Макса их временный командир не просчитал. Напрасно принял так легко за безусого мальчишку, и скоро ему пришлось убедиться в этом лично.
Борис заприметил парня давно, сразу после того, как вытащил его с призрачных улиц старого «Санкт-Петербурга». Город, конечно, был другой, но на картах Варнавского значился именно с этим названием. Новых людей Раневский подбирал точно так же, как обучал его Репейников: сначала заставлял их исчезать со всех «радаров», потом разыскивал, заочно восстанавливал в академии и вносил в особую базу. Вот только с Максом немного не успел. Тот сам внезапно пропал через какое-то время после отчисления. Причём настолько «наглухо», что отыскать удалось лишь через год, в одной особой спецгруппе в Африке – ушёл туда наёмником. Понадобилось время, чтобы уладить всё с военным руководством, и парня восстановили доучиваться. Успешно сдал выпускные экзамены, а после был принят в одну из групп по зачистке, в отдел магнетизма. До этого успел поучаствовать в боевых операциях, имел два лёгких ранения и опыта за год набрался немало. В их Африке, разумеется, в настоящей…
Где-то через километр блужданий по лесу остановились, чтобы решить, с какой стороны обогнуть озеро – длинное и узкое, оно преградило дорогу. Птицы, похожие на пеликанов, облюбовали дальний берег. Щёлкая длинными клювами, пялились на людей оттуда вполне миролюбиво.
И вдруг – резкий свист в воздухе.
Сразу за ним – стук-щелчок: звук воткнувшегося лезвия ножа, пропоровшего перед этим плоть.
Клинок пригвоздил к стволу тело змеи – ещё извивалась, с зубов потёк яд. Под кроной дерева стоял Репейников. Макс первым заметил опасность над его головой: успел швырнуть нож, выдернул из сапога и метнул.
Сыч извлёк лезвие за рукоять. Оскалился, вытер небрежно о листья и лёгким навесом бросил обратно. Признав меткость швырнувшего, кивнул в благодарность. Всегда был скуп на слова.
Дальше обговорили маршрут.
Озеро решили обойти слева – меньше плотных кустов на берегу. Потом сделают полукруг по линии эха двух выстрелов, и, если не обнаружат следов Джуры, продолжат изучать местность не отвлекаясь.
Однако Борис остановил всех, как только тронулись. Ткнул в землю у воды рукой, указав на то, чего не заметили сначала.
– Что? – спросил невозмутимо Репейников, разглядывая крупные экскременты. – Тоже приспичило??.. Без наглядности самому никак?..
– Львиный подарок, – проигнорировал шутку Борис. – Похоже на недавний…
– Джура напугал, – сказал Сыч серьёзно. – Днём кошки спят. Ваш же дурной пали́т с первых звёзд как заведённый, ружейные выстрелы растревожили. Плюс – мы на территории льва, зверь злой и голодный. Разыщем вашего суетного гнома – сразу назад, той же дорогой. К храму, где я вас нашёл.
Птицы-пеликаны, облепившие дальний берег, с громким криком и хлопаньем крыльев подняли́сь в воздух. Взмыли огромной стаей, сколачиваясь в косяк. Мелочь вроде лягушек и ящериц, сидевшая у воды, тут же в неё попрыгала, ныряли наперегонки, торопясь укрыться.
– А вот теперь всё может понестись очень быстро, – ещё серьёзней произнёс Репейников. – Ему – если это лев – только обойти озеро. Или переплыть…
– Уйдём в деревню, – сказал Борис. – До неё бегом минут семь…
Место, что им попалось незадолго до этого, на город походило мало. Каменные дома, только без защитной стены вокруг.
Над головами хрустнула ветка. Макс как-то успел взобраться на дерево.
– Я никого не вижу!.. – крикнул он сверху.
– И не увидишь. Спускайся, дуем в деревню…
Парень замешкался, пряча бинокль, и Репейников гаркнул:
– Херачить всем так, что б пятки сверкали!
Местность менялась быстро. Бежали на пределе сил: то небольшие овражки, то завалы из упавших деревьев – всё, что успешно до этого обогнули.
Минут через восемь остановились: оказались у края поселения, в которое до этого не заходили. Дома́ в нём окружали заросли. Деревья, плющи, кусты местами подступались вплотную. С камнем пока не совладали, однако жилища обнимали вовсю: облокачивались на крыши ветвями, лезли лапами в окна и жали, наседали, теснили, толкали, будто хотели продавить к корням вниз – в толщи плодородной земли. Крошили и разрушали их постепенно.
Дом с обвалившейся наполовину крышей был крайним – влетели в него. С минуту пытались отдышаться. Выучка выучкой, а за спиной в рюкзаках у каждого снаряжение. Сыч держал ружьё наготове, нацелив его на вход.
Немного успокоились, когда никто не появился. Плюнуть бы на навязанного Варнавским Джуру – штатным участником выездных групп он не являлся. Кота в мешке ещё можно продать, а этот – даже в мешок не лез. Долго стояли, замерев, и вслушивались. Четыре магазина от «Стечкина», шесть – от «калаша», но автомат был сломан, и шестнадцать ружейных патронов. Разведку провели неплохо, можно возвращаться. Объявлять войну местным «плевателям ядом» из трубок и бегунам вдоль берега, не считая льва, мог только Джура. Он это и сделал. Когда член группы не в первый раз идёт наперекор, нянчиться с ним не принято. Ответственность, в любом случае, на Варнавском, немного переждать и можно валить. Отсиживаться оставшихся три дня подальше от львиных владений, а после расходиться по разным проходам. Потом, по возвращению, выяснять с профессором причины такой чехарды.
Пошёл сильный дождь. По-летнему тёплый, и начался, как в южных широтах, тоже внезапно.
Борис отошёл к стене, где сквозь крышу, в прорехи, меньше текло воды. Тронул осторожно плечом. Хлипкая и податливая, вот-вот упадёт.
Репейников, увидев, кивнул.
– Не загрызёт – так похоронит заживо… – тихо обронил он.
Подождали ещё минут десять. Местные хляби будто разверзлись. Снаружи резко потемнело и сверху полило беспросветным потоком. Гремел раскатисто гром.
Думали, под защитой ливня, выйти наружу. Борис хорошо запомнил, метрах в двадцати от них тянулся другой дом: похожий на их, однако стены казались выше и массивней. Он мог довести до него в плохой видимости. Шагнул уже неуверенно к выходу, но в воздухе зарокотало вновь – на этот раз тише и протяжней. Сначала справа от выхода, затем будто слева и немного дальше. Не очень походило на рокот неба.
– Теперь точно Он… – придвинув в полумраке голову, с уверенностью произнёс Репейников. – Потерял нас. Ищет…
Макса потащили за собой, отступая от выхода вглубь.
Когда командир терял по какой-то причине голос, другой в группе брал на себя полномочия раздавать за него приказы. Конечно, под летним дождём никто из них простудиться до хрипа не успел. Но «слонобойное ружьё» больше двух зарядов не вмещало – а перезаряжать нужно быстро, мало ли что и как сложится. Ещё два патрона легли в рот, Репейников зажал их зубами.
После стояли втроём и ждали, как разовьются события, молча слушали шум бьющей по крыше воды. Снаружи стихия разбушевалась. Тугие струи нещадно вспахивали землю, взбивали мелкими пузырями, быстро образуя мелкие вязкие лужицы. Кажется, пару раз до слуха доносился тихий звериный рык, с разных сторон. Лев рыскал по округе, обходил руины деревни. В кого же всё время стрелял Джура?..
Дождь кончился так же внезапно. Будто уронили театральный занавес – и тот, вместе с тяжёлым штанкетом, рухнул на сцену, явив лесные декорации, видимость вернулась. Сразу вокруг стало ясно, тучи уносились по небу как ласточки.
Вышли и осмотрелись. Немного стало знобить. Тёплая вода, что пролилась сверху, тащила прохладу снизу – холодом веяло словно из погреба. Как-то немного необычно, чужая и непонятная земля.
Борис о многом думал, пока пережидали непогоду. Формально Сыч забрал себе первенство. Но дело в том, что Сыч давно «умер», за операцию отвечать придётся живым. Держать контроль над всем можно и «с галёрки» – этому он учился у Варнавского, у многих других, за кем наблюдал внимательно. Пока что планы двух лидеров маленькой группы шли в ногу.
«Ну, что, уходим?..» – спросил он на знаках. Старались держаться тихо.
Репейников, не освободивший рот от патронов, молча кивнул.
А когда удалились от поселения метров на триста, внезапно остановились, насторожившись увиденным.
Дорогу преградила туша – большая черногривая кошка. Вытянув лапы, лежала на боку: спина была перебита, горло растерзано. Похожа на обычного льва, но с малой как у африканской львицы гривой, слипшейся от дождя, замывшего стёкшую кровь.
Что ж, подробности разыгравшейся трагедии стали прояснятся. Не лев, а, видимо, этот зверь преследовал их от пеликаньего озера – он сам забрёл на чужую территорию. Быстро напасть на незнакомую дичь в виде людей с непривычными запахами зверь не решился. Потому не догнал. Промедлив, в погоню пустился не сразу, действовал осторожно.
Хозяин же мест не дремал – остановил нарушившего рубежи, как только выследил. И всё ещё мог находиться поблизости. Тут уж не скажешь, чей рык доносился сквозь пелену дождя – владыки местных угодий или пришлого чужака.
Зато – наглядный пример того, как поступают здесь с нарушителями.
Недолго простояв, повернули от мёртвого тела и обошли сбоку. На свой след рассыпали отбивающий запах порошок. Его запас был ограничен, берегли для места, где, возможно, устроят засаду. Камера Макса успела заснять короткое видео для отчёта. Не похоже, что лев собирался есть эту добычу, и всё же Борис воспользовался флаконом. Капли яда без запаха, вызывающего судороги, окропили красивую чёрную шкуру и бусинками утонули в шерсти.
Крюк делали большой. Время на его прохождение позволяло отклониться от утреннего маршрута. И до заката к реке успевали с запасом.
Молча, в полной тишине, если не считать звуки природы, выбрались, наконец, из мангрового леса. Джура, в пределах слышимости, не произвёл больше ни одного выстрела; если был жив, то остался где-то далеко. Может, Варнавский и подобрал им отменного охотника, только будучи не историком, а физиком, просчитался в том, как сложатся отношения в группе. Пора бы уже таких промахов не допускать. Во время беседы через переводчика маленький стрелок кивал в ответ и со всем соглашался. Здесь же – сдёрнул при первой возможности. Чёртов сумасброд.
– Растаскивают!.. – указав подбородком в сторону от их маршрута, довольно бросил Репейников. Патроны изо рта он убрал. Даже у Бориса, лично отвечавшего за своих двух бойцов, один из которых потерялся, на открытой местности появилось относительное чувство безопасности. Бежали трусцой, мимо туши убитой «полугиены». Мало что от неё осталось. Падальщики и хищники поменьше, в основном ящерообразные, уничтожили больше двух третей и всё ещё копошились возле вонючего мяса. Птицы обклёвывали сверху. Каркас из рёбер и позвоночника просвечивал насквозь, он походил на звериную клетку, и съедобная плоть осталась только внизу.
Это и показалось примечательным – не было привычных падальщиков вроде шакалов и прочих четвероногих. Только те, что могли улететь, ушмыгнуть, спрятаться под травой в прорытые в земле норы. Последние вообще сползлись в огромном количестве. Хозяином земель был лев, и быстроногих животных возле туши не наблюдалось; либо поели первыми и ушли, либо сюда не совались вовсе. Остальные, как и мегагиены, льву интересны не были. Любопытно, чем питались эти двулапые громадины? Наверное, жрали всё подряд, что не доедали другие, бродили по чужим территориям без разбора. Кто ж подойдёт к хохочущей пятнистой вонючке, когда от её смрада за сотню метров рябило в глазах?..
Остановились почти у реки – ближе к мангровому лесу, метрах в восьмистах от прежней ночной стоянки. Больше дров, и меньше возможности попасться на глаза «бегающему» племени. Давали своему охотнику последний шанс объявиться до утра. Борис настоял на этом и Репейников понял. С ним всегда можно было договориться, перетерпеть только первый напор.
К заходу солнца всё же зашли в деревья. Отблески пламени на открытой местности видны в темноте далеко. Расставили звуковые датчики с эхолокаторами, отпугивающий ультразвук и развели небольшой огонь.
Ели второпях, словно куда-то спешили.
Закат их вновь поразил багровым, почти африканским заревом. Пылал, как пожар, и яркие языки лизали разнежившееся за день небо. Где-то с севера-запада вновь донеслись отголоски грома.
Когда же берег реки и лес погрузились в темноту, «гроза» подступилась. Рокочущий звук раздался мощнее. Казалось, даже пригнуло к земле травинки, жёсткие и неподатливые – словно склонило дыханием.
И тут стало ясно – не гнев местного Перуна надвигался по мокнущей, заболоченной по краям саванне. Всего в каких-то паре километров от них, звук приближался с северо-востока. Шагал на лапах, передвигался по земле, тогда как тучи – плыли по не́бу и были намного западнее. Из двух ожидаемых гроз последняя была смертоносной.
– Лев… – первым нарушил молчание Макс.
– Да слышу… – ответил напряжённо Репейников. – Подбрось дров в огонь. – И начал рыться в рюкзаке – искал боеприпасы, перекладывая их в карман.
– В Африке, сволочь, даже не мяукнул. Молча ходил и рвал… Что скажешь на это, Ранетка?
Как раз вполне объяснимо.
– В Африке зверь охотился. Здесь – защищает территорию. Свою.
– Вот-вот, – удовлетворённо кивнул Сыч. – Свою территорию… Ему наши «радионяни» – датчики, ультразвук, эхо-пуга́лки – как твоему Джуре инструкции… Херо́во, что ночью…
Он взял два патрона, снова вложил их в рот и, сев спиной к дереву, подтянул на колени ружьё.
Борис ладонью проверил «Стечкина», Макс по ветвям карабкался вверх.
Дождь взялся поливать внезапно. Вот кто их выручил – добрался быстрее наземной угрозы и гремучими каплями застучал по мясистой листве.
– Туши костёр! – отдал приказ Репейников, убрав изо рта патроны.
Разумно. Вода может перебить след, особенно когда её много. Дым костра лишь привлечёт внимание, зверь мог его ещё не почуять. Отпугивающий ультразвук универсальной частотой не обладал – настраивали на бо́льшую часть живности, но как он подействует на атакующего на своей территории самца, проверять лучше днём. Ночь не для рисков. Слишком уж много неожиданностей во всей операции.
Собственно, сильно много о звере не знали. Лишь то, что как дальние африканские родичи не живёт прайдами, чаще охотится в одиночку и пары постоянной не имеет. Последнее – не совсем точно, однако в их мир зверь приходил один, и кроме его следов обнаружить ничьих не удалось. С оружием познакомиться не успел, ни в один из приходов в него не стреляли. Зверь был, вероятно, удивлён, услышав громкие звуки здесь, и, хотя бы из любопытства, решил проверить природу неизвестного грохота. Ружья-то в африканских деревнях были. Вот только до их применения не дошло.
Макс начал забрасывать пламя. Достал из рюкзака небольшую лопатку, Борис помогал своей.
– Берём датчики и снимаемся!
И снова правильно. Быстро переместиться отсюда, потеряться в лесу и берегом утром вернуться к плоту и лодкам. Переправиться на них через реку, чтобы дойти до храма.
Через несколько минут отступили. Включили на малый свет фонари. Устройства с инфракрасным моноклем были только у Макса с Борисом. Ну, что за откровенные глупости?.. Такое чувство, что Сыча отправляли на убой: встретит команду – хорошо, не встретит – тоже сойдёт.
Прошли в темноте метров шестьсот-семьсот. Натыкались на два глубоких оврага, до середины заполненных водой. Затем едва не увязли в болоте. Появившееся среди устойчивых почв, оно как зыбучий песок по пояс затянуло Макса. Выбрались из него кое-как. Немного прошагали ещё, после чего прекратили движение и заново установили датчики. Малость продрогли. Дождь тёплый, однако от земли снова повеяло холодом – как будто кто-то нарочно открыл большой промышленный морозильник. Странный температурный эффект, который уже наблюдали.
Для защиты место выбрали неплохое. Три кряжистых дерева образовали правильный треугольник. Тонкой прочной бечёвкой объединили стволы и оказались внутри импровизированной клети. Совсем не надёжно, однако мгновенной сокрушительной атаки можно не опасаться: на миг запутаются лапы и голова, а это даст полсекунды на прицеливание. Последует точный ружейный выстрел.
Дождь не хотел униматься. Макс снова забрался на дерево.
– Стрелял хоть из такого? – в ухо, сквозь шум непогоды, спросил Борис Сыча про «слонобой».
– Подловил, подловил, – блеснув зубами, произнёс он с ухмылкой. Вернул ружьё и забрал себе «Стечкина». – Отдача, полагаю, убойная. Давненько пробовал и модель другая была. Один хер – сразу не приноровишься…
Опять знакомое выражение…
Где-то через пару часов дождик закончился. Сначала он перестал лить стеной, затем на прощанье обрызгал листву будто с балкона кто-то выжал бельё, и уронил последние капли. Прохладные, звонкие и тяжёлые. Обрюзгшее небо разгладилось, тучи расходились, воздух же на востоке начал сереть. Сверху спустился их часовой.
– Мы на краю леса, – сообщил Макс. – До следующего массива – голая долина. И там, перед кромкой, – группа деревьев особнячком. Шесть или семь.
Борис сразу понял, к чему клонит помощник, идея ему не понравилась, однако Репейников подхватил её.
– А что? – сказал он, кивнув на парня. – Соображает мало́й! Не сиднем же встречать рассвет? Лев выжидает. Выйдет за нами на открытую местность – там мы его и положим. В лесу он, Боря, нас – как лисица мышей. Всё. Выдвигаемся…
Снялись за ночь с места во второй раз. И хоть был прав Вячеслав Вениаминович, не́чего с трёхглазым котом играть в кошки-мышки в густом лесу, но тут они себя хотя бы не обнаружили до поры до времени. Глядишь, побродит ещё немного – оставит в покое. То, что зверь не ушёл далеко и выслеживал, подсказывали и чутьё, и колебания микробиосканера, выдавшего на мониторе жёлтые пятна. Нечто большое и крупное, в двух или трёх местах, проявило себя за последний час несколько раз. Хозяин знал, что чужие появились на его территории, просто так не уйдёт, а при лишнем поводе окажется только ближе. Как уживались с таким соседом местные племена? Те долговязые бегуны за рекой и любители плеваться ядом из трубочек...
Мрачная лиственная гряда за спиной удалялась, и небо понемногу светлело по мере того, как приближались к замеченным Максом деревьям. От дальней кромки впереди они отстояли метров на сорок. Что и говорить, позиция удобная, ни с одной из сторон внезапно не подобраться, по крайней мере льву. И в то же время, когда рассветёт полностью, – больше возможностей быть обнаруженными кем-то из дикарей. Залечь и сидеть по-тихому. Пару-тройку часов переждать, убедиться, что зверь их потерял, а дальше, берегом, вернуться к месту, к которому причалили накануне. Если плота и лодки не окажется, придётся выдумывать, как перебраться через реку обратно. Сколотят ещё один плот, не вплавь же грести через воду, полную разнообразной живности. Багры и вёсла – единственное, что припрятали перед уходом. Лес был полон поваленных деревьев, с собой – два топорика, гвозди, бечёвка. Вот шуму-то будет! Сбегутся и львы, и представители местных цивилизаций.
Дошли до выбранного места. Заняли позиции. Борис молча теребил травинку.
– Тоже размышляешь о лодках?
Сыч как будто видел его насквозь. Закурил папиросу – не отсырели. Самое дорогое, после оружия, Вениаминович прятать умел.
– О них, о них… – прозвучало в ответ.
Макс чем-то хрустнул на дереве. Опять сидел наверху в дозоре. Странно, что Репей до сих пор не пошутил про гнездо – возможности подтрунить над своими не упускал. Случись какой замес – башку б разбил за любого из них, но сам легонько шпынял, любил ковырнуть едким словцом.
– Что там у вас, с «магнитом»? – спросил между делом Сыч, смакуя табак, как хороший кубинский кофе. – На людях притяжение попадалось?..
И что б не походило совсем на допрос, рассказал свою историю первым.
– Был у нас с год назад случай. Закончилось смертью одного из двоих – молодые супруги. Женщина шагнула за мужчиной в пропасть, на отдыхе. Он прыгнул с обрыва с парашютом, а она сделала шаг. Бедолага видел, как жена приземлилась раньше него. После спасатели подбирали её останки с камней, вызвали нас. Тысяча метров полёта. И все её части тела, голова, руки, ноги, сломанные и перебитые – ещё шевелились, не умирали. Вот же п.здец…
Сыч замолчал. Поёжился и повёл плечами, закурил вторую.
Собственно, что от него скрывать? Работают в одном отделе, пусть в разное время.
Борис рассказал про Саманту. Про то, как её доставали из дома, спасали от мужа-мертвеца, вернувшегося после похорон и выпотрошившего их соседей. Не сказал одного, и важности оно пока не представляло. Саманта Борисовна работала теперь в отделе магнетизма. У женщины открылись новые способности после того, как избавили её тело от аномалии – умела видеть чужие мысли. И отчество поменяла на новое, в честь своего спасителя. Вот это было приятно.
Когда вели разговор про Саманту, Борис жалел, что сейчас её не было рядом. Она бы Репья прочитала. Сам на него всё ещё посматривал искоса – как будто рядом был он и не он. Не в первый раз появлялось это ощущение.
Да нет – конечно же он! Просто злее, моложе, острее на слова, кошачья – как у их льва! – реакция. Попробуй прими такое сразу, когда видишь живым человека из прошлого…
Ещё он рассказал Сычу про недавний случай. Девочку шести лет сбило машиной, на пешеходном тротуаре. Очень любила свою мать, выросла с ней одна, без отца и родственников. А после смерти так же вернулась к родительнице.
– Знаешь, что она делала, когда испуганная мать не хотела с ней играть?.. – спросил Борис бывшего наставника, проявившего интерес к этой последней истории.
– Обеих в квартире нашли на третий день. Мать была обглоданной, но ещё живой. Рот зажимала подушкой, не кричала, когда дочь ела её. Не то от страха, не то от жалости и обречённости. Если б отдел не взял семью на заметку, могли б обнаружить не скоро. К сожалению, умерла…
– Такого я вообще не помню, – покачал головой Сыч, – что бы магнит развивался в одной семье, между кровными родственниками. Сколько архивов пересмотрел…
Тихий свист сверху прервал беседу.
– Он вышел!.. – негромко объявил Макс из ветвей.
– Обнюхался, смотрит сюда…
Теперь они увидели его, из травы, сидя на земле. Он-то их – ещё нет, но голову повернул в сторону кучки деревьев, где, окружив себя датчиками, засели охотники. Борис поднёс к глазам бинокль.
Лев, с огромной, вымокшей в дожде гривой, сделал безошибочно шаг в их сторону. Сначала шёл медленно, потом уверенно перешёл на лёгкую трусцу. Бежал, как хозяин по полю с гольфом – без страха и с полным пониманием, куда ведут лапы. Третьего ока ещё не раскрыл, выглядел потому обычно.
– Готовы? – спокойно спросил Репейников, забрал бинокль и взглянул сам.
– Мне-то что делать?.. – заёрзал над головами Макс.
– Сиди там. Пойдёт что не так внизу – ори громче, отвлекай на себя…
Затем Сыч отполз в сторону, стараясь не шевелить траву – заранее договорились, из Стечкина бить лучше в бок. Борис остался практически на месте. Лишь чуть отодвинулся назад, поравнявшись с толстым стволом – всегда можно было переместиться за дерево. Два запасных патрона достал из кармана и так же зажал зубами. Приготовился, перебрал пальцами, выпрямил шею и голову по́днял высоко. Теперь он тоже был на виду у зверя.
Слишком далеко, промазал.
Бегущий на них исполин не испугался громкого звука, рыкнул в ответ и понёсся огромными размашистыми скачками.
Борис прицелился лучше, замер. И в миг, когда палец нажал на спуск, зверь дёрнулся в полёте. Пуля, выпущенная из слонобоя, угодила в голову.
Однако сдвоенное ружейное эхо – и первый отголосок донесся издалека – говорило о том, что стреляли с двух разных мест. Второй точкой была не позиция Сыча. Хотя и он успел произвести три пистолетных выстрела.
Зверь, приземлившись, кувыркнулся в траве и распластавшись застыл. Буквально шагах в двадцати от них. Борис и Вячеслав Вениаминович встали на ноги. Вдалеке, от лесной чащи, из которого лев вышел пару минут назад, отделилась фигура, и быстро начала приближаться. Вторым ружейным стрелком оказался Джура. Он бежал к ним вприпрыжку, с длинноствольным охотничьим ружьём наперевес и оживлённо махал свободной рукой.
– И что?.. Всё?.. – разочарованно развёл руками Репейников, глядя на тушу мёртвого великана.
В воздухе снова пахло грозой. Макс быстро спускался вниз, Борис подошёл к животному. Пуля северного охотника угодила прямо в крестец. Они попали в зверя почти одновременно.
– Вот, тварь… – выругался Вячеслав Вениаминович, словно его осенило.
– Он же использовал нас!.. – зло и одновременно восхищённо, произнёс он, бросив взгляд на приближавшегося Джуру. – Как мясо тюленей, когда охотятся на медведя. Мы были приманкой. Хитрая криволапая тварь... Тойтерьер!..
– Зато подсобил, – вступился за охотника Борис.
Пуля из «медвежьего» ружья сыграла свою роль. Если и второй выстрел из слонобоя вышел бы неудачным, двигаться как прежде лев бы не смог. Был ранен Джурой. Времени добить без лишних рисков хватило бы сполна.
Крупные капли дождя, надоевшего за последние сутки, вновь взялись за долины с изрядно подкисшей землёй. Репейников пнул лапу льва, убрал оружие в кобуру.
– Здоровый, – похвалил он мёртвого зверя. – Как шкуру делить будем? – снова ёрничал. – Я вроде как тоже стрелял – три дырки в боку, посчитай …
– А этот-то чего всё орёт? – уже раздражённо Сыч обернулся на Джуру, вопившего без остановки и пытавшегося на бегу перезаряжать ружьё. – Ну, подсобил – молодец…
– Не двигайся, Слав… – успел произнести Борис и сразу же крикнул: – В стороны!..
Стремительно, тень рванула на них – прямо из-за деревьев, где поджидали льва. Как молчаливый шторм в беззвучном кино разбросала их по поляне, рыкнула победоносно, зычно. И метнулась обратно.
При падении руки Бориса отпустили ружьё. Зубы с подбородком встретили землю с травой. Грохнул второй выстрел Джуры, и стеной полил серый дождина. Массы воды обрушились, словно прорвало запруду.
Гул водопада заполнил уши…
Понадобилось не больше секунды, чтобы вернуть оружие и откатиться вместе с ним. За мгновенье до этого взгляд уловил поднимающегося Макса, и где-то стороной, диким кабанчиком, пронёсся верещащий Жура. Даже не остановился, что-то выкрикнул громко и гортанно, точно испустил боевой клич, после чего мгновенно исчез за толщами ливня.
А дальше – будь она не ладна, погода этого закутка «недоафрики»! – сплошная пелена закрыла обозрение полностью. Местность просматривалась на метр-полтора. И шум, шум. Дребезжащие струи с силой буравили мокрую землю, на миг появилось ощущение, будто разом наступили глухота и слепота.
Львица… Кто бы мог подумать?
Следы самца-льва попадались им много раз, но никогда не шли парой с другим таким же хищником. Да и по данным лаборатории ожидалось, что зверь окажется одиночкой. Опять в просак!
– Макс!.. – обозначил Борис своё положение, и быстро отступил на три шага вбок, на случай повторной атаки. Патроны успел затолкать в ружье.
– Макс!.. – крикнул он сильнее.
Сыча не звал. Перед шквалом дождя вся округа перед глазами в памяти отпечаталась последним видимым мгновением: бегущий словно сайгак Джура, поднимающийся с земли помощник, туша убитого льва и группа деревьев перед лесом. Нигде не было видно Репейникова, места на запечатлевшемся пейзаже Сычу не нашлось. Похоже, что стал добычей.
И вновь, после возгласа, Борис отступил на три шага. Присел на одно колено, держа наготове слонобой.
Нет. Бесполезно. Либо не слышит, либо… тоже убит. Вокруг – никого.
Ввиду плохой видимости начал флегматично отмерять шаги по карте, прорисованной в голове. Курс взял на группу деревьев, откуда сначала наблюдали за львом, а после их атаковала разъярённая львица. И пока приближался к месту засады, проклятый дождь в считанные секунды сбавил обороты.
Менее чем через минуту сверху уже просто прыскало. Солнце с одной стороны заиграло лучами и ветер в вышине уносил все тучи на юго-восток: было видно, как занавес из плотных струй перемещался к реке, уходя за неё в сторону храма. Чёртовы тропики!
Борис остановился и подобрал свой рюкзак, сброшенный перед стрельбой. Вещмешок Макса висел наверху. Репейников свой не снимал.
– Я здесь! – крикнул он в последний раз и, оглядев окрасившуюся ярким после дождя местность, шагнул в сторону леса.
Через тридцать метров перед ним расступились деревья леса. Сырая земля как карта, в двух местах след круглых лап отпечатался хорошо – стало понятным хотя бы направление. На одном из зелёных листов, под ногами, виднелись разводы крови.
Включив на часах датчик движения, Борис лёгкой трусцой устремился в чащу. Задание группы выполнено, лев был убит. Однако новые повороты в операции разрозни́ли команду. Джура и Макс могли не погибнуть, по крайней мере пока – их нужно было разыскать. Высшему руководству отвечать на вопросы придётся сразу по возвращению, и ответ «не знаю» считался по уставу неприемлемым. Что делать дальше, он знал. Выяснить для начала все обстоятельства, и по возможности уничтожить львицу. Хотя бы что б поквитаться.
Ещё – найти останки Репейникова. Взять что-то с него, для убедительности в разговоре с Варнавским – плешивого умника пора было прижимать. Однажды Борис уже хоронил командира, и очень хотелось представлять, кого лишился сейчас. В своей голове с временно́й шкалой, выдавшей финты в виде призрака из его прошлого, он вроде разобрался: «перспектива» и «ретроспектива» новостью на ней не были, отдел изучал явления давно. Но в то же время было известно, как один маленький нюанс может разгромить любую теорию в пух и в прах. Доводилось наблюдать разрушение «незыблемых» постулатов Размика Эдуардовича: это сначала миров во Вселенной казалось много, а выяснилось – всего лишь один, их собственный. С многочисленными отростками, ответвлениями, жившими не по правилам.
