, в деньгах! Из-за постоянной политической нестабильности и связанных с этим народных волнений многие французские бизнесмены в Мексике терпели огромные убытки, возмещать которые никто не собирался. Чашу терпения короля Луи Филиппа I переполнил эпизод с разграблением офицерами мексиканской армии кондитерской лавки некоего мсье Ремонтеля. Монарх потребовал от правительства республики возместить французским гражданам ущерб на общую сумму 600 тысяч песо (или 3 миллиона франков). Президент Антонио Бустоманте, разумеется, отказался, и король распорядился послать в Веракрус небольшой флот с тремя тысячами солдат на борту (да, дорогие друзья, "правило Веракруса" работает в Мексике безотказно). После того как интервенты высадились в порту, свои услуги правительству предложил Санта-Анна, и перепуганные до смерти власти доверили ему находившиеся рядом войска.

В стычке с арьергардом французов герой Мексики получил тяжелое ранение в лодыжку, и ногу пришлось ампутировать. Казалось бы, это поставило окончательный крест на военной и политической карьере Человека Судьбы, но не тут-то было. Санта-Анна был настоящим гением пиара и даже свое увечье умудрился превратить в политический капитал! Он похоронил ампутированную конечность с полными воинскими почестями и таким образом заявил всей стране о своей великой жертве. Само сражение, к слову, было проиграно, и Мексике пришлось согласиться со всеми требованиями французов, но это не имело уже никакого значения. Санта-Анна вернулся в большую политику!

На фоне хаоса, охватившего страну после очередного военного поражения, кабинет Бустоманте пал, и Конгресс обратился именно к нему, как к единственному человеку, способному спасти страну от окончательной гибели. Наш Наполеончик, конечно же, охотно согласился и 20 марта 1839 года снова стал президентом Мексики. Ему удалось разбить войска мятежных генералов, драконовскими мерами навести хоть какое-то подобие порядка в стране и сформировать какое-никакое правительство. Теперь настало время для мести.

Чтобы окончательно очистить свое имя и смыть позор Сан-Хасинто, необходимо было вернуться в Техас и проучить наглых сепаратистов, посмевших посягнуть на территориальную целостность Мексики. Его Мексики! И в 1842 году Санта-Анна предпринимает такую попытку. 18 сентября генерал Адриан Волл с полутора тысячами солдат занял Сан-Антонио, разбил небольшие силы техасского ополчения, захватил некоторое количество пленных и ушел обратно за Рио Гранде. Почему же не удалось осуществить более масштабное вторжение? Во-первых, Санта-Анна опасался негативной реакции третьих стран, прежде всего, США и Великобритании. Во-вторых, что более важно, в Мексике опять начались волнения. Недовольные непомерными налогами, которые Санта-Анне пришлось установить ради пополнения казны, некоторые штаты отказались подчиняться центральному правительству, а Юкатан и вовсе объявил себя независимой республикой! Тут уж было не до Техаса. В конце концов, в 1844 году на фоне продолжающихся беспорядков Санта-Анна бежал из Мехико и вынужден был опять отправиться в ссылку, на этот раз на Кубу. Казалось бы, это уже точно конец карьеры незадачливого каудильо, и путь назад ему заказан... Ничего подобного, нашего пройдоху так просто со счетов не спишешь! Впрочем, не будем забегать вперед и переместимся немного севернее.

Под флагом одинокой звезды

В самом Техасе этот рейд вызвал крайнюю обеспокоенность, а также сомнения в том, что молодая республика способна самостоятельно отстоять свою независимость от посягательств извне. Да, сейчас в Мексике, как обычно, творится полный бардак и анархия, но что если какой-нибудь силе удастся стабилизировать обстановку и установить хотя бы относительный порядок? Тогда Стране Одинокой звезды точно придется худо - ведь именно возврат Техаса идеально подходит на роль идеи, потенциально способной объединить страну. Кто тогда сможет защитить их? Штаты? Возможно, но что если в тот момент у власти окажутся, допустим, виги, которым и сам Техас, и все его взаимные территориальные претензии с Мексикой просто до лампочки? Вспомним, что даже ультра-ястреб Джексон не решился открыто выступить на стороне повстанцев в 1836 году, ограничившись символическими жестами. Что же будет теперь? Помимо внешнеполитического фактора, был тут момент и чисто экономический. Паника 1837 года больно ударила и по Техасу тоже - падение цен на хлопок самым негативным образом сказалось на основной статье экспорта страны. Недостаток рабочих рук, постоянно растущий госдолг и неопределенное будущее - все это требовало немедленных решительных действий.

Разговоры о присоединении страны к США шли фактически с самого момента обретения независимости, однако старший брат был явно не в восторге от такого подарка. Осторожный и дипломатичный ван Бюрен как мог откладывал этот вопрос, не желая брать на себя такую ответственность, ведь, как мы уже говорили выше, это могло подорвать хрупкий баланс политических сил в стране. К тому же, наличие у республики взаимных территориальных претензий с Мексикой (а Техас формально претендовал на огромную территорию) могло потенциально привести к войне с ней. Поэтому когда в 1837 году посол Техаса в США Мемукан Хант положил президенту на стол официальное предложение о присоединении, ван Бюрен решительно ему отказал. Казалось, что вопрос отложен в долгий ящик, и техасцам придется решать свои проблемы самостоятельно.

На этом фоне Техас активизировал контакты с европейскими странами, установив с ними сначала торговые связи, а затем и дипломатические отношения. В 1839 году республику официально признает Франция, ее примеру вскоре следуют Бельгия и Нидерланды. В этот момент определенные круги в Штатах, особенно южные элиты, начинают нервничать - кому хочется терпеть конкурентов практически у себя под боком? Но самое страшное происходит в 1842 году - Техас обменивается официальными представителями с Великобританией! Вот это уже было действительно серьезно. Если англичане всерьез проявят интерес к Техасу, они могут в кратчайшие сроки поставить молодую и слабую страну под свой контроль, фактически превратив ее в сырьевой придаток. И что тогда будет с американским хлопковым рынком? С этим надо было срочно что-то делать.

Вместе навеки

Президент Тайлер к тому моменту уже прочно связал себя с южными рабовладельческими элитами, в особенности с самыми радикальными поборниками прав штатов и территориального расширения во главе с их бессменным лидером Джоном Кэлхуном. Вообще это удивительно - Америка выбрала президента-вига, сторонника внутреннего прогресса и промышленного развития, а в результате получила махрового южного плантатора-экспансиониста. Воистину, американская политика иногда совершает поразительные кульбиты! Но как бы то ни было, Тайлер, который чувствовал, что внешние дела - это его единственный шанс зацепиться за второй срок, дает указание немедленно начать проработку вопроса об аннексии Техаса.

Первым делом госсекретарь Апшур активизирует шпионскую сеть в Великобритании с целью узнать, о чем же там договорились техасцы с англичанами. Сообщение, пришедшее с Туманного Альбиона, его просто шокирует - техасцы готовы предоставить британцам исключительные торговые преференции и даже освободить рабов, а те, в свою очередь, берут на себя госдолг страны! Теперь-то мы знаем, что подобные инсинуации были полной чушью - правительство лорда Пила никогда не давало техасским посланникам таких обещаний, да и вообще, Империю на тот момент гораздо больше занимал восточный вопрос, и до Техаса им, по большому счету, не было никакого дела. Но то ли агенту Апшура скормили откровенную дезу, то ли у него разыгралась буйная фантазия - этого мы уже не узнаем, но Апшур и Тайлер сами поверили в эти бредни и принялись за дело с удвоенной энергией.

Апшур организовывает утечку информации в прессу, и газеты буквально взрываются негодованием. Заговор! Подлые англичане вновь плетут свои интриги! Измена! Аболиционисты объединились с нашими врагами, чтобы уничтожить нашу демократию! Нам грозит разорение! Рабы собираются бежать на запад! Такими феерическими заголовками пестрели ведущие издания страны. Обеспечив достаточный прогрев общественного мнения, Апшур в сентябре 1843 года начинает секретные переговоры с новым техасским послом Айзеком ван Зандтом. К январю стороны уже набросали проект соглашения об аннексии, согласно которому Штаты готовы послать американские войска для защиты Техаса сразу после подписания соглашения. Это был решающий аргумент для президента Сэма Хьюстона, который до этого относился к идее присоединения с прохладцей. Казалось бы, дело в шляпе. Но не тут-то было.

В дело вновь вмешивается судьба. 28 февраля 1844 года в результате несчастного случая на военном паровом фрегате "Принстон" погибает Абель Апшур. Его вместе с морским министром Гилмором и несколькими другим людьми убило во время взрыва орудия при демонстрационных стрельбах. К этому моменту проект об аннексии был уже почти готов, но Тайлер должен был выбрать нового госсекретаря, чтобы завершить начатое. Его выбор падает на самого яркого представителя фракции Кэлхуна - Великого Обнулителя собственной персоной! Уже 12 апреля Кэлхун подписывает с техасской стороной соглашение об аннексии, согласно которому Техас входит в Союз на правах территории с возможным образованием на ней аж до пяти новых штатов, а США берут на себя обязательства по частичному погашению внешнего долга. Неужели на этом всё? Как бы не так! Соглашение с треском проваливается в Сенате - ведомые Клеем виги наносят президенту ответный удар и со счетом 35-16 отвергают проект! Что же пошло не так?

Весь фокус заключался в том, что хитрый и расчетливый Кэлхун, по-видимому, намеренно подставил Тайлера, выставив весь проект в таком свете, что он виделся исключительно прорабовладельческим предприятием. В этом ему помог и покойный Апшур, устроивший форменную истерию в прессе. Но зачем ему было это нужно? А затем, что в 1844 году опять были выборы. Тайлер уже никак не мог баллотироваться от вигов, собственной избирательной платформы у него не было, а демократам лишний конкурент был не нужен. Вот Каролинский Философ и решил избавиться от него таким элегантным образом. После провала голосования козырей у действующего президента уже не оставалось, и он фактически выбыл из предвыборной гонки.

Но кто же тогда участвовал в выборах? Вигов представлял уже знакомый нам Генри Клей, что было совершенно неудивительно. А вот демократы выставили настоящую темную лошадку - Джеймса Нокса Полка. Кэлхун был слишком одиозен, а ван Бюрен крайне непопулярен, поэтому и решено было сделать ставку на сравнительно незнакомого кандидата, не запятнавшего себя никакими сомнительными действиями. Видный плантатор из Теннесси, бывший спикер Палаты представителей, ярый последователь идей Джексона, Полк и вправду оказался идеальной кандидатурой. Выборы 1844 года оказались одними из самых упорных и напряженных в истории страны, но в итоге Полк победил Клея со счетом 170-105, причем разрыв результатов всеобщего голосования оказался вообще минимальным - 49,5% против 48,1%! Многие американские историки считают именно этот момент поворотным в истории страны. Ведущий исследователь Америки XIX Дэниел Уокер Хау пишет: "Если бы Генри Клей выиграл выборы, почти наверняка не было бы ни Мексиканской войны, ни Условия Уилмота, и, следовательно, никакого рабства на новых территориях.... он бы поощрял умерен
ностьв вопросе рабства, включая ... идею постепенной эмансипации, которую он отстаивал всю свою жизнь... Скорее всего, Гражданской войны в 1860-х бы не было..."

Так это или не так, этого мы уже никогда не узнаем. Тем не менее, важность исхода выборов 1844 года не подлежит сомнению - именно по их результатам присоединение Техаса стало возможным. Тайлер и Полк быстро нашли общий язык и решили, что теперь их мечте (а Полк был не меньшим, а даже большим экспансионистом, чем его предшественник) уже ничто не угрожает. Будучи строгим сторонником буквальной трактовки Конституции, на этот раз Тайлер отмахнулся от своих принципов и с подачи Полка заявил, что никакого соглашения тут не требуется и можно принять Техас в состав Союза простым большинством голосов в Конгрессе. В конце января 1845 года контролируемая демократами Палата представителей голосует за - 120 голосов против 90. Протащить законопроект в Сенате значительно сложнее - ведь там большинство по-прежнему у вигов, но Кэлхун и Полк договариваются с южным крылом партии, и предложение с трудом, но проходит и там - 27 голосов против 25, во многом потому, что восточный Техас теперь входил в Союз как один штат, а статус остальных территорий к западу оставался неопределенным. Престарелый Джон Куинси Адамс, узнав об этом трюке двух президентов, был в ярости: "Они превратили Конституцию в тряпку, которой женщина пользуется во время месячных" - написал он в совершенно вызывающем для середины XIX века стиле.

Но Тайлеру уже было глубоко наплевать на весь шквал критики, обрушившийся на него. Под конец своего президентского срока ему наконец удалось отметиться действительно выдающимся достижением! 3 марта 1845 года в истинно джексоновском стиле, в последний день пребывания в офисе, он отправил в Техас официального курьера с предложением о присоединении. И хотя официальное признание предложения заняло у южной республики почти год, и де-юре Техас станет частью Союза только 29 декабря, все уже понимали, что это вопрос решенный. Новый президент вступал в должность на мажорной ноте. Оставался невыясненным только один вопрос - а в каких собственно границах Техас входит в большую американскую семью? Неужели Полк, Кэлхун и Тайлер просто прошляпили этот момент? Отнюдь нет. Наличие территориальных споров с Мексикой было не злом, а благом для Джеймса Нокса Полка. Да, потенциально это могло привести к серьезному конфликту и даже к войне. Но все дело в том, что президенту как раз и нужна была война. И 3 марта 1845 года она стала неизбежной.

Но о личности Джеймса Полка, о начале его президентского срока и, наконец, о начале той самой войны - об этом мы расскажем в следующей части! Оставайтесь с нами, самое интересное только начинается!

Продолжение следует...

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Также читайте нас на других ресурсах:

Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

Я неоднократно замечал в комментариях в интернете, как люди, увидев в реалиях прошлого схожести с современностью, начинали переносить на них опыт жизни в наше время. С античностью это тем проще, что период расцвета Римской империи превратился в масс-медиа-лубок: яркий, красивый, но не отражающий реальность.

Проблема во многом в том, что за последние 100 лет благодаря техническому прогрессу наш образ жизни (по крайней мере в странах первого-второго мира) настолько сильно изменился, что у большинства моих сверстников попросту нет актуального опыта жизни в условиях, приближенных к тем, что были не то что в античность, а хотя бы 100 лет назад. Одно только наличие электричества радикально меняет весь образ жизни, а ведь таких изменивших всё технологий сегодня очень много. А уж городская жизнь в наши дни вообще мало напоминает таковую в Риме. Так, сегодня уровень жизни обычного жителя по большей части параметров превосходит таковой у античной элиты. Между нашим временем и античностью настоящая пропасть в уровне жизни и комфорта. Поэтому давайте рассмотрим поближе, как же жили люди в «лучшем городе на земле» — Риме, и почему вы бы не захотели там жить.

Естественно, что речь пойдет о простом населении, а не об элитах, хотя их жизнь мы тоже мельком затронем. Всё же, если и сравнивать, то нужно не с лучшими, а с средним по больнице.

А средний римлянин живет в «чуде античности» — инсуле. Я не раз, и не два видел восхищение людей тем, что в Риме умели строить жилые здания в 5-9 этажей. Действительно, с инженерной точки зрения, это задача не самая простая, но не исключительная. Ведь инсула — это явление того же корня, что и современные человейники: попытка извлечь максимум прибыли из минимума территории. Причина этого лежит в том, что в города стекались большие количества людей за работой, которая там была. Общественный транспорт ещё не изобрели, сама территория города была ограничена обычно стенами и банальной возможностью жителя добраться до места работы. Поэтому бесконечно расширяться вширь было невозможно, но можно было вверх.

Инсулы были римским ответом на вопрос «Как поселить кучу людей на минимуме земли?». Эти «хрущевки» были исключительно коммерческими жилищами, поэтому строились побыстрее и подешевле: значительную часть их конструкции составляло дерево, имевшее привычку гнить, рассыхаться и гореть. Поэтому обычно инсулы раз в несколько десятков лет сносились, часто после пожаров или обрушений, и строились заново.

Первый этаж инсул обычно был отдан под разные лавки торговцев. Второй был самым престижным — лифтов ведь ещё не изобрели, так что на него было подняться проще всего, а в случае пожара, которые были явлением очень нередким, оттуда быстрее всего было сбежать. Кроме того, квартиры на втором этаже могли, но далеко не всегда, похвастаться водопроводом — так как вода текла самотёком, то она могла подниматься лишь на ограниченную высоту. Средний размер квартиры был от 50 до 100 квадратных метров. Естественно, что такие хоромы были крайне дорогими и жить в них могли только представители среднего класса или управляющие инсул.

При этом даже такое жилье не поражало воображение роскошью: за неё отдувалась простенькая черно-белая мозаика на полу, да те личные вещи, которые хозяин выставлял на показ. Чем выше была квартира — тем менее престижной она считалась и тем меньшего размера была. На верхних этажах квартиры представляли собой коммуналки, где комнаты делили загородками и циновками на отдельные клетушки. Чем выше, тем больше людей в них ютилось. Так как водопровода тут не было, то если квартиры и мыли, то очень редко, ведь воду нужно было тащить от ближайшего общественного фонтана или водопроводного крана.

Освещение в инсулах было преимущественно естественное. Хорошее искусственное освещение тоже было привилегией богатых. Основными источниками искусственного света были масляные лампы и свечи. Стоили они относительно дёшево только в местах производства масла, например в Африке. Поэтому, как отмечал святой Августин, если в римском Карфагене свет ночью можно было увидеть даже в бедняцких жилищах, то вот Рим встречал тёмными окнами.

Чтобы в комнаты попадал свет солнца, все жилые помещения были расположены вдоль внешних стен. Обеспеченные жильцы на 2 этаже могли себе позволить стекло, бедняки обычно обходились ставнями с сеткой или плотными занавесками. Инсулы обычно строили тесно друг к другу, поэтому в комнатах вдоль боковых стен окна выходили в узенький проулок, где солнце можно было увидеть лишь несколько минут в день.

Так как домового отопления тоже ещё не придумали, то отапливались жаровнями. Знаменитый «теплый пол» — гипокауст — был удовольствием крайне дорогим, доступным только богачам, и мог подогревать хорошо только нижний этаж.

При этом, чтобы было комфортно, в богатых домах всё равно активно использовали жаровни. А теперь представьте себе, каково было беднякам зимой, когда, чтобы был свет, нужно было открыть ставни, но тогда будет холодно, а если закрыть их — будет темно. Еду, если готовили, то тоже прямо тут — на той же самой жаровне. Поэтому стены и потолок быстро покрывались копотью, делая помещения темными и неприятными. А кроме того, жаровни служили типичной причиной пожаров в инсулах.

На фоне среднестатистического жилища небогатого римлянина современная студия в «пиковском» человейнике выглядит ни много ни мало дворцом — она чистая, светлая, большая, с горячей водой (!), канализацией и электрическим освещением, дающим столько же света сколько днем! А по современным меркам верхние этажи инсул смотрелись бы как типичный бомжатник. Грязно, темно, чем-то неприятно пахнет. При этом жилища в инсулах и студии в человейниках с поправкой на эпоху — это жильё одной ценовой категории. А разница колоссальна. Сегодня мы проводим огромную часть времени дома, потому что тут комфортно. Простые римляне большую часть дня проводили где угодно, но не дома.

Ещё одним специфичным нюансом был запах. Римляне к нему привыкли, но для нас античный город пах бы не очень приятно. Канализации в современном понимании не было. Римская канализация (в том числе знаменитая Большая клоака) была скорее ливнёвкой-переростком. Её появление было вызвано тем, что центр города (форум и окрестности) находился в низине, которую регулярно затапливало то разливами Тибра, то дождями. А потому пришлось делать дренаж, который со временем стал использоваться для стока ещё и лишней водопроводной воды, а также содержимого общественных туалетов и купален. Также сделать отвод стоков в канализацию могли позволить себе жители богатых домов, но стоило это очень недёшево.

А вот всем остальным предлагалось ходить дома в горшок, а потом куда-то его сливать. В инсулах часто на первом этаже были сосуды для мочи, которую потом использовали для дела. Такие же сосуды стояли на перекрестках некоторых улиц, как то обнаружили в Помпеях археологи. Закон запрещал выплескивать содержимое ночных горшков на улицу, однако это не мешало жителям постоянно сталкиваться с данным явлением.

Вообще римские представления о санитарии были крайне примитивны. После принятия пищи нормой было выкинуть отходы или недоеденное на пол или на уличный тротуар. В домах обычно мусор быстро убирали, а вот улицы — нет. В городах античности были специальные люди, которые убирали и вывозили мусор с улиц, но делали они это не круглосуточно и даже не всегда ежедневно. За летний день на улицах могло скопиться довольно много объедков, которые на жаре начинали благоухать, привлекая к себе толпы мух. К ним добавлялись выплёскиваемые из домов помои. Поэтому лёгкая вонь нечистот была обычным спутником городов, особенно летом.

А где нечистоты, там и болезни. Тем более что и римские представления о гигиене были тоже на крайне зачаточном уровне. Помните, я упоминал, что мочу жителей инсул пускали в дело? Так вот, ей стирали вещи! Также мочу использовали и для ополаскивания полости рта (хочется верить, что свою), так как считалось, что это полезно и отбеливает зубы. Вообще в чужих естественных жидкостях римляне угрозы не видели, поэтому нормально относились к тому, что цирюльник чистил лезвие собственной слюной, в общественных уборных приходилось подтираться одной и той же губкой всем, хотя её хоть вымачивали перед этим в уксусе или споласкивали проточной водой.

Часть религиозных церемоний требовали испачкаться в крови животных. Понятное дело, что грязь старались смывать. Но вот просто мыть руки и менять уличную одежду на домашнюю считалось необязательным. Кроме того, в эпоху до появления холодильников хранение еды, особенно мяса, было крайне проблематично, а так как само по себе мясо было недёшево, то ели даже то, что с душком.

Сами понимаете, что при таких вводных, в условиях скученности населения, города были идеальны для разного рода эпидемий. Но знания медицины той эпохи не давали никаких средств для борьбы с ними. Лучшим советом при болезни было помолиться богам и принести жертву. Иногда это даже помогало. Но чаще — нет. Поэтому даже банальная сегодня простуда до появления современных медицинских средств могла легко унести жизнь из-за осложнений. А грипп косил население куда лучше нашего ковида. И перед болезнями равны были все — богатые и бедные, так как разрыв в качестве медицины в данном случае был минимален. Чего уж там, помереть в ту эпоху от столбняка или укуса змеи было тоже обыденной вещью, так как лекарств не было. А уж сколько людей в древности отъехало на тот свет просто попив после работы в жару ледяной водички…

Археологи отмечают, что почти на всех костях жителей античного Рима обнаружены признаки повторяющихся случаев болезней или недоедания. Последнее тоже было бичом античности. Город Рим требовал колоссального количества еды ежедневно и полностью зависел от подвоза извне. Любые перебои с поставками тут же вызывали рост цен, делавший еду ещё более недоступной. Подобные случаи были регулярны настолько, что властям пришлось создавать алиментарную систему для того, чтобы снабжать едой бедняков, которых насчитывалось в городе до 400 тысяч (до трети населения!). Однако государственные раздачи давали лишь базовый минимум, чтобы просто не умереть с голоду.

При этом, как опять же отмечают археологи, многие римляне, судя по всему, питались не очень хорошо. Несмотря на то, что химозы в еде не было, для бедняков доступна была в основном самая дешевая и однообразная пища: хлеб, каши из зерна, летом овощи и фрукты, а также посредственное вино. Недоедание было вечным спутником городов прошлого. И что ужаснее всего — недоедали, судя по всему, даже работяги, впахивающие с утра до вечера.

Такие благоглупости, как отпуск, больничный, пенсия, трудовое законодательство и нормированный рабочий день, — это все изобретения современности. В имперском Риме пенсии были доступны только высшим чиновникам и были скорее знаком признательности от императора, нежели необходимостью. Так как аристократам, шедшим в чиновники, работа была зачастую нужна чисто чтобы удовлетворить личные амбиции.

Для простого населения же работа была единственным способом обеспечить себя едой и крышей над головой. Последнее не фигура речи — в Риме большая часть населения не имела своей жилплощади и жила на съёмных квартирах. А потому без денег человек быстро оказывался на улице, иногда ещё и избитый для острастки. Так что без работы не жизнь.

Труд в древности был в основном физический. Белых воротничков было мало, и такие должности зачастую доставались или учёным рабам, или представителям высших классов — необходимое образование стоило очень дорого. Поэтому стезя большей части горожан — ежедневный физический труд, в любых условиях, даже с рисками получения увечий. Хотя травмы-то лучше было вообще не получать — пособий ведь нет, денег безработному взять негде.

А уж если ты вообще работоспособность потерял — получил травму или стал совсем стар, то дело дрянь. Если родни готовой помогать нет, то ты бомж. А если ещё и в списки на хлебные раздачи не попал, то бомж без средств к существованию. И тут вариантов толком и нет, только идти просить милостыню и надеяться, что на ней сможешь протянуть достаточно долго.

Так что жизнь в имперском Риме для большей части его обитателей была не сахар. Историки утверждают, что некоторые представления о том, как жилось, можно сегодня получить в бедных кварталах Индии или стран Африки. И то, даже там население имеет доступ к относительно современной медицине и связи, что уже заметно меняет качество жизни. Но я как-то даже в таких условиях жить не хотел бы. А уж в античном Риме тем более. Думаю, как и вы.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Также читайте мои тексты первым на других ресурсах:

ВК
Телеграм

Слева медальон с изображением императора Константина Великого (4 век н.э.)

Сам этот вопрос может показаться глупым, ведь какая еще форма власти может быть у империи во главе с императором? Но все не так просто.

Феномен власти уже давно будоражит умы людей. Поиск причин её возникновения и разнообразия принимаемых форм породил целый ворох ярлыков с помощью их пытаются категоризировать. Последнее довольно удобно, так как позволяет вычленить общие черты политических режимов и описать их одним термином. Но к сожалению иногда за внешними схожестями таятся настолько серьезные внутренние различия, что ярлык скорее запутывает, нежели что-то объясняет. И, как мне кажется, так случилось с Римской империй.

Часто её называют монархией: “монархия в республиканских одеждах” для периода принципата (1 век до н.э. - 3 век н.э.) и абсолютной монархией для периода домината (с 4 века н.э.). В общем случае монархия - это форма государственного устройства при которой высшая власть находится у правителя пожизненно, на основании сложившегося права, а не делегирования полномочий, и передающаяся по наследству. Эти три критерия (единоличность, право на власть и наследственность) являются ключевыми свойствами, которые отделяют монархию от других авторитарных форм власти. Для описания Римской империи хорошо подходит только первый критерий, тогда как два других - с очень большими нюансами, которые позволяют определить форму устройства этого государства скорее как военную диктатуру.

В республиканский период высшая власть в государстве (империй) имела гражданский характер и исходила от народных собраний и коллективного авторитета сенаторов, выбирающих и утверждающих магистратов. Военная же власть была производной от гражданской и вручалась бывшим магистратам сенатом. Однако в ходе гражданских войн в Риме в 1 веке до н.э. все чаще военные командующие использовали армию для навязывания гражданским властям своей воли. Наиболее ярко это проявилось в период Второго триумвирата, когда военный характер режима никто даже не пытался скрывать. Не удивительно, что режим, установленный Октавианом Августом после распада триумвирата, по своей сути был все той же военной диктатурой, где власть правителя была основана на единоличном контроле им армии. Гражданские же институты подстраивались под новую реальность, выдавая правителю все те полномочия, что он себе требовал. Эта суть политического режима останется неизменной как минимум до 6 века н.э.

Римский император мог спокойно править будучи ненавидим сенатом и местными элитами: это недовольство ведь не подрывало основу власти - авторитет в армии. Главное было вовремя выявлять заговоры и проводить политические чистки. А вот потеряв лояльность армии и допустив появление узурпаторов, еще вчера могучий правитель мог в одночасье лишиться всего, как то, например, случилось с Нероном. Ведь раз именно армия является источником власти, то любой военачальник мог попробовать добыть её для себя. А сенат вынужден будет узаконить того, кто победил - ведь жить хотят все. Гражданские войны в Республике отлично продемонстрировали это, а каждый новый кризис власти в империи давал очередное подтверждение. Опять же, в ходе гражданской войны после убийства Нерона, сенат признавал принцепсом всех военачальников, утвердившихся в столицу. В последующих гражданках все было аналогично.

Поэтому вся система власти была выстроена вокруг подчинения армии. Император осуществлял контроль за назначением командующих легионов, распределял войска по провинциям и отдавал приказы. Финансирование армии также шло целиком через императорский фиск (казну). Хотя сенаторы и назначались на посты командующих, но власть эта имела личный характер, тогда как сенат, как орган, был лишен всякого влияния на армию.

Ниже небольшой таймлайн со всеми правителями римской империи, чтобы вы не охренели от кучи новых имен. Снизу императоры и причины смерти, сверху важные события. Хоть и на английском, но знания языка нужны самые поверхностные

Важнейшим условием для нормальной передачи власти была лояльность армии наследнику. Так как авторитет умершего императора не всегда распространялся на наследника, императорам приходилось озаботиться о том, чтобы потенциальный сменщик успел получить достаточный авторитет в легионах. Например в 3 веке н.э. Диоклетиан сверг наследника погибшего императора Нумериана благодаря тому, что тот не пользовался в армии популярностью. Еще хуже ситуация была с сыном императора Галлиена, правившего тремя десятилетиями раньше - на момент смерти отца тому было всего 3 года. На его сторону не встали войска - ведь он для них был никем, а сам он был убит.

Поэтому еще Октавиан всех своих наследников отправлял в армию командовать военными операциями: качать очки репутации, как успешного командующего, и собирать вокруг себя собственный военный штаб, который пригодится при смене власти. Альтернативным вариантом было взять в наследники уже состоявшегося командующего, как то было с Траяном и Адрианом, а также тетрархами.

Позже эта практика получит развитие , когда наследник престола в ранге “цезаря” будет получать под свое управление одно из территориальных командований империи. После смерти императора его наследник сразу же принимал командование и именно на этом основании требовал полной власти от сената: уже в период принципата такое одобрение было формальной процедурой, а с 3 века оно приняло лишь уведомительный характер.

Такие сложности обычно не свойственны монархиям, где у правящей фамилии есть “естественное” право на власть. Однако проблема римских императоров была в том, что у них этого самого права и не было. Принадлежность к правящей династии была фактором вторичным. Родство с хорошим императором действительно могло дать некоторые очки популярности в войсках, а вот с плохим - наоборот. Но никаких особых прав на престол наследник, что кровный, что усыновленный, не имел.

Чтобы в империи закрепился наследственный порядок передачи власти, требовалось чтобы армия признала саму концепцию того, что некоторые люди просто по праву крови более достойны власти, нежели другие. Если римское гражданское общество всегда строилось как раз на таких аристократических принципах, то вот армия после реформ Октавиана - нет. Хотя командование в ней и получали обычно аритократы, это происходило исходя из лояльности правителю и воинских компетенций, а не длины родословной или политических успехов. При этом продвижение по званиям в армии было построено на меритократическом, а не аристократическом принципе, а потому уже к середине 1 века н.э. на высшие позиции в армии выбивались люди совершенно незнатные.

Собственно, уже первая гражданская война принципата - после смерти Нерона - наглядно показала, что длина родословной теперь значит не столь много. Если пресекшийся род Юлиев-Клавдиев был действительно знатнейшим в Риме, восходящим к основанию Республики, тоо вот за власть боролись командующие, происходившие из фамилий не очень знатных: один из претендентов был галлом, а победил вообще внук артельщика - Веспасиан. А так как в армии десятилетие от десятилетия все больше командных должностей получали выслужившиеся солдаты, а не аристократы, то в дальнейшем на престоле будут стабильно сидеть кто угодно, но не представители римской сенаторской аристократии - от провинциальных нобилей (например многие правители династии Антонинов) до буквально варваров (Максимин Фракиец, Филипп Араб). С 3 века править империей будут почти исключительно выходцы с её же окраин, совершенно незнатного происхождения. Все они добьются этого исключительно через хорошую службу в армии. И ни один из них по понятным причинам не имел никакого права на власть, кроме права меча. Название “эпоха солдатских императоров” говорит само за себя.

Императоры отлично осознавали эту проблему. Однако все попытки обосновать династический характер власти в Риме завершались ничем. Ни идеология, ни внедрение религиозного культа императоров (со времен Тиберия) и их семьи (со времен Септимия Севера), ни принятие монотеистических религий с доктриной избранности Богом правителя (культ Сола при Аврелиане, христианство при наследниках Константина) не смогли существенно изменить ситуацию. Даже в 10 веке в Восточной римской империи, уже 5 веков христианской, сохранится убежденность, что вся власть от Бога, кто успешно её может взять - на той стороне и Бог.

Поэтому военный характер власти и никуда не исчезал. Менялись внешние декорации - имитационный республиканизм принципата сменился в 4 веке не менее имитационным восточным деспотизмом, но не суть власти. Скорее даже наоборот - уже во 2 веке легионы ожидали, что их император будет лично вести их в бой. Поэтому редкий правитель империи с этого периода не имел опыта прямого военного командования. А те правители, что отдавали военную власть в руки других, либо долго не удерживались, либо ввергали систему в глубочайший кризис из-за борьбы за реальную власть. Так в 5 веке н.э. в западной части империи, начиная с правления Гонория, военные полномочия добровольно перешли от императоров их магистрам милитум, ставшим фактическими правителями государства. Что породило целый ряд внутриэлитных конфликтов.

Однако был у такой системы и плюс. Если императоры были зависимы от армии, то аристократы были теперь зависимы от императоров, которые служили связующим звеном между этими двумя мирами. Любая попытка дворцового переворота всегда упиралась в тот факт, что если заговорщик сам не был популярным военным командиром, то надежды на обретение власти у него были самые призрачные. А это делало организацию заговора куда более сложным делом, нежели то кажется, и часто на убийство правителя заговорщики шли уж совсем от безысходности.

Так что форму власти в Римской империи, по моему мнению, можно уже с 1 века до н.э. называть военной диктатурой, сначала с республиканскими декорациями, а с 3 века н.э. с монархическими.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Также читайте мои тексты первым на других ресурсах:

ВК
Телеграм