CreepyStory

Кирилл должен был вернуться еще до обеда. Анна увидела в окне, как свинцовые, брюхатые тучи ползут с севера, пожирая бледное июньское небо. Их дом стоял на последний на улице, упиравшейся прямо в стену леса. За ним — только заброшенные участки садового товарищества, поросшие бурьяном. Тревога вползала под кожу холодной змейкой, никак не связанной с надвигающейся грозой.

Это было что-то другое.

Катя, их шестилетняя дочь, играла на полу с куклой, что-то тихонько ей нашёптывая. Она была странным ребенком. Тихим, задумчивым, с не по-детски серьезным взглядом. Иногда Анна ловила на себе этот взгляд и ей становилось не по себе, будто дочь смотрела не ее, а видела кого-то рядом с ней. Кого-то видимого лишь ей.

Когда первые тяжелые капли ударили по железной крыше, небо разорвала вспышка, и тут же громыхнуло так, что зазвенели стекла в серванте. Катя вздрогнула и прижалась к ноге Анны. В доме мгновенно стемнело. Анна зажгла керосиновую лампу, и ее дрожащий свет выхватил из полумрака бледное лицо дочери.

— Мам, а папа не заблудится?

— Не заблудится, солнышко. Он дорогу знает.

Но голос ее был совсем неуверенный. Кирилл поехал в райцентр на стареньком «Москвиченке», который глох через каждые десять километров. Дорога через лес в такой ливень слишком опасна.

Дождь перешел в настоящий шторм. Ветер выл, бился в стены, будто огромный зверь пытался прорваться внутрь. Снаружи мир утонул в ревущей какофонии воды и ветра. Они сидели вдвоем, Анна и Катя, на маленьком островке света посреди бушующей тьмы.

И тут в дверь постучали.

Три отчетливых, размеренных удара. Анна замерла. Катя перестала дышать.

— Аня, открой! — раздался снаружи голос Кирилла. — Это я! Промок до нитки!

Анна бросилась к двери, рука уже тянулась к тяжелому засову. Сердце колотилось от радости и облегчения. Живой! Вернулся!

— Мама, не надо! — холодный шепот Кати остановил ее.

Анна обернулась. Дочь стояла позади, ее лицо в свете лампы было белым как мел.

— Катюша, это же папа! Ты что?

— Нет, — твердо сказала девочка, вцепившись в подол ее платья. — От него не так пахнет.

Анна застыла. Что за бред? Пахнет? Как можно услышать запах сквозь толстую дверь, сквозь ливень?

— Аня, ну что ты там? Засов заело, что ли? Открывай скорее, я замерз! — голос снаружи звучал до боли знакомо.

— Кирилл, ты как добрался? А машина где? — крикнула Анна, пытаясь перекричать бушующий за дверью ветер.

— Потом расскажу! Открой уже, черт возьми!

Она снова посмотрела на Катю. Девочка отрицательно качала головой, и в ее глазах был страх, какого Анна прежде не видела.

И что-то в этом детском ужасе, казалось, убедительнее любого довода разума.

Анна медленно отступила от двери.

— Я не открою, — сказала она так тихо, что сама едва расслышала.

Снаружи наступила тишина. Даже ветер, казалось, на мгновение стих. А потом голос Кирилла изменился. Он стал ниже, словно какое-то неведомое существо пытается имитировать человека.

— Открой мне дверь... Немедленно!

Анна схватила дочь в охапку и отскочила в дальний угол комнаты, к печке. Сердцe ухнуло куда-то в пятки. Это был не Кирилл. Это было ОНО. То, о чем когда-то рассказывала ей бабушка.

То, что приходит в грозу и зовет голосами близких.

Стук возобновился. Но теперь в дверь били чем-то тяжелым с сотрясающей дом силой.

Бум! Бум! Бум!

Деревянная дверь вздрагивала, старый засов жалобно скрипел. Анна зажала Кате рот рукой, чтобы та не закричала, и молилась всем богам, которых знала и не знала.

Удары продолжались, казалось, целую вечность. Потом так же внезапно прекратились. Анна сидела, не двигаясь, прислушиваясь к каждому шороху. Но слышен был только дождь.

Она не сомкнула глаз всю ночь, сидя на полу и обнимая спящую дочь.

Утром, когда первые лучи солнца пробились сквозь мокрые стекла, она, шатаясь, подошла к двери. Засов был на месте. Она осторожно отодвинула его и выглянула наружу.

На крыльце никого не было. Но вся дверь была покрыта глубокими, рваными царапинами, а на нижней ступеньке лежала мертвая, со свернутой шеей, ворона.

И тут, вдалеке, со стороны дороги, показалась фигура. Это был Кирилл. Настоящий Кирилл. Грязный, измученный, он хромал, опираясь на палку.

Он бросился к ней, обнял. Рассказал, что машина застряла в грязи в пяти километрах от дома. Он пытался ее вытолкать, но безуспешно. Начался ливень, и он решил переждать под старым навесом на заброшенной лесопилке. И там, среди воя ветра, он отчетливо услышал ее, Анну. Она звала его, кричала, что Кате плохо, умоляла бежать вглубь леса, к какому-то роднику. Голос был таким отчаянным, таким настоящим, что он уже было бросился бежать. Но внезапно, где-то внутри сознания он услышал голос Катеньки, — Папа, стой!

Который будто сковал ноги.

Так он и просидел под навесом до рассвета, не смея пошевелиться.

Они стояли на крыльце, обнявшись, и плакали от пережитого ужаса и счастья. Анна посмотрела на дочку, которая вышла из дома и терла сонные глазки. Ее маленькая, храбрая девочка. Их спасительница.

Прошла неделя. Жизнь, казалось, вошла в свою колею.

Однажды вечером они сидели на кухне. Кирилл чинил сломанный стул, Анна читала книгу. Катя рисовала в своем альбоме.

— Мам, — вдруг спросила она, не отрываясь от рисунка. — А то существо, которое приходило в грозу… оно хотело попасть в наш дом, да?

— Да, солнышко, — тихо ответила Анна. — Но мы его не пустили.

Катя подняла на нее глаза. И Анна снова увидела в них ту самую, пугающую, недетскую серьезность.

— Правильно сделали, — сказала девочка. Ее голос стал немного ниже, а по губам скользнула едва заметная, жуткая улыбка.

— Я не люблю, когда в мои игрушки залезают посторонние.

Осенняя слякоть размазывала по лобовому стеклу свет единственного фонаря, сиротливо вмерзшего в грунт на выезде к городу. Сзади — только черная пасть лесной дороги, ведущей в никуда, к дачным поселкам, вымирающим до следующего лета. Андрей мертвой хваткой вцепился в руль. Он гнал машину, но не от кого-то, а от самого себя. От того, что сделал всего час назад.

Дорога петляла, и за очередным поворотом свет фар выхватил из тьмы одинокую фигуру. Девушка. В одном легком красном платье, совершенно неуместном для промозглой октябрьской ночи. Она стояла на обочине, обхватив себя руками, и смотрела на его машину с отчаянной надеждой.

Андрей нажал на тормоз. Что за чертовщина? В такой глуши, в такое время. Первым желанием было проехать мимо, но что-то заставило его остановиться. Может, остатки совести, которую он, как ему казалось, похоронил вместе с…

Он опустил стекло. Холодный, влажный воздух ударил в лицо.

— У вас что-то случилось?

Девушка подошла ближе. Молодая, лет двадцати пяти. Мокрые волосы прилипли к щекам, на которых играл лихорадочный румянец.

— Машина… не заводится. Телефон… не могу дозвониться, — её голос дрожал, то ли от холода, то ли от страха. — Я пыталась поймать кого-нибудь, но вы первый за полчаса.

Андрей оглядел её. Тонкая ткань платья облепила стройную фигуру. В её глазах был такой неподдельный страх, что он на миг забыл о собственном.

— Садитесь, — буркнул он. — Куда вам?

— Тут рядом, в «Родниках». Дачный поселок. Вы не пропустите.

Она быстро села на пассажирское сиденье, принеся с собой запах дождя. Андрей тронулся. В салоне повисло неловкое молчание.

— Меня Марина зовут, — сказала она, нарушив тишину.

— Андрей.

Он бросил на неё косой взгляд. Красивая. Даже очень. Испуганная и беззащитная. Полная противоположность его Ане. При мысли о жене внутри всё снова сжалось в ледяной комок.

— А вы куда так поздно? — спросила Марина, пытаясь завязать разговор.

— Дела, — отрезал он.

Он врал. Никаких дел не было. Было только тело в неглубокой яме за их дачным домом, присыпанное влажной землей и опавшими листьями.

Машина ехала медленно, фары едва пробивали плотную стену дождя. Андрей был погружен в свои мысли, когда вдруг его нога сама вдавила в пол педаль тормоза.

— Что такое?! — вскрикнула Марина.

Прямо перед капотом, в пятне света, стояла женщина. Он не мог разглядеть ее лица, но видел главное — огромный, выпирающий живот. Беременная. Она смотрела прямо на него, и в следующий миг машина с глухим, мягким ударом ткнулась в её тело.

— Твою мать! — заорал Андрей, вылетая из машины под ледяной ливень. — Я сбил ее!

Он обежал капот. Пусто! Только мокрый асфальт и хлещущий с неба дождь. Никого! Он заглянул под машину, обшарил фарами обочину. Ни следа!

— Там никого нет, — раздался за спиной спокойный голос Марины. Она выглянула из открытой двери машины. — Вам показалось.

— Как показалось? Я же видел ее! Я почувствовал удар! Женщина… беременная…

— Андрей, — она посмотрела на него так, словно он был сумасшедшим. — Я все время смотрела на дорогу. Там никого не было. Вы, наверное, устали от дороги.

Ее спокойствие пугало больше, чем сама ситуация. Он вернулся в машину, руки тряслись. Может, и правда… Нервы. Шок. Галлюцинация на почве… вины.

— Мой дом уже за тем поворотом, — мягко сказала Марина. — Вам бы отдохнуть. Оставайтесь у меня. Куда вы поедете в такую ночь, в таком состоянии?

Он не хотел. Он хотел бежать отсюда, из этого леса, от этой дороги. Но ее дом казался кратковременным спасением. Тепло, свет, другой человек рядом. Он согласился.

Дом оказался старой, но крепкой дачей полуторкой в почти вымершем поселке. Внутри пахло старой кирпичной кладкой. Марина щелкнула выключателем, но зажегся только тусклый светильник в коридоре.

— Электричество барахлит из-за непогоды, — пояснила она. — Проходите, не стесняйтесь. Я сейчас чай поставлю.

Андрей сел на диван, обитый старым выцветшим гобеленом. Он чувствовал себя опусташенным. События вечера — ссора, удар, яма, дорога, призрак — смешались в кошмарный калейдоскоп. Марина вернулась с двумя чашками.

— А вы тут одна живете? — спросил он, лишь бы хоть что-то сказать.

— Одна. Родители умерли, — она опустила глаза. — Тяжело, конечно. Но я привыкла. Вот, теплица, урожай собираю, консервирую… Выживаю, как могу.

Ее слова казались простыми, но за ними чувствовалась такая тоска, что Андрею стало не по себе. Теперь он посмотрел на нее по-новому. Не как на случайную попутчицу, а как на родственную душу, такую же одинокую и потерянную в этом мире. Глупость, конечно.

— Вы очень красивая, — неожиданно для самого себя сказал он. — Такой нельзя быть одной.

Она подняла на него глаза, и в их глубине он увидел что-то похожее на интерес.

— Вы так думаете?

— Я это знаю. — Он подался вперед. Адреналин от пережитого ужаса смешался с внезапным, иррациональным желанием. Забыться. Начать все с чистого листа прямо сейчас, с этой женщиной. — Если бы я встретил вас раньше…

Он протянул руку и коснулся ее щеки. И в тот же миг его ладонь пронзила такая боль, словно он сунул ее в раскаленные угли. Он с криком отдернул руку. На коже, там, где он касался ее, расплывался уродливый, пузырящийся ожог.

— А-а-а! Что это?!

Андрей в ужасе посмотрел на Марину. Но ее не было! Рядом с ним, на диване, никого не было. Вторая чашка одиноко стояла на полу. Он был в комнате совсем один.

— Марина! — заорал он резко вскочив.

Тишина. Только дождь барабанил по крыше.

Паника ледяными кистями вцепилась ему в горло. Это сон! Бред! Он бросился к двери. Заперто. Ручка не поддавалась, будто ее заварили.

И тут он услышал. Тихий, едва различимый плач. Будто первый раз в жизни плакал новорожденный ребенок. Он доносился откуда-то сверху, со второго этажа. Андрей замер, прислушиваясь. Плач резко прекратился. И вместо него раздались шаги. Медленные шаги. Кто-то спускался по скрипящим ступенькам лестницы.

Он обернулся. В темном проеме стояла она. Марина. Но теперь она была другой. Ее красное платье было покрыто темными, влажными пятнами, похожими на грязь. Лицо было в тени, но он чувствовал, как оно исказилось от злости.

— Что тебе нужно? Кто ты такая? — прохрипел Андрей, пятясь к стене.

Она сделала шаг в полосу тусклого света из коридора. И он увидел ее лицо. Это была не Марина. Кожа землистого цвета, по всему лицу синяки и ссадины. Рассеченная губа. И глаза… пустые, безжизненные, но смотрящие прямо в его душу. Глаза Ани!

— Ты… — выдохнул он. И в ту же секунду его сковала нахлынувшая волна ужаса.

Андрей замотал головой, словно пытаясь скинуть с себя наваждение, и огляделся. Это была их дача. Их диван. Их чертова лестница. Он был дома! В том самом доме, за которым час назад закопал свою жену.

Призрак медленно поднял руку и указал на него.

— Ты думал, я позволю тебе уехать? Ты думал, можно просто закопать меня и жить дальше?

***

Пару часов назад.

— Я не могу так больше, Андрей! — Аня плакала, сидя на полу кухни. — Ты снова пьян. Ты обещал! Нам скоро в роддом, а ты…

— Заткнись! — рявкнул он, опрокидывая в себя остатки коньяка. — Вечно ты ноешь! Роддом, ребенок… Ты мне всю жизнь сломала! Я был свободным, а теперь что? Я заперт в клетке! И ты — мой надзиратель!

Он ненавидел жену. Ненавидел за этот раздувшийся живот, который перечеркнул все его планы. За то, что она превратилась из яркой, веселой девчонки в вечно уставшую, озабоченную клушу.

— Я хотел поехать с друзьями на рыбалку на выходные…

— На какую рыбалку, Андрей? У меня срок, через три недели рожать! Доктор сказал, мне нужен покой! А ты хочешь бросить меня тут одну?

— Да лучше бы бросил! — злоба вскипела в нем черной волной. Он схватил ее за плечи, встряхнул. — Ты и твой выродок! Вы мне не нужны!

Она с ужасом посмотрела на него. И этот взгляд стал последней каплей. Он ударил. Раз, другой. Она упала, прикрывая живот руками.

— Не трогай… его… — прошептала она сквозь кровь, текущую из разбитых губ.

Что-то в его мозгу щелкнуло. Он больше не видел перед собой жену. Он видел проблему. Препятствие, которое нужно убрать. Он выволок ее, теряющую сознание, на задний двор, в холодную темень. Схватил из сарая саперную лопатку. Первый удар пришелся по затылку. Глухой, мокрый звук. Она обмякла. А он продолжал бить. В исступлении, в животном безумии, пока не понял, что бьет уже мертвое тело.

Потом был час осознания, отупляющего ужаса. Он вырыл яму прямо у старой яблони. Сбросил туда тело и торопливо закидал землей, утрамбовывая ее ногами. Затем сел в машину и поехал. Куда — он и сам не знал. Просто прочь отсюда.

***

— Ты не уйдешь!, — закричал призрак, делая еще один шаг. Ее фигура замерцала, и на миг Андрей увидел ее такой, какой она лежала в яме — в грязной одежде, с размозженной головой, с землей во рту и мокрых от крови и грязи волосах. — Ты хотел начать новую жизнь? Ты ее начнешь. Прямо здесь.

Андрей закричал. Диким, животным воплем. Он бился в запертую дверь, ломал ногти о дерево, но она не поддавалась. Призрак был уже совсем близко. Он чувствовал холод, исходящий от него.

— Не надо… Аня, прости… Я не хотел…

Она протянула к нему руки. На ее пальцах не было плоти — только голые кости, облепленные грязью. Она коснулась его плеча. И он почувствовал, как его тело коченеет, как мышцы перестают слушаться. Он мог только смотреть, как она медленно разворачивает его и толкает к выходу на задний двор. Дверь, которая секунду назад была намертво заперта, распахнулась сама.

Она вела его, парализованного, под ледяной дождь, к той самой яблоне. Под ногами была свежевскопанная земля.

— Ты оставил меня здесь, в холоде и темноте, — прохрипел ее срывающийся на плач голос у самого его уха. — Тебе здесь не будет одиноко.

Она отпустила его. Андрей рухнул на колени прямо в грязь. Перед ним лежала та самая саперная лопатка, которую он бросил в кусты. Призрак указал на нее костлявым пальцем.

— Копай!

Он не хотел, но его руки сами потянулись к лопатке. Он начал копать. Сначала медленно и неуверенно, потом все быстрее, подчиняясь невидимой воле. Он рыл землю рядом со свежим холмиком, выбрасывая комья грязи. Он рыдал, из его горла вырывались бессвязные хрипы, но он не мог остановиться. Он рыл собственную могилу.

Когда яма стала ему по пояс, силы вконец оставили его. Он упал на дно, задыхаясь. Призрак Ани склонился над ним. Ее лицо было уже совсем близко — он увидел ее глаза залитые темной кровью и оскал зубов, с которых капала грязная вода.

— Теперь твой дом здесь. Вместе со мной. И с ним.

Она погладила руками круглый живот, и Андрею показалось, что под слоем грязи и порванной ткани что-то шевельнулось.

Последнее, что он увидел — это лопата, взметнувшаяся в воздухе. Последнее, что он услышал — звук удара и обрушившаяся на него тяжесть холодной, мокрой земли, забивающей рот, нос, глаза. Она хоронила его заживо. Рядом с собой.

Вместе, навсегда.

1 часть.
2 часть.
3 часть.

Не выдержав этих воспоминаний, этого знакомого взгляда, я развернулся. Побежал.

— Если ты так и будешь убегать, Макс! Макс, я…

Она кричала мне вслед, половину слов я не хотел понимать, половину уже просто не мог расслышать.

Ветки хлестали меня по лицу. Бежать, не обращая внимания на боль. Быстрее и быстрее — сердце билось как бешеное. Прочь, неважно куда. Запинаясь о корни деревьев, получая хлёсткие удары ветками, я бежал.

Вдруг — крик. Резкий. Громкий. Я запнулся, и моё тело сковал страх. Животный и неизвестный мне раньше. Только сейчас я заметил, что она не побежала за мной. От кого я убегал, если она стояла на месте? Что я придумал себе?

Несколько минут я стоял без возможности пошевелить даже пальцем. Пот стекал тонкой струйкой со лба. Резкая тишина леса действовала на меня угнетающе, настораживая ещё больше. Мне было страшно идти обратно, но я заставил себя вернуться, стараясь спокойно идти, обходя ветви и выступающие из-под земли корни.

Тишина… Она разливалась в моей душе отвратительным ощущением. Я подходил всё ближе, не видя её силуэта. Где она? Чувство настороженности и страха сменилось ужасом. Развернувшись, я зашагал дальше в лес.


Илья поднял сигарету и покрутил её со всех сторон. Конечно, ничего неожиданного на ней мы не нашли. Холод пробирался до костей, что означало: времени найти пропавшего живым — всё меньше.

— Хорошо, он проходил здесь, но она давно уже тут лежит. Давай разделимся? — я заметно занервничал от мысли, что мы можем опоздать.

— Я понимаю, что ты переживаешь, потому что твой отец… — Илья начал говорить, но я перебил его криком.

— Не смей говорить о нём!

— Денис, послушай, я не со зла. Я знаю, что его не нашли тогда, и ты хотел…

— Заткнись! — я не выдержал и заорал ещё раз.

По лесу прокатилось эхо моего голоса.
Как мальчишка, над которым смеются в школе.
Как подросток, которому стыдно признать, что у него больше нет отца.
Как взрослый парень, который занимается этим ради того, чтобы не лишать людей близких.

Слёзы сами покатились по щекам, и я зарыдал. Очнулся от прикосновений Ильи — он похлопал меня по плечу, говоря что-то.

— Давай разделимся, — мой напарник сдался и согласился.

Мы пошли в разные стороны, я — дальше от этого места, находя редкие следы, которые служили мне ориентиром. Лес затих окончательно, даже мои шаги будто растворялись в мраке этого места. На меня накатывала паника — то самое предчувствие, когда ты не найдёшь человека живым.

Мои мысли путались, казалось, я схожу с ума. Луч фонаря холодным светом ложился на листья, палки и редкий мох.

Я вышел на тропинку, которая с каждой минутой становилась шире. Под ноги часто попадались небольшие сломанные ветки. Кажется, он тут был, и след верный. Или нет? Я шёл, потеряв счёт времени и рассудок, нарушив главное правило — не ходить одному.

Рация молчала, как и чаща. Я искал взглядом хоть какой-то намёк, что иду в верную сторону. Кроме сломанных веток всё было так же, как в обычном лесу.

Луч фонарика выхватил в темноте что-то фиолетовое. Куртка. Но нам сказали, что вещей такого цвета у него не было, и… Осознание пришло спустя несколько секунд.

Это не мужчина, а девушка.

Я сорвался на бег, нащупал её запястье, проверяя пульс.
Нет, пожалуйста, пусть она будет жива…

Я приложил два пальца к её шее.
Её кожа была как лёд, пульса не было.

Я убрал руку и только сейчас понял, что на пальцах осталась кровь. Фонарик выхватил из тьмы блеск лезвия ножа в её ладони.

Я сел на колени и закричал. Я всегда успевал, всегда. Почему сейчас? Что не так я сделал в этот раз? Почему никто не сказал о том, что их было двое?

Тьма сгустилась вокруг сильнее.

Не знаю, сколько я просидел тут. Меня трясли за плечо. Илья тряс так сильно, что я чуть не упал лицом на дорогу. Он что-то кричал, но у меня перед глазами так и стояло лицо девушки. И немой вопрос в горле: почему я не успел?

Брызги воды заставили меня взглянуть на мужчину.

— Денис, ты в своём уме? Сколько ты здесь сидел? Ты сообщил Андрею? — наконец он перестал меня трясти и присел рядом на мокрую траву.

— Я… не знаю. Рация? — промямлил я и отвёл взгляд; слёзы застилали мне глаза.

— Понял. Приём. Андрей, ты слышишь? — он попытался включить мою рацию, но вместо голоса слышался только белый шум.

Я встал и немного отошёл от оцепенения. Надо что-то делать. Парень всё ещё, возможно, бродит где-то один, ищет помощь, а я тут сижу.

— Илья, ты нашёл его?
— Нет. — И этого ответа мне хватило.

— Надо встать и идти, время на исходе, — я подорвался с места.

— В этот раз я пойду с тобой. Я записал координаты, потом сообщу. У меня тоже рация не работала там. Вот хрень… — он достал свои сигареты и закурил.

Дым струился в воздухе извилистыми волнами. Я же встал и пошёл в ту сторону, где нашли первые сигареты. Ещё можно успеть. Надо бежать, надо! Скорее всего, он пошёл в ту сторону, а девушка осталась здесь, если его здесь нет. Да, думаю так.

Илья пошёл за мной, выкидывая по пути пачку табака. Фонарь иногда переставал светить — я бил по корпусу ладонью, и он снова загорался. Всё ещё чувствуя ужас от увиденного, я вспоминал ту тропинку.

Надо сфокусироваться на более важном сейчас… Где Макс? Куда он мог пойти и зачем ему идти в лес?

— Стой, смотри, — Илья показал пальцем на белое пятно футболки в мокрой траве.

Я посмотрел туда, куда указывал напарник. Нашёл.
Мужчина лежал с закрытыми глазами, раскинув руки прямо на траве.

Спустя несколько секунд я сидел рядом с ним, щупая пульс. Друг рядом светил фонариком мне. Пульс был.

— Пульс есть, — я посмотрел на Илью.
— Я его всё же спас…

Он кивнул и достал специальное одеяло из фольги, которое даёт хоть какое-то тепло, накрыв парня. Мы пытались привести его в чувства, но сейчас это оказалось невозможным.

Спустя несколько минут рация начала работать.

— Андрей, приём!
— Приём, где вы? Вы что-то нашли? Что случилось? — координатор явно был в бешенстве.

— Мы нашли девушку мёртвой, приём. И парня — он живой, но, возможно, сильное обморожение. Пульс слабый, но есть. Координаты нас и найденного тела…

Я взглянул на небо. Рассвет. Уже рассвет. Эта ночь оказалась не бесконечной. Звуки птиц и запах хвои я услышал впервые.

Всё закончилось, мы не одни.

— Вроде лес… Но я ощущал себя одиноким в этой темноте так, словно я в пустом поле, — Илья взглянул на меня, ожидая ответа.

— Каждой тёмной ночи свойственно заканчиваться…

Розовый рассвет набирал всё больше красок в свою палитру, а мы так и сидели в той чаще.
Тьма отступила.

Конец

Я нашла в себе наконец силы дописать это спустя полгода, почти год. Надеюсь Вам понравилось. Жду комментариев :)
Максу спасибо! История частично на реальных событиях благодаря ему.