«Они должны нас выжидать», — сказал он. — «Эй! Там кто-нибудь есть?» — Тишина. «Монк» покачивался. Только плеск волн о борт. Тиаго вздохнул: «Подведу ближе. Смотрите в оба».
Тиаго ушёл, а мы с Крусом шарили глазами по дому. Я кивнул в его сторону: «Неужели и правда массовая галлюцинация?»
«Нет. Они там. Может, им плохо».
«Ну им и так плохо», — показал я на дом посреди моря.
«Нет, типа ранены и не могут подойти к окну. Каждый вал, что бьёт по дому, колотит его до чёртиков. Как пол ещё не провалился — это и плотницкое мастерство, и Бог. Там наверняка всё летает по комнате при каждом ударе волны. На кого-то могло рухнуть, вырубить, порезать — мало ли».
«Не хочу», — сказал он. — «Но, возможно, придётся. Представь, что это твоя семья. Ты уже в панике из-за прямого удара урагана. Потом узнаёшь, что дом исчез. Потом — что дом чудом уцелел, но единственная лодка в сотне миль не проверила, живы ли твои близкие? Это будет преследовать всю жизнь — вот это “не знать”».
Глядя на плавающий дом, я вдруг рассмеялся. Что, чёрт возьми, я вообще вижу? Рационально знаешь, что невозможное случается каждый день. Вещи, которые швыряют логику за борт и вызывают экзистенциальный кризис. Но никогда не думаешь, что это выпадет тебе. Представить, что увидишь швы реальности, — невозможно. А потом стоишь на палубе краболовного судна и уставился на двухэтажный дом посреди океана — и эти швы проступают.
Я подумал о байках старых моряков — о невероятах, что им доводилось видеть в открытом море. Науке кажется — всё это байки. Конечно, нет там никакого гигантского кальмара, топящего корабли, — мы бы уже знали. А потом на берег выбрасывает его труп — и твой мир переворачивается.
Глядя на плавающий дом, я почувствовал родство с теми стариками, что клялись, будто видели русалок или слышали сладкий зов сирен. Я не мог даже предположить, что это. Слишком фантастично. Я машинально щипал кожу у локтя, проверяя, не горячечный ли это бред. Каждый щипок говорил: я жив. Это реально.
Тиаго вёл судно к дому со скоростью, от которой черепаха — заяц. Я ценил осторожность. Случайно врезаться в это — катастрофа. Но и тянуть было нельзя: правильный поступок тянул вперёд. Я вцепился в леер, костяшки побелели.
«Эй!» — крикнул Крус. — «Есть там кто?»
Тишина, только плеск по борту да стон брёвен дома, который покачивался на течении. Мы сгрудились у леера и позвали на разных языках. Крус — по-испански. Я — на своём кривом французском. Тиаго — на ржавом португальском. Ответа не было.
Я уже открыл рот, чтобы пожаловаться на невезение, как вдруг входная дверь дома распахнулась. Мы сначала решили, что её сорвало волнами, но затем увидели силуэт, стоящий в передней прихожей.
«Эй! Эй! Мы вас спасём!» — крикнул Крус. — «Вы можете выйти на веранду?»
«Н-нет», — донёсся слабый женский голос. — «Я… не могу».
Крус повернулся ко мне: «Может, слишком шатко. Если провалится — застрянет в холодной воде под полом. Не выживет».
«Там кто-то ещё?» — крикнул Тиаго.
«Д-да. Я не могу их сдвинуть. Они ранены».
«Ладно, ждите», — крикнул Крус. — «Сейчас что-нибудь перебросим».
Тиаго обернулся к Крусу: «Я не могу подводить “Монк” ближе».
«У нас есть плот», — сказал Крус.
«Плот один. Как мы его потом поднимем на борт, когда спасём людей? Где держать, когда накачаем?»
«Отсечём и пойдём к берегу. Им нужна медпомощь, которой у нас нет», — сказал Крус. — «Если только кто-то из вас не врач и не говорил».
«Оставим плот — подвергнем риску себя. Особенно при этих грозах». Как по команде, снова вспыхнула молния, басовито ответил гром.
«Мы не можем бросить этих людей».
«Мы рискуем всеми жизнями — их и нашими».
«Всё — риск», — сказал Крус, голос сорвался на крик. — «Кости в руках — надо играть. Назад от стола не отойти. Не сейчас».
Я посмотрел на Тиаго и покачал головой: «Лёгких ответов нет».
Тиаго отвернулся, провёл руками по волосам и выдал очередь португальских матов. Вернулся, глубоко вдохнул: «Надо было не выходить. Я и не хотел, и голос в голове орал остаться в порту».
«У меня тоже», — сказал я, взглянув на Круса. — «Но мы решили вместе. Думаю, и сейчас нужно решить вместе. Это риск для всех».
«Я — за то, чтобы идти», — сказал Крус. — «Сократим рейс. Улов уже неплохой — хватит на топливо и расходники. Плюс новости об этом привлекут клиентов. Это может дать бизнесу толчок».
Мне понравилась двухходовка Круса — и про бизнес, и про людей. Крепкий ход. Я и так склонялся к спасению, а это подтолкнуло окончательно. Я кивнул: «Согласен. Я не усну, если мы не попробуем. Это решение — из тех, что преследуют до смерти. Я… не вынесу это на совести». Я посмотрел Тиаго в глаза и покачал головой: «Прости, но…»
«Нет-нет», — сказал он, хлопнул меня по плечу. — «Я тоже это не проглочу. Но нужно спешить. Шторм усиливается. Нас закрутит, как крышку у банки».
«Сделаем, капитан», — сказал Крус. — «Быстро зашли — быстро вышли. Как спецназ».
Тиаго кивнул: «Готовьте плот. Привяжем трос между плотом и “Монком” на случай, если станет хуже. Забираете их на борт и сразу назад. В дом не лезть. Кто его знает, насколько он ненадёжен. У нас минут десять, пока дождь не накрыл, вода уже злее. Живо».
Мы задвигались. Крус вытащил плот и спустил на воду, а я собрал немного снаряжения — включая мой родной Leatherman — что может пригодиться. Мы спустили плот, и Тиаго кинул нам трос. Я привязал его к фальшборту плотной морской петлёй, и мы двинулись к дому.
По мере приближения было видно, как шторм молотил дом. Краска содрана, окна трескались и бились, куски стен выбиты и крошатся. Дом вытянуло и перекосило так, что не верилось, будто он мог целиком пережить вынос в море.
«Эй!» — крикнул Крус. — «Слышите нас?» Мы замерли в ожидании. Тишина. — «Где она?»
«Может, волосы моет», — буркнул я, пытаясь разрядить. Не вышло.
«Мэм! Подойдите к двери ещё раз!»
Дом молчал. Я сглотнул. Мы уже почти у ступеней веранды. Вода плескалась на доски, лужи собирались на ступенях. Дерево разбухло и выглядело шатким. От мысли ступать по нему стыло в желудке.
Ещё одна кинематографическая вспышка молнии и раскат грома встряхнули плот. Шторм почти настиг. Женщине внутри надо было шевелиться, иначе весь дом уйдёт под воду.
Я подтолкнул Круса: «Что за хрень творится?»
«Что-то не так», — сказал он. — «Возможно, придётся зайти».
Мы оба знали, что до этого дойдёт. Но произнести вслух — значит сделать реальностью. Меня продрал озноб, будто даже душа дёрнулась. Я посмотрел на веранду: если потянуться, можно ухватиться за перила и подтянуть плот к краю для высадки.
Сверху, из окна второго этажа, раздался женский крик ужаса. Крус глянул на меня, и я ухватился за перила, подтягивая нас к веранде. Крус перемахнул через борт плота и грохнулся на скользкие доски. Вся веранда вздрогнула, пара досок отщёлкнулась и ушла, но он устоял и не намок.
«Иди», — сказал я. — «Осторожно».
Крус встал, ухватился за стену и распахнул входную дверь. Дом поднимало на всё злеющих волнах; он исчез во тьме прихожей. Я снова сглотнул. Нервы были ни к чёрту, и вдруг я услышал, как что-то дребезжит в нашем плоту.
Это дрожала моя ладонь об борт.
Я оглянулся на «Монк» — Тиаго стоял у леера. На своём конце он уже привязал трос к фальшборту, обеспечив нам буквальную спас-верёвку. Он всё поглядывал на небо, отслеживая подход шторма. Занавеси дождя надвигались; шум воды по океану становился громче с каждой минутой.
Крус прошёл мимо окна с цветами. Голова крутилась, баланс держал еле-еле. Он быстро осмотрел нижний этаж — никого. Высунулся обратно: «Здесь никого. Поднимаюсь наверх».
«Когда будешь там, подойди к окну, чтобы я видел, что у тебя всё ок».
«Окей», — сказал он и снова скрылся.
Я посмотрел на Тиаго и пожал плечами. Он нервничал. Даже отсюда читалась его тревога: он машинально постукивал по фальшборту, выбивая какой-то нервный ритм, будто на ходу вспоминал песню Kraftwerk, но получалось одно бряканье.
Дождь уже моросил вокруг дома. Волны били злее. Перекаты усилились, я вцепился в перила, чтобы не упасть. Каждый вал заставлял дом скрипеть и стонать. Куски веранды начали отваливаться и уплывать. Сомневаюсь, что веранда переживёт ударную часть шторма.
Я сложил ладони рупором: «Крус! Что там так долго?»
Он не ответил. В животе стянуло. Понимал: слышимость так себе, но чувство опасности не отпускало. В голове зазвенели старые морские страшилки — буквально, пока плот качало. Надвигающаяся беда висела над мной, как эти тучи. Дамоклов меч из кучево-дождевых.
Верхнее окно рывком распахнулось. Крус — глаза бешеные, улыбка до ушей — выглядел как ребёнок на Рождество: «Ты должен это увидеть!»
Он захлопнул окно. Я стоял с открытым ртом, и солёные брызги попали мне на язык. Что он делает? Я обернулся к «Монку» — Тиаго что-то кричал, но ветер уносил слова. Он показывал пальцем на дом. Я проследил направление и, к своему ужасу, увидел вдалеке зарождающийся водяной смерч.
«Крус! Крус! Водяной смерч!»
Но он не вернулся к окну. Я выругался про себя и покачал головой. Придётся заходить.
Я потянул плот к перилам веранды. Дождь перешёл с мороси в капли, пока я переваливался через борт плота. Доски были скользкие, я едва не улетел в океан. Выждав миг, чтобы вернуть равновесие, я затащил плот на верёвке подальше на доски. Нужно было привязать его к дому; если шторм утащит, мы с Крусом останемся без пути к отступлению.
Заметив в плоту кусок верёвки, я наскоро завязал узел между леером плота и столбом веранды. Узел получился не самый красивый, но сойдёт. Нужно спешить. Водяные смерчи могут рассыпаться, а могут вырасти и разнести всё к чёрту. Не знал, что будет с этим, но, учитывая нашу удачу, ставил на худшее.
Я дёрнул дверь и шагнул внутрь — и сразу почувствовал, что качка исчезла. Я стоял на твёрдом полу. Никаких видимых следов шторма. Из кухни тянуло жареными чили рельеньос — кто-то готовил на конфорке. У меня урчало в животе, и аромат метнул меня в детство. Мама на кухне, напевает свинг, унесённая в свой мир.
И сейчас я слышал это напевание.
Только тогда заметил: дом залит солнечным светом. Этого… этого не могло быть. Там, снаружи, к нам шёл водяной смерч. Гром и молнии были такие, что я боялся, нас шарахнет, когда мы будем удирать.
«Mi pequeña querida, ¿puedes venir a ayudarme?»
Почему я слышу голос мамы в этом доме?
«Ты голодный? Я сделаю побольше», — сказала она на своём ломаном английском. — «Иди сюда, сделай себе тарелку, chico querido».
Ни за что. Как бы вкусно ни пахло.
Сверху послышались шаги. Крус. Я отступил от гостиной и рванул по лестнице. Второй этаж был совсем не похож на первый. Будто кто-то склеил два разных набора LEGO.
«Я здесь», — откликнулся он из комнаты в конце коридора.
Я распахнул дверь — он рыскал по ящикам комода. На кровати лежало целое состояние — наличка и драгоценности. Он дёрнул следующий ящик и расхохотался. Вытащил охапку стодолларовых купюр.
«Крус, какого хрена ты творишь?»
«Каждый ящик набит добром. Каждый. Это же золото! Кто бы мог подумать, что плавающий дом — кладовая сокровищ?! Это решит все мои проблемы. Кто-то услышал мои молитвы!»
«Не знаю. Я слышал её наверху, но когда поднялся — она исчезла. Зато я нашёл всё это».
«Крус, нам надо найти женщину и валить. Там смерч. Время вышло».
«Ща, подожди», — он сорвал наволочку с подушки. Засунул туда награбленное и закинул на плечо, как домушник. — «Ладно, готовы?»
«Когда ты вошёл, внизу в кухне женщина готовила?» — спросил я.
«Я слышал… я слышал свою маму на кухне».
Он застыл: «Ты её видел?»
«Нет. Звала меня помочь, но я туда не пошёл. А ты почему?»
«Я слышал свою маму. Наверху. Поэтому и поднялся. Она плакала… о моём отце».
«Да, — сказал он. — Я почувствовал её отвратительные духи. Терпеть не мог, до сих пор в носу стоят. Она вошла сюда, и я последовал».
«Нет. Но она точно была — верхний ящик был открыт. Я увидел золото и… меня переклинило», — сказал он, и до него стал доходить весь ужас. — «Что моя мама делала здесь?»
Позади нас протянулся долгий, тягучий скрип — кто-то поднимался по лестнице медленно, стараясь не шуметь. Сначала я подумал о Тиаго, но это абсурд. Кто тогда остался бы на «Монке»? И как бы он сюда добрался?
«Э-эй?» — подала голос женщина со ступеней. — «Вы двое… за мной?»
Я шепнул Крусу: «Где она была до этого?»
Ещё один шаг. Медленный. Размеренный. Холод пробрал меня, как солёная вода дерево. Я знал нутром: она идёт не разговаривать. Она подкрадывается. Я поделился с Крусом — он отбрил.
«Не может быть, — сказал он, но я видел сомнение. — Это же нелогично».
«Здесь ничего логичного нет!» — прошипел я. Слова застревали в голове, как машины на парковке; громкий шаг помог их вытолкнуть. — «Мне кажется, дом — с привидениями».
«Дом, который унесло в море, ещё и с призраками? Каковы шансы?»
«Я думаю, дом сюда не уносило. Думаю, это проклятое место в океане, и что-то, что тут живёт, просто явило дом», — сказал я. — «И думаю, эта “женщина” — не женщина…»
Крус собирался возразить, но два тяжёлых удара по коридору заставили нас замолчать. Женщина достигла верха лестницы. «Вы мне поможете, или мне рассказать вашим мамам, какие вы плохие мальчики?» На слове «мальчики» робкий женский голос стал низким и угрожающим.
Крус, только что сомневавшийся, тут же согласился с моей версией: «И что нам делать?»
«Как? Она перегородила лестницу».
Я глянул на окно. С моей стороны всё ещё сияло солнце. Я дёрнул с излишней силой — окно поддалось. Верхняя половина стекла всё ещё показывала солнечную картинку снаружи. Нижняя — правду: шторм уже здесь. Плотный дождь, волны лупят по дому, разбивая основание.
Крус вытаращился: «Что это за место, мать его?»
«Неужели вы хотите уйти, не помогая мне?» — снова робко позвала «женщина». — «Я умру здесь одна». Из коридора потянулся новый звук — чмоканье присосок, отрывающихся от стен. — «Лучше умрите со мной оба», — сказала она и разразилась жутким хохотом.
«Прыгаем на веранду, — сказал я. — На пузе — в плот — к “Монку” — и забыли это место».
«Где вы, мальчики?» — спросила она. Шлёп! — тяжёлая «рука» прилипла к двери напротив. — «Вы в этой комнате?» Мы услышали, как ломаются петли и трещит дерево — она вырвала дверь с корнем.
«К чёрту это», — сказал Крус, оттолкнул меня и выбил сетку. Высунулся в верхнее окно, дождь хлестал по нему, и сбросил свою наволочку на скрипящую веранду. Та шлёпнулась. «Встретимся внизу», — сказал он, оценил прыжок, пробормотал молитву и прыгнул.
Я высунулся — он рухнул на веранду. От удара вылетели ещё пара досок и ушли в беснующуюся воду. Крус вскочил, схватил мешок и махнул мне: прыгай.
«Значит, вы в этой комнате», — сказала «женщина» и расхохоталась. Шлёп! — её липкая конечность ударила в дверь. Через секунды она вырвала её, как скорлупу арахиса.
Я увидел, как на пол падают две угольно-чёрные щупальца, за ними тянется тяжелое тело. Она будет здесь через пару секунд, и я не хотел видеть её лицо. Щупалец хватило, чтобы прыгнуть.
Падение было и мгновенным, и бесконечным. Мир замедлился. Дождь жалил глаза, но я всё равно видел, как смерч закручивается к нам. Молния и гром били так, будто гремели в моей голове. Но громче бури звучал смех «женщины».
Я грохнулся грудью о веранду и сбил дыхание. Подо мной секция веранды раскололась, ноги ушли в ледяную воду. Я попытался схватиться за перила и вытянуть себя, но рука не держала скользкое от дождя дерево. Я сорвался в воду.
Холодный шок выжал из меня силы. Тело уже истратило всё, пытаясь согреться, — бесполезно. Если не выбраться, через пару минут — конец.
К счастью, жилет я не снимал. Голова ушла под воду всего на мгновение — жилет не дал мне утонуть в чёрной глубине. Крус подскочил, ухватился одной рукой за перила и протянул мне другую. Я собрал остатки воли, вцепился и не отпустил.
Я работал ногами, он тянул — и я, наконец, вырвался из воды и скользнул на веранду. Некогда радоваться — окно над нами взорвалось, и вместе с дождём посыпались осколки. Жуткий смех «женщины» заглушал шторм. Я встал на подламывающиеся ноги — дом трясло, как при землетрясении, — и кивнул на плот.
«Валить!» — крикнул я, плюхнулся в плот. Зацепился ногой за леер и перевалился, разбив лицо о дно. Во рту — вкус крови, но я собрался. Вскочил и заорал Крусу: «Давай!»
Над нами «женщина» лупила щупальцами по стенам. Каждый удар сотрясал дом. Куски отваливались и падали в воду. Вкупе с валами и ливнем — вопрос времени, когда всё сложится.
Крус поднял мешок с «добром» и швырнул его ко мне. И пока он летел, наволочка у нас на глазах превратилась в якорь с бритвенно острыми краями. Никакого золота. Никаких денег. Только месть за жадность Круса.
Якорь врезался в плот и прорезал дно, как горячий нож по маслу. Струя воды взвилась, окатив меня солёными брызгами. Через секунды вода уже плескалась у щиколоток. Плот тонул.
Паника укусила сердце, но мозг включился. Я ощупал карманы — Leatherman на месте. Выдрал и начал пилить трос, соединявший «Монк» и плот. Мы с Крусом могли использовать его, чтобы добраться назад. План не идеален, но идеалы — роскошь. Сейчас — выживание.
Я заорал Крусу двигаться. Он всё ещё был ошарашен тем, как его «спасение» ушло на дно. Я заорал снова, быстро-быстро пиля трос. На шестой или седьмой раз он очнулся и прыгнул к плоту.
Когда я перерезал последнюю жилку, я обернулся и увидел, как из окна второго этажа выстрелило чёрное щупальце и обвилось вокруг его ступни. Он закричал и стал молотить по пульсирующей плети, но та не отпускала. Щупальце сжалось сильнее, присоски держались намертво и выделяли вонючую чёрную жижу, которая разъедала одежду и пузырями шла по коже.
Мы встретились глазами. В его голубых глазах читались страх, сожаление и злость. Я хотел помочь, но прежде чем я успел, второе щупальце обвилось вокруг его лица. Крики стали приглушёнными — но боль звенела в них. Рывок — и его тело взлетело в открытое окно. К хохочущей морской твари, притаившейся за рамой.
Вода уже была у колен. Ещё секунда — и перельётся через борт, утащит меня. Я намотал трос на руку и прыгнул в воду. Изо всех сил поплыл к «Си Монк», прочь от тонущего плота. На полпути меня накрыла громадная волна — за спиной с грохотом рухнул дом.
Я вынырнул и грёб. Тело горело и ныло. Взгляд мутнел. Где-то глубоко внутри было чёрное отчаяние. Но я не остановился. Я слышал крики Тиаго. Борт был уже рядом. Возможно, я выберусь.
Я обернулся и увидел, как смерч врезался в останки дома, швыряя обломки в воздух. Вокруг меня зашлёпали десятки мелких всплесков. Щепки «дома-с-призраками» стучали по борту «Монка», складываясь в какофонический погребальный марш, пока я, наконец, не доплыл.
Мы с Тиаго слаженно вытащили меня. Обниматься было некогда — нужно было убираться, иначе мы разделим участь Круса. Как только я оказался на палубе, Тиаго рванул в рубку, скользя по мокрому полу, и завёл двигатели. «Си Монк» взревел, и мы рванули прочь — от шторма и от твари — насколько могла эта старая девица.
Волны колотили, ход был адский, но Тиаго увёл нас от ада. Через полчаса, отойдя на достаточное расстояние, он сбросил ход и глянул на меня. Я был развалиной: зубы в крови от порезов, рвота на мокрой одежде, тело трясёт от холода. Всё равно мы обнялись, уткнулись плечами, слёзы текли у обоих.
«Что это, блядь, было?» — наконец спросил Тиаго.
«Не знаю», — сказал я. — «Что бы это ни было, надо было оставить в покое. Прости, что мы не послушали тебя, капитан».
Тиаго покачал головой: «Никого ни в чём не виним. Мы правильно сделали, что попытались помочь. Я бы так поступил десять из десяти», — сказал он. — «То, что случилось, было тем, чего нельзя предвидеть… акт Божий».
«Это был не акт Бога», — сказал я. — «Это был акт того, чего Бог боится».
Мы возвращаемся в порт. Никто из нас толком не знает семью Круса и как с ними связаться. Думаем идти в полицию, но не уверены, к чему это приведёт, кроме как сделает нас подозреваемыми в убийстве. Обсуждали сообщить береговой охране или властям, но пока ничего не решили.
Я сижу на койке и пытаюсь понять, почему всё сложилось так. Почему Крус — а не я? У меня два ответа. Первый: когда моя мама позвала меня на кухню, я не пошёл. Я не видел её лица. Крус пошёл к своей маме. Он увидел её лицо. Это отметило его.
Второй: Крус попытался украсть у этой твари. Поддался своим низменным инстинктам. Заплатил. Он всегда был игроком, и в этот раз ему надо было пасовать. Я не виню его за попытку схитрить — кто из нас не взял бы короткую тропу? — но никогда не знаешь, кто за тобой следит.
Как там говорится? Казино всегда выигрывает.
Чтобы не пропускать интересные истории подпишись на ТГ канал https://t.me/bayki_reddit
